Внутренний суслик (СИ) - "Inndiliya" - Страница 84

В отличие от Васятки мне было не страшно, и я с интересом, не окрашенным ничем, кроме любопытства, склонив голову к правому плечу, разглядывал наглого соперника и его свиту.

— Ну, раз Колтон растерял все манеры, то позвольте мне представиться самостоятельно, — чужак смотрел только на меня и вежливо улыбался. — Альзонис Митто к вашим услугам, — он поднес кисть со сложенными двумя пальцами к виску, прямо как у католиков, и сделал мягкий жест кистью, как воздушная невидимая спираль, кланяясь мне.

«Чисто по-мушкетерски, — восхитился его наглости Василий. — Только без шляпы, без шпаги, без чести, но с усами».

«Вот усы-то ему честь и заменяют», — хмыкнул в ответ я.

— Алё, Альзо! Я что-то непонятно сказал? — рыкнул Колтон.

Я решил погасить назревающую склоку, пока она не перешла во что-то большее, и поднялся, светя пятимесячным животом:

— Николя Боку, рад познакомиться. Всего хорошего, — и сел обратно, придвинул миску, всем своим видом давая понять, что больше на него внимания обращать не буду и им здесь не рады.

— Приятного аппетита, Николя! — принял правила игры заинтересованный альфа и дал команду отступать, развернувшись к своей группе. — Еще увидимся, крошка! — бросил он мне, и неспешно удалился.

— Здесь больше не играем. Песни репетируем в лесу. Сразу после ужина ползем в лесок, и Ник с Дуэ учат нас песне.

Вернулись из леса все уставшими и разбрелись по палаткам, сразу же укладываясь спать. Я думал, что отрублюсь, но волнующийся Жу крутился и бормотал, никак не желая успокоиться — завтра ему предстояла встреча с его альфой, и он нервничал, как девчонка перед первым свиданием.

— Брать мне колготки с собой или нет, Ники? А вдруг и правда он меня не узнает? — в сотый раз третировал он меня. — Или я его не узнаю.

— Бери, зая, бери. Заправь их в верхний карман, чтобы ушки висели, и он сразу поймет, что это ты, — устало пробормотал я, понимая, что сна ни в одном глазу нет.

Ули отбросил свой телефон, с огорчением констатируя, что новых выкладок у Дядюшки Ро нет, и собрался спать.

— А можно я почитаю новую главу? — неуверенно попросил я бету.

— Ну конечно, — зевнул Ули, протягивая мне телефон. — Только в глаза не свети телефоном, — и отвернулся на другой бок.

Главу я даже не смотрел — мне были интересны комментарии читателей. Это было сродни наркомании — я плотно подсел на отзывы, и хотелось еще раз перечитать тот самый отзыв, который был похож на послание Тори.

«Точно он! — воскликнул сусел, когда я нашел несколько комментариев от юзера «Аленький цветочек».

— «Ничего не изменилось, Милый! «М+Т» по прежнему равняется «Л»; «Хочу обнять тебя и малыша. Скучаю. Напиши, что вы живы-здоровы»; «Напиши свои условия. Я согласен на любые. Ну, хочешь, я побреюсь налысо? Хочешь — будешь жить в отдельном доме? Главное, чтобы вы были в безопасности и изредка видеть вас, мои звездные мальчики!»

— Ну, наконец-то и тебя проняло, — пробормотал Жу, отбирая у меня телефон и ставя его на зарядку от протянутого от ближайшего столба шнура, — а то не плакал ни разу, я уж думал, что ты не беременный, а притворяешься.

Проснулся от того, что стало жарко — спать вповалку втроем в двухместной палатке было тесновато. Выполз из палатки, собираясь отлить где-нибудь недалеко, и аккуратно пробираясь в темноте, старался не зацепиться за веревки, растянутые под ногами.

— Пошел ты нахер, — донеслось глухо слева. — Я тебя честно предупреждаю, что условия сделки изменились. Я не могу оставаться в стороне. Раз ты похерил свою возможность, то я не собираюсь упускать такого омегу. Да. Договаривались. И я присмотрю. Но буду ухаживать. Я тебя предупредил. Потому что если ты дурак, то я не обязан быть… И не рычи тут. Все, до связи.

Колтон вышел мне навстречу с телефоном в одной руке.

— Никки? Куда собрался? — Колтон был зол и попытался скрыть это.

— Отлить. А ты чего полуночничаешь? — я никак не мог найти удобное место — палатки были утыканы слишком плотно, чтобы сделать черное дело.

— Пошли со мной, я тебя посторожу. Давай руку.

Я дернулся, зацепившись мыском кроссовка за веревку, и Колтон подхватил меня под руку, удерживая.

Он отвел меня к лесу и отошел на пару метров, чтобы не стеснять. Странный разговор все не шел из головы, но на обратной дороге Колтон молчал и я не стал спрашивать ничего.

За завтраком все говорили только про местную звезду — Годри Кворча, который должен сегодня приехать и открывать завтра концерт. Он был солистом группы «Авитаминоз» и любимцем всей страны — его песни часто звучали по телевидению. В лесу, на очередной репетиции, после проработки двух новых песен я спел группе песню «Мать пишет» Юрия Лозы. Дуэн подбирал музыку на ходу и смотрел на меня влюбленно.

— Пап пишет,

Что цел еще наш домик на опушке,

Но опустел и одинок,

И что хранит мои игрушки.

А я читаю между строк —

Ты береги себя, сынок.

Выводил я тихо и грустно, вспоминая маму и папу незадолго до аварии — веселыми и планирующими мою дальнейшую учебу, свадьбу, семью и совместные шашлыки на даче… и слова ложились на душу.

— Пап пишет,

Что незаметно годы пролетели,

Прибило инеем висок,

Что рано руки огрубели.

А я читаю между строк —

Я очень жду тебя, сынок.

Слёзы горячие и горькие побежали медленно проторивая дорожки к подбородку, и вся группа смущенно отводила от меня глаза.

— Пап пишет,

Что далеко еще седая старость,

Что гонит хвори за порог,

Что не берет его усталость.

А я читаю между строк —

Мне плохо без тебя, сынок.

Мой голос звенел в летнем утреннем лесу, наливаясь горем и сожалением:

— Пап пишет,

Что снова за окном звенят капели,

Опять весна приходит в срок,

Грачи на гнезда прилетели.

А я читаю между строк —

Дождусь ли я тебя сынок…

Дождусь ли я тебя сынок…

Дождусь ли я тебя сынок…

Пап пишет…

Ули и Жу плакали, обнявшись, и даже Дуэн шмыгал носом, оборвав аккорд, и отвернулся, тяжело дыша.

А Колтон, когда я допел и заплакал, подошел и обнял, похлопывая по спине, протянул мне бутылку с водой и вытер платком — беленьким, маленьким и мягким — мои слезы.

— Эту песню должен петь ты, только ты, Никки, — мягко сказал он. — Если сможешь. Ее обязательно нужно показать всем. Ты талант, Никки. И песня очень душевная, она нужна людям, Ник.

«Ага-а-а, тала-а-ант, — всхлипывал Василий, — воровать чужо-о-ое… Еще какой талант!»

Я выпил пару глотков из горла бутылки и скомандовал:

— Отставить разброд и шатание. Я выступать не буду. И петь тоже. Это не обсуждается! Тогда я спою вам другую песню. Она тоже должна найти отклик в народе. Дуэн, импровизируй, а я потом подправлю.

Последний раз шмыгнув носом, я улыбнулся и запел:

— Светит незнакомая звезда.

Снова мы оторваны от дома.

Снова между нами города,

Взлетные огни аэродрома.

Здесь у нас туманы и дожди.

Здесь у нас холодные рассветы.

Здесь на неизведанном пути

Ждут замысловатые сюжеты.

Надежда — мой компас земной,

А удача — награда за смелость,

А песни довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось.

Сбоку хрустнула ветка, и я замер, оглянувшись, и увидел то, что радужные уже давно видели, но не прерывали меня — вчерашние гости во главе с Альзо стояли невдалеке и старались не шуметь.

Альфа сделал жест кистью руки, приветствуя меня и кланяясь:

— Прошу прощения, что прервал тебя, Николя! Чудесный голос! Чудесные манеры! А тексты… — он покачал головой, не находя слов, — переходи к нам в группу. Хочешь автором, хочешь исполнителем?

— И ты уступишь пальму первенства в группе омеге? Чужому беременному омеге? Извини, Ники, — Колтон заступил вперед, закрывая меня от чужаков.

Ребята из «Радуги» начали подниматься с земли, образуя вокруг меня полукруг.

— И уступлю. Не твой же омега, Колтон, чего ты так вцепился. У нас больше шансов дать ему пробиться в жизни. Или ты, как обычно, не видишь ничего дальше вытянутой руки?