Невеста Смерти (СИ) - Летняя Лена - Страница 35

— Рассказывайте, я внимательно слушаю.

И я принялась рассказывать. Сначала путанно, то пропуская что-то, то повторяя дважды, то углубляясь в подробности, которые никак не могли его интересовать. Я рассказала о примерке платья, во время которой впервые увидела Лилию в зеркале, о своем сне, в котором видела ее глазами и столкнулась с мужчиной в черном плаще, а потом и с самим Фолкнором.

— Как вы узнали, что это я? — удивился он. — Разве вы знали, как я выгляжу?

Пришлось признаться и в том, что перед этим я использовала зачарованное зеркало, чтобы посмотреть на него. Фолкнор лишь по обыкновению выразительно выгнул бровь, но ничего не сказал, и я продолжила рассказ.

Об истинных причинах отправиться в Фолкнор я умолчала, конечно, но он и не стал задавать дополнительных вопросов.

Когда я упомянула Линн, которую видела в отражении несколько секунд, Фолкнор дернулся, судорожно сглотнул, нахмурившись, но прерывать не стал, позволяя сначала рассказать все остальное. В том числе то, что на празднике я видела и Лилию, и мужчину в плаще. Немного смущаясь, я призналась, что после этого не видела призрак его жены целых две недели, потому что прогнала его.

— Остальное вы сами видели, — тихо закончила я. — И вот теперь она привела меня на крышу. К вам, я полагаю.

Он кивнул, с некоторым недоумением посмотрев на дно опустевшего стакана, и поднялся, чтобы налить себе еще. Я так и сидела с почти нетронутым напитком.

— Все это очень странно, — заметил Фолкнор, возвращаясь на пуфик. — Духи весьма редко являются к нам сами, без вызова. Тем более странно, что мои жены являются вам. Будь вы из наших жрецов, это еще можно было бы попытаться как-то объяснить. Хотя даже я точно не знаю как.

Мне показалось странным, что в моей истории его больше всего заинтересовало это. На мой взгляд, загадочный мужчина в плаще, шныряющий по дому, должен был привлечь его внимание в первую очередь. Ведь вполне возможно, что именно он убил Лилию.

— Шед, а вы… — я запнулась, в последний момент испугавшись своего вопроса, но все же заставила себя его озвучить: — Вы не вызывали Лилию после смерти? Чтобы узнать, что с ней случилось. Там ведь очень высокий бортик. Она не могла упасть случайно.

Его лицо помрачнело, на этот раз он сделал большой глоток. Не глядя на меня, покачал головой.

— Пытался, но она не пришла. Такое бывает. Особенно в случае с насильственной смертью. Особенно когда призыв пытается осуществить тот, кто в ней виноват.

— Почему вы считаете, что виноваты? Это из-за вашей ссоры в день ее смерти? — уточнила я.

Он вскинул на меня свой прожигающий насквозь взгляд, от которого у меня мурашки побежали по спине, несмотря на тепло камина. Как будто заметив это, Фолкнор отвернулся.

— Форт очень болтлив, — проворчал он себе под нос, глядя на пляску огня в камине.

Я поняла, что неосторожно выдала учителя, и тут же попыталась его выгородить. Получилось очень неуклюже:

— Причем тут он? Я узнала не от него.

Фолкнор снова посмотрел на меня, на этот раз с кривой усмешкой.

— Слабая попытка, Нея. Зато теперь я точно знаю, что вы совсем не умеете лгать. Не так много людей знают о нашей ссоре, а ваш круг общения и того меньше. Ронан не любит говорить о Лилии, а Ирис не болтлива. Остается Форт. С которым вы так мило беседуете чуть ли не каждый день во время своих прогулок.

На последней фразе его тон стал едким, колючим. Я бы приняла это за ревность, если бы у меня были основания полагать, что жених в меня влюблен. А так я решила, что он все же просто недоволен моим общением с другим мужчиной.

— Да, мы поссорились, — признал Фолкнор, не дожидаясь моего нового ответа. — Она… поняла, что я ее не люблю, что женился только потому, что мне нужен наследник. Это ее очень огорчило.

— Настолько, чтобы прыгнуть с крыши? — усомнилась я. — А если ее столкнул тот человек в плаще? Не зря же она пыталась мне на него указать.

— Я в любом случае виноват в том, что с ней случилось, — он снова посмотрел на меня, но на этот раз его взгляд казался скорее несчастным, чем прожигающим. — Если она прыгнула из-за нашей ссоры, то я ее довел. Если ее столкнули, то не уберег. Это мой дом. И если в нем завелся убийца, то виноват в этом я.

— Вы слишком суровы к себе…

— Я притягиваю смерть, — настойчиво заявил Фолкнор. Слишком эмоционально, и я вдруг поняла, что и второй стакан крепкого напитка у него опустел. Однако прежде, чем это успело меня напугать, он выдохнул, его плечи заметно поникли. — Она сопровождает меня всю жизнь. Я родился в ее объятиях и с тех пор каждый день моей жизни — это шаг, возвращающий меня к ней. Она ждет и вьется вокруг меня, забирая тех, кто мне дорог. Всегда рядом. Моя единственная настоящая невеста. И жена, и любовница, и мать, и дочь, и сестра. Такова наша судьба — судьба верховных жрецов Некроса. Смерть всегда ступает рядом с нами.

— Вы говорили, что смерть — это всего лишь естественный этап жизни, — напомнила я. — И о нем не стоит сожалеть.

Фолкнор снова криво усмехнулся и встал. Я думала, он собирается налить себе еще, но он подошел к камину, поставил пустой стакан на полку и оперся о нее рукой.

— Да, так учит нас Некрос, — признал он. — И как его верховный жрец я стараюсь помнить об этом, но человек во мне сопротивляется. Если из-за этого я кажусь вам лицемером, то вы правы, так и есть. Я всю жизнь стараюсь принять свое служение, но чем старше становлюсь, тем хуже у меня получается.

Он замолчал, а я сидела, боясь пошевелиться или даже просто слишком громко вздохнуть. Скорее всего, подобные откровения от шеда Торрена Фолкнора люди слышат нечасто, если вообще слышат. А он выглядел так, словно ему очень нужно выговорить это, выплеснуть. Как мне на крыше требовалось выплеснуть гнев и боль, чтобы наконец нормально вдохнуть. Сейчас я боялась напомнить о своем присутствии, чтобы не сбить его. Если ему нужно выговориться — пусть выговорится.

Новое тихое признание не заставило себя долго ждать:

— Мне было без малого двадцать, когда король призвал меня на службу. И прослужил я ему почти пять лет, прежде чем мой отец умер и мне пришлось занять его место. За это время я убил пятнадцать человек. Я не испытывал к ним ненависти или злости. Как не было во мне сострадания или сожаления. Я не воспринимал себя как убийцу. Разве палача, приводящего в исполнение приговор суда, мы называем убийцей? Разве солдат, убивающий врага, должен стыдиться этого? Я был неофициальным палачом и солдатом необъявленной войны. Я убеждал себя, что всего лишь помогаю Богу забирать тех, кому место в его чертоге. Это было несложно. Учение Некроса я постигал с малолетства. Как вас готовили быть женой гвардейца, так меня готовили быть верховным жрецом. А нести смерть — часть служения верховного жреца Некроса. Я вырос, веря в это.

Он замолчал, и на какое-то время в гостиной не осталось других звуков, кроме его тяжелого дыхания, треска огня в камине и тиканья настенных часов. Я еще слышала, как гулко бьется сердце в груди, его биение отдавалось шумом в ушах, но понимала, что Фолкнор этого не слышит. Он, как мне казалось, уже забыл о моем присутствии, но он продолжил:

— А потом Некрос забрал ту, которой я дышал, и того, кто даже не успел начать жить. И вся моя вера рухнула в одно мгновение. — Он щелкнул пальцами, и в тишине этот звук показался таким громким и пронзительным, что я почти подпрыгнула на месте. — Вот так. Только что были вера, любовь и надежды — и все, на их месте пустота. Пустота внутри меня. Пустота вокруг меня. И лишь смерть по-прежнему стоит рядом. И как я ни стараюсь, эту пустоту не заполнить.

Я до боли закусила губу и в очередной раз за вечер сморгнула непрошенные слезы. Не знаю, почему мне вдруг стало так грустно. Я ведь знала его историю, знала от Ронана. Но одно дело знать, а другое — услышать это все из его уст. Услышать, чувствуя его боль в каждом слове.

А может быть, его слова просто перекликались с тем, что я сама чувствовала совсем недавно. Я не потеряла веру в Богиню, конечно, но пустота и холод уже ощущались на месте моей веры в семью и любовь.