Невеста Смерти (СИ) - Летняя Лена - Страница 25

Однако потом происходящее вокруг захватило меня, и я перестала обращать на это внимание. Я разглядывала разноцветные гирлянды, украшавшие небольшие деревянные киоски, в которых торговали всякой мелочевкой. Одни предлагали еду, которую готовили прямо рядом с прилавком на небольших жаровнях, другие — простенькие украшения из дерева, металла и камня, какие-то фигурки и предметы обихода. В некоторых киосках предлагали во что-нибудь сыграть: угадать, под какой чашкой спрятался камень, или испытать меткость, бросая шары в пирамиду из деревянных цилиндров — распиленных толстых веток деревьев. Где-то наливали пахнущее пряностями горячее вино, где-то предлагали погадать на картах.

Киоски опоясывали площадь, а внутри нее играли музыканты, выступали циркачи, плясали люди — где-то парами, где-то хороводами, — за длинными общими столами ели, пили и отдыхали. Все вокруг двигалось, сверкало, гремело. Музыка, голоса, смех, тепло огня и запахи, от которых рот наполнялся слюной, а живот начинал призывно урчать, мешались вместе и заставляли сердце радостно стучать, а губы — растягиваться в широкой улыбке.

— Нравится? — поинтересовался Фолкнор через какое-то время.

До этого мы не разговаривали, и я почти забыла, с кем именно иду под руку, поэтому посмотрела на него почти удивленно. Его губы не поддавались магии праздника, но в глазах я видела ту мягкую улыбку, которую замечала раньше. Я активно закивала.

— Конечно. Я люблю городские праздники. У нас они немного другие, но здесь так много… цвета, что это напоминает мне о доме.

Фолкнор понимающе кивнул.

— Да, вам, южанке, должно быть трудно привыкнуть к нашим… декорациям. Когда я был в Южных землях, у меня в глазах рябило от многообразия красок. Столько разных цветов на клумбах и цветные фасады домов, витражи… Порой глаза болели.

— Вы были у нас? — меня это удивило.

— Совет жрецов собирается по очереди во всех землях. Я, конечно, в него вхожу.

— Да, разумеется, — я смутилась. Ведь знала же про это. — Значит, вам у нас не понравилось?

— Почему же? Я признаю, что в этой пестроте есть своя красота. Она не такая, как у нас, но я способен ее и увидеть, и оценить. Хотя должен признать, что для меня эти поездки каждый раз становились испытанием.

— Почему?

Он повернулся ко мне и снова выразительно выгнул бровь.

— А вы попробуйте походить под своим палящим солнцем в черной парадной мантии жреца Некроса.

Он сказал это таким тоном, что я против воли рассмеялась.

— Вам, наверное, было даже хуже, чем мне в день приезда сюда. К тому же у вас длинные волосы. Наши мужчины не носят длинные волосы именно из-за жары.

— Почему тогда их носят женщины? — поинтересовался он, скользнув взглядом по моей прическе.

— Потому что женщина должна быть красивой, — ответила я, пожав плечами. Я никогда не задумывалась над этим вопросом. — Особенно та, что выбрала диадему.

— А с короткими волосами женщина не может быть красивой? — продолжал допытываться он.

Я не знала, что на это ответить. Да, у нас в моде были прически из длинных волос. Коротко стриглись только независимые женщины. Чаще всего они не уделяли прическе столько внимания, сколько приходилось уделять нам.

— Длинные волосы — это женственно. Разве нет?

Теперь я посмотрела на него вопросительно. Может быть, на севере считается как-то иначе? И я не нравлюсь ему из-за волос? Впрочем, в школе у девушек тоже были длинные волосы. Да и судя по фотографиям, обе его прежние жены носили длинные волосы.

— Мне кажется, даже если вас побрить наголо, вы все равно будете красивой.

Я настолько не ожидала такого ответа, что моментально остановилась. Он тоже не ожидал от меня такого маневра, поэтому продолжил идти. Но поскольку я держала его за локоть, его развернуло ко мне.

— В чем дело? — недовольно нахмурившись, спросил жених.

— Вы правда считаете меня красивой?

Брови, сошедшиеся до этого на переносице, удивленно прыгнули вверх.

— А вы так не считаете?

— Нет… то есть, да… то есть… — я так растерялась, что забыла все слова. Пришлось мотнуть головой, чтобы заметавшиеся мысли перестали скакать. — Я хочу сказать, что мне показалось, будто я вам не нравлюсь.

— Вы ошиблись, — спокойно возразил Фолкнор, скользнув по мне медленным взглядом с головы до пят и обратно. — Ваша внешность, конечно, немного необычна для глаз того, кто вырос в Северных землях, но как я уже сказал, я умею видеть и ценить незнакомую красоту. Вы красивы. Хотя бы потому что молоды и умны, пусть последнее и стало для меня сюрпризом. Так что вы, Нея, мне нравитесь. Мне не нравится то, что я вынужден на вас жениться. Не я вас выбрал, я лишь согласился с тем, что вы очень подходящая кандидатура.

Я смотрела на него и испытывала очень противоречивые чувства. Настолько противоречивые, что я сама не могла их понять. Он умудрялся говорить так, что одни слова ласкали слух, а другие ранили самолюбие, одни давали надежду, а другие ее убивали. И я уже сама не знала, чего хочу больше: нравиться ему или нет.

— Кажется, я вас опять обидел, — равнодушно заметил он, продолжая скользить по мне взглядом. — Хотя и не понимаю чем. Если у вас пропало настроение, мы можем вернуться к автомобилю. Хотите?

Я покачала головой. В конце концов, он не сказал мне ничего нового. Кроме того, что считает меня красивой. Я решила, что нужно сосредоточиться на этом, и настроение сразу вернется. Мне даже удалось улыбнуться.

— Если вы не против, я бы побыла здесь еще.

Он снова вонзил в меня нечитаемый взгляд и внезапно предложил:

— Хотите горячего вина?

Сейчас я не мерзла так сильно, как обычно, но вокруг так вкусно пахло, что я не нашла в себе сил отказаться. Мы подошли к одному из киосков, где на жаровнях стояли котелки с горячим ароматным напитком, в котором плавали какие-то специи и кусочки фруктов. Горожане подходили к таким киоскам со своими кружками, которые носили с собой, но поскольку мы оказались на празднике случайно, Фолкнору пришлось купить нам и по глиняной кружке, куда румяная и улыбчивая женщина налила черпаком вино.

Горячая жидкость приятно обожгла горло, тепло тут же разлилось по телу вместе со спокойствием и радостью и упало в живот, напомнив, что там довольно пусто. Обед был давно, у Ронана я успела сделать лишь пару глотков чая, а полдник я пропустила. Фолкнор, видимо, тоже это сообразил и купил мне еще и крендель.

Теперь мы шли просто рядом. Я пила вино и ела огромный, пышущий жаром крендель с сахарной глазурью, Фолкнор ограничился только вином. Время от времени мое внимание привлекали какие-нибудь игры или выступления, я останавливалась, и жених терпеливо дожидался, пока я насмотрюсь. Мне было тепло, вкусно и спокойно, лишь уши немного мерзли от порывов холодного ветра. И даже то, что мы теперь преимущественно молчали, мне не мешало.

Когда кружка опустела наполовину, я почувствовала прилив неудержимого любопытства, смешанного с внезапным бесстрашием. Опасное сочетание, если задуматься, но в тот момент я не задумывалась. Я просто поинтересовалась:

— А почему вы сегодня не в мантии жреца? Мой отец всегда ее носит. Я считала, что так положено.

— Не совсем, — возразил Фолкнор. — Мантию обычно носят, чтобы окружающие узнавали в тебе жреца и… относились соответствующим образом. Когда нет желания быть узнанным, я надеваю обычную одежду.

— Значит, сегодня вы не хотели, чтобы вас узнали, — резюмировала я. — А почему?

Он посмотрел на меня с заметным удивлением, как будто не ожидал, что это может быть мне интересно. Я терпеливо ждала ответа.

— Потому что мой визит был неофициальным, — наконец объяснил он. — Хоть меня и позвали как жреца Некроса.

— А для чего? — не унималась я.

Он вздохнул, немного помолчал, как будто сомневался, что ему стоит отвечать на этот вопрос. Но потом вдруг кивнул каким-то своим мыслям и принялся рассказывать:

— Это дом одного уважаемого в городе человека. Его престарелая мать была очень больна и очень мучилась. Доктора не смогли ей помочь. Боли были настолько сильными, что она молила Некроса о милости каждый день, но он почему-то не торопился призвать ее в свой чертог. Меня пригласили… помолиться с ней. И ускорить процесс. Я ведь его наместник. Меня он должен слышать лучше и откликаться быстрее.