Путь небес. Преодолевая бурю - Райт Крис - Страница 21

Осторожно выйдя наружу, Вейл оглядел ближайшие улицы. Самая широкая вела вниз по длинному склону, меж пустых складов, и вдоль ее середины бежал ручеек маслянистой воды. Другие разветвлялись, образуя целый лабиринт переходов между кварталами. Мейстер решил воспользоваться этими узкими проулками — там он будет менее заметен, хотя и не сумеет прогреть застуженную спину под тусклым солнцем.

Вейл шагнул вперед, но снова услышал машинное ворчание, теперь ближе, и у него отнялись ноги. Резко повернув голову, мейстер увидел то, чего боялся со дня бегства из Ворлакса.

Монстр стоял в двадцати метрах от беглеца, наблюдая за ним. Враг был огромным, куда более массивным, чем представлял себе Вейл. На его фиолетово-золотистой броне консервативного типа II виднелась стандартная символика Третьего легиона. Ее покрывала содранная кожа, натянутая на керамит. Из ранца, питающего доспех, нерегулярно исходил тот самый механический звук. На воине не было шлема, и мейстер разглядел болезненно-бледное лицо.

Чудовище не двигалось. Оно просто смотрело на Вейла и хищно улыбалось. Под взглядом его беспримесно черных глаз мейстеру хотелось закричать и не останавливаться, пока глотка не лопнет от воплей.

Вейл думал, что смертельно устал, но каким-то образом сумел побежать. Он неловко заскочил в ближайший проулок и сквозь бешеный стук сердца услышал, как великан пустился в погоню. Легионер грузно и с ленцой, но широко шагал по пыли, гортанно шипя через сомкнутые челюсти.

Мейстер лихорадочно озирался в поисках выхода, любой щели, куда он мог бы протиснуться. Его окружали лишь голые рокритовые стены, кое-где разбитые взрывами, почти везде обугленные в давних пожарах. Он пробегал мимо выбитых окон, заглядывая в брошенные жилотсеки. Вейлу казалось, что из центра города доносятся новые удары и треск очередей.

«Их еще больше, — с горечью подумал беглец. — Клянусь Патерновой,^[13] их стало еще больше…»

Он добрался до конца проулка, откуда влево поворачивала дорожка между двумя разбомбленными, кренящимися жилбашнями. Монстр уже дышал Вейлу в спину. Черпая силы в страхе, беглец припустил за угол и едва не врезался в дальнюю стену. Оступившись, он упал и ободрал колено.

Латная перчатка опустилась ему на плечо, прижав к пыльной земле. Даже через рясу это касание показалось уколом ядовитого жала, и мейстер вскрикнул.

Враг подтащил его к себе, грубо поднял с земли и развернул. Беглец увидел перед собой изуродованное лицо легионера, где еще сохранились следы человеческого облика. На шее создания, впрочем, подрагивали странные прозрачные опухоли, а его глаза казались провалами в пустоту. Дыхание твари было омерзительно сладким, и Вейла едва не стошнило.

— Другие помогали тебе, — произнесло чудовище, сильнее сжав латную перчатку. — С чего бы? Кто ты такой?

Мейстер готов был ответить. Голос существа пронзил его насквозь, сокрущил волю к сопротивлению.

— Я…

Больше Вейл ничего не успел сказать. Мир вдруг взорвался каскадом жесткого золотистого света, и беглеца подбросило в воздух. Рухнув в пыль, он понял, что сломал ключицу. Охваченный приступом дурноты, мейстер не мог отчетливо разглядеть, что происходит, и видел только размытые пятна, движущиеся в ослепительном сиянии. Ему почудилось, что через сверкающую завесу шагнул второй монстр, столь же огромный, но облаченный в бело-костяную броню. Создания бились между собой, вздымая клубы пыли.

Вейл хотел отползти подальше, но невыносимая боль возле шеи не позволила, и он свернулся в дрожащий клубок. Чуть позже первое чудовище отлетело на другую сторону улицы — в разбитом доспехе, опутанное ярчайшими золотистыми разрядами. Другое существо шагнуло к нему, занося для смертельного удара тяжелый посох, украшенный полосками кожи и черепом наверху. Древко оружия пробило кисты на горле упавшего врага и прикололо его к земле. Монстр еще сжимал кулаки в бессильной ярости, изрыгая ругань на неизвестном языке, но вскоре жизнь вытекла из него пенящимся потоком крови и какой-то прозрачной жидкости.

Беглец чувствовал, что теряет сознание. Боль не давала ему шевельнуться. Сердце неудержимо колотилось о ребра, словно птица в клетке. Ощутив чью-то руку на плече, Вейл попытался отдернуться, но даже это оказалось ему не по силам. Подняв глаза, мейстер увидел человеческое лицо, наполовину скрытое за респиратором, и оторопел. Над ним стояла пожилая женщина с седыми волосами, собранными в безжалостно тугой пучок, и тонкими, хрупкими чертами. Вейл понял, что не замечал ее, отвлеченный боем столь ужасных созданий. Поднявшись, он разглядел на груди незнакомки аквилу, приколотую к серо-зеленому мундиру генерала Армии.

Женщина выглядела обеспокоенной.

— Где Ашелье? — спросила она, пытаясь поддержать мейстера. — Где он?

Вейл рассмеялся бы, не чувствуй он себя настолько скверно.

«Кто же знает? Кто знает, куда делся этот ублюдок? Будь я в курсе, думаешь, остался бы в этой адской дыре?»

Но он ничего не сказал — не смог — и обмяк на руках генерала. Дурнота накрыла беглеца, словно асбестовое полотно, и его сознание медленно угасло.

На секунду мейстер решил, что умирает. Если так, возможно, это было к лучшему. Разве из их трудов уцелело что-нибудь, ради чего стоило жить?

Затем мир погрузился во тьму, боль исчезла, и Вейл уплыл в благословенное забвение.

Глава седьмая

В тренировочном отсеке горели церемониальные свечи. Жаровни, слабо курящиеся в нишах, источали аромат священных масел. Шибан, держа на отлете гуань дао с выключенным полем, смотрел на свое тело, освобожденное от брони.

Между пластинами мышц поблескивали металлические имплантаты, внедренные в плоть у краев черного панциря. Их до сих пор окружали толстые рубцы. Белая туника хана открывала взгляду всю его аугметику — икры и предплечья удалены, бедра пронизаны поршнями и скобами, шея превращена в переплетение клапанов. Далеко внизу тряслись и грохотали двигатели, несущие «Калжан» по вечно беспокойному эфиру.

В полумраке висели каллиграфически расписанные стяги, которые рассказывали о сражениях братства. Ритуальные названия миров отмечали ранние славные триумфы — их кульминацией стал Чондакс, за которым последовал кризис на Просперо. После них все чаще встречались метки поражений или пирровых побед, в дальнейшем оказавшихся бесплодными. Для зрителя они как будто складывались в картину медленного вырождения некогда гордого и буйного народа. Раньше знамена создавали с почти бесконечным старанием, но теперь на тщательную работу не хватало времени, так что линии росписи были проведены торопливо и с помарками.

Легион во всем поступал как и прежде, но уже с равнодушием. В дыму курильниц не обитали духи, в холодном воздухе не звучали песни.

Шибан снова взмахнул гуань дао, воспроизводя приемы, которые использовал в бою с чемпионом Третьего легиона. Он проделал это уже десяток раз, стараясь найти допущенную ошибку. Пока что хан ничего не отыскал. Враг просто оказался лучше него — быстрее, сильнее, порывистее.

Здесь нечему было учиться, оставалось лишь признать собственную слабость.

Конечно, Шибан догадывался, как отнесся бы к этому Есугэй. Грозовой пророк неодобрительно взглянул бы на него, и хан тут же вернулся бы на тренировочную площадку, чтобы снова и снова пытаться исправить изъян. Цинь Са не уступил бы так легко, и Джубал, и Джемулан — если бы дожили до нынешних дней.

Когда-то Шибан мечтал сравниться в деяниях с такими героями, стать одним из величайших бойцов орду. Над Просперо он утратил надежду и получил взамен Оковы. Такова война, такова судьба, и во мгле, окружившей хана, для него не осталось желанных трофеев.

Гуань дао закружилась во мраке, рассекая воздух. Шибан пошел в атаку, по памяти сражаясь с врагом, что уже не стоял перед ним. Хан и раньше проделывал такое — годы тому назад, на Чогорисе, где по несколько часов подряд бился с неприятелями из летописей. Тогда взмахи его клинка были свободными и точными, как и взмахи каллиграфической кисточки. Тогда он еще дерзал писать стихи, следуя древним обычаям.