После нас - хоть потом - Лукина Любовь Александровна - Страница 25

- Может, они еще ничего не знают? - неуверенно предположил Петров.

Царапин, не сводя глаз с тонкого лучистого зарева, отрицательно мотнул головой. Он не мог перепутать ни с чем бледно-фиолетовую вспышку - увеличенную копию той, что сожгла Левшу. Даже если люди в машине минуту назад не знали, что их здесь ждет, то теперь они уже несомненно были в курсе.

Ночь к тому времени снова стала тихой, явственно слышался нарастающий шум мотора. Отчаянно сигналя, машина вылетела из-за капонира, осветив холм, ворота, курилку. Это был тяжелый самосвал, и он шел прямиком к ним, гнал по зарослям, рискуя шинами.

Жуткая из-за непонятности своей подробность: над кабиной, словно корона, тлело вишнево-розовым что-то причудливое и совершенно незнакомое.

Над верблюжьей колючкой в вертикальном высоком прыжке взлетела ополоумевшая "фаланга". Два карабина грянули одновременно, но, кажется, дали промах - стрелять пришлось влет и против света.

Царапин и Петров молча смотрели на подъезжающий самосвал. Кузов его был поднят. Козырек кузова и вся его верхняя часть потеряли привычные очертания, свесились вправо кружевным застывшим всплеском. Сквозь черную в лунном свете окалину розовел раскаленный металл. На переднем колесе моталась какая-то тряпка. Лишь когда самосвал остановился перед воротами, стало ясно, что это - многократно раздавленная "фаланга", вцепившаяся жвалами в край протектора.

Дверца открылась, и из кабины полез командир стартовой батареи майор Костыкин - невысокий, плотный, плечи приподняты, под низко надвинутым козырьком в ночном освещении виден лишь крупный бугристый нос.

Мельком глянув на охраняющих, комбат повернулся к машине.

- Ну! - бросил он шоферу в белой от частых стирок панаме, который к тому времени выключил свет и, не решаясь открыть вторую дверцу, вылез тем же путем, что и Костыкин. - Кто был прав? Я ж тебе не зря сказал: подними кузов…

Внимание комбата привлекла вцепившаяся в покрышку разлохмаченная "фаланга".

- Соображают… - чуть ли не с уважением буркнул он и лишь после этого повернулся к Царапину.

- Кто есть из офицеров?

- Лейтенант Акимушкин, лейтенант Жоголев на шестой пусковой, старший лейтенант Мамолин в "Управлении"…

Комбат неторопливо взялся за козырек и сдвинул его еще ниже на глаза.

- А ну пошли, - вполголоса приказал он Царапину и, подняв плечи выше обычного, шагнул к воротам. Проходя мимо черного мертвеца, искоса глянул на него, но шага не замедлил. Следовательно, имел уже счастье встретиться с ему подобными.

Комбата в казарме звали за глаза "дед" Костыкин. Прозвище - емкое, понятное любому военнослужащему и говорящее об огромном уважении.

Увидев майора, Акимушкин издал радостное восклицание и вскочил, собираясь приветствовать по уставу, но комбат жестом приказал ему не тратить времени зря.

- Какие потери?

Акимушкин доложил.

- В бригаде знают? - Майор уже сидел на вертящемся табурете в обычной своей позе - уперев кулаки в колени.

- Так точно!

- А кто докладывал?

- Мамолин.

- Хреново… - Майор схватил микрофон, щелкнул тумблером.

- "Управление" - "Старту"! Мамолин? Майор Костыкин с тобой говорит. Что доложил в бригаду?

- Доложил, что атаковали нас, товарищ майор. Но они требуют подробно!

- Подробно?.. - "Дед" Костыкин снова взялся за козырек и сдвинул его еще на миллиметр ниже. - Значит, пока я буду к вам добираться, передашь в бригаду от моего имени: "Атакованы неизвестными лицами. Национальность нападающих, а также принадлежность их к вооруженных силам какой-либо державы установить не можем. Противник применил неизвестное нам оружие массового уничтожения. Несем значительные потери. За командира дивизиона - майор Костыкин". Все.

- Как - все? - противу всех уставов вырвалось у Мамолина.

Царапин с Акимушкиным тревожно переглянулись.

- Товарищ майор! - Мамолин был совершенно сбит с толку. - Но ведь это же… Ведь они же…

- Я слушаю, - хмурясь, бросил комбат.

- Судя по всему, они… пришельцы из космоса, - запнувшись, выговорил Мамолин.

"Дед" Костыкин стремительно подался к пульту.

- А вот об этом - упаси тебя Боже! А то пришлют тебе сейчас подкрепление… Грузовик с санитарами тебе пришлют! Не теряй времени, Мамолин! Без нас потом разберутся, что они за пришельцы.

Самосвал с поднятым кузовом канул в ночь.

- Ну теперь дело пойдет! - возбужденно приговаривал Акимушкин. - Теперь дело пойдет!

Куда пойдет и о каком деле речь, он не уточнял, но настроение у личного состава после наезда "деда" Костыкина заметно улучшилось. Только бы комбат благополучно добрался до "Управления", а там уж он разберется, как кому действовать.

Вдобавок "фаланги", словно напуганные таким поворотом событий, больше не показывались, прекратилась и стрельба на шестой пусковой. Такое впечатление, что вся эта ночная нечисть вновь отступила на обширный пустырь между огневыми позициями и солдатским городком.

Снаружи в дверцу капонира заглянул Петров.

- У меня патроны кончаются, - предупредил он.

Царапин достал из подсумка гнутую цинковую пластину и спустился из фургончика. Петров, оставив дверь открытой, вошел в капонир и принялся дозаряжать карабин.

- Самосвалом их распугало, что ли? - заметил он, перегоняя патроны в магазин.

Царапин вспомнил раскаленный оплавленный кузов самосвала.

- Левшу я из кабины выгнал… - сказал он вдруг с тоской. - Потом выхожу, а он лежит…

У Петрова сразу заклинило патрон. Ефрейтор заторопился и, чертыхаясь, попробовал вогнать его дурной силой.

- Дай сюда "саксаул", - буркнул Царапин, имея в виду карабин. - А ты пока с моим выгляни…

Но тут снаружи донесся короткий шум, словно кто-то с маху бросился на песок. Потом что-то легонько стукнуло в металлические ворота.

Царапин и Петров метнулись в стороны от открытой дверцы. Только теперь они поняли, какой непростительной ошибкой было оставить хоть на одну минуту подходы к капониру без охраны. Патроны в пальцах Петрова моментально перестали капризничать, и последний - десятый - туго вошел в магазин. Теперь оба карабина были готовы к стрельбе. Но что толку, если те, снаружи, ударят по воротам вспышкой, которой они изуродовали кузов самосвала!

- Стой, кто идет? - уставным окриком попытался вернуть себе уверенность Царапин.

Никто не отозвался. Но никакого сомнения: там, снаружи, кто-то был, кто-то стоял перед металлическими воротами.

- Стой, стрелять буду! - повысил голос Царапин и выразительно посмотрел на Петрова. Тот как можно громче и отчетливее передернул затвор.

- Я тебе постреляю! - неожиданно раздался звонкий и злой мальчишеский голос. - Я тебе сейчас туда гранату катну - ты у меня враз отстреляешься! Подними пушку, я входить буду!

В дверцу просунулся автомат и часть пятнистого маскировочного комбинезона. Потом высокий порог бесшумно переступил среднего роста круглолицый румяный парень с возбужденными глазами. Быстро оглядел капонир, таким же кошачьим движением перенес через порог другую ногу. На поясе у него в самом деле располагалась пара гранат, а в правой руке, которой десантник придерживал автомат, поблескивал клинок со следами отвратительной синей слизи.

- Офицеры есть?

Из кабины выглянул Акимушкин.

- Младший сержант Попов, - как-то небрежно растягивая слова, представился десантник. - Товарищ лейтенант, ракетчиков из зоны военных действий приказано эвакуировать.

- Позвольте, позвольте, сержант! - ошеломленно запротестовал Акимушкин, не на шутку обиженный тоном и особенно словечком "эвакуировать". - Никакого приказа я не получал…

- "Старт" - "Управлению", - проворчал в кабине динамик голосом "деда" Костыкина, и Акимушкин скрылся.

- Акимушкин!.. - Слова комбата были хорошо слышны в гулком капонире. - Там к тебе сейчас прибудут парашютисты… Ах, уже прибыли?..

Десантник неодобрительно оглядывал Петрова с Царапиным.