Мечтатель (СИ) - Аверин Сергей Игоревич - Страница 45

«Не успеваешь! Быстрее!»

«Может, мозг ты и разогнала, но тело нет!»

«Ошибаешься, Карлан, ошибаешься! Быстрее!»

«Что?»

«Прыгай!»

Она о чем? Как ошибаюсь? Я хронист, я не могу ошибаться. Любое мое слово — истинное. Любое действие — заранее продумано и несет четкий смысл!

«Не думай! Прыгай!»

Ну ладно. Прыгать, так прыгать. Я отталкиваюсь ногами и обвиваю руку механической твари. Старший издает рык и пытается меня сбросить. Я сжимаю зубы и изо всех сил тяну пулемет на себя. По нервам и жилам опять пробегает непонятная волна, и пулемет с хрустов вырывается из гнезда.

«Швыряй его вниз, на перехват пулям!»

«Ты в своем уме, Игнесса? Пули не перехватывают!»

«Не рассуждай, Карлан, кидай!»

«Нехорошая ты, Игнесса! — я швыряю железку, целясь в ближайшую пулю. Оторванный пулемет догоняет ее и отклоняет в сторону. Тоже самое происходит со второй пулей. Третья и четвертая врезаются в экзоскелет, прорывая защиту и уходя в глубину тела.

«Не успел, Карлан!»

«Я и не мог. Я обычный человек, а не бог!»

«Разве? У меня на этот счет возникают глубокие сомнения. Ни один другой Хронист не смог бы то, что смог ты!»

«А что я смог?»

«Не важно. Сейчас ты должен доказать этому гаду, что человек внутри жив!»

«Как? — не понимаю я. В голове все плывет, мысли разбегаются, изображение теряет и теряет точность.

«Броня машины пробита. Если ты заставишь сердце пару раз дернуться, то автоматика сработает на передачу управления мозгу».

«И?..»

«Ты задаешь странные вопросы, Алекс!»

«Не называй меня Алексом!» — мысленно рычу я. Не помогает. Игнесса разошлась, сейчас остановить ее будет проблематично.

«Если ты не вырубишь МЕБОСа, то его никто не одолеет! Аккумуляторы винтовок закончились, люди на пределе, они не соображают, что и зачем делают. Это не их поход, понимаешь меня, Александр? Он твой, и лишь ты ответственен за все! И за поражения, и за удачи! В конце концов, ты — хронист, ты считаешь себя полубогом, так докажи это! Уничтожь машину!»

«Твоя взяла». — Я спадываю с руки робота и ударяюсь о бетон. Не чувствую ничего. Боль ушла в неведомые дали и не возвращается. Тут одно из двух: или разум занят Игнессой до такой степени, что не способен на нечто другое, или болевой порог превышен, и мозг отказывается ее воспринимать.

МЕБОС поворачивает ко мне обезображенную физиономию и делает шаг вперед. Точнее, он собирается его делать, а я, собрав последние остатки воли, вскакиваю, и со всей дури бью кулаком ему в грудь. МЕБОС, весящий раз в десять больше меня, пошатнулся и отпрянул. Не останавливаясь, выбрасываю вперед второй кулак. Робот пытается увернуться, но у него не получается. Удар достигает цели.

И где твоя хваленая ловкость?!! Я человек, и я заставляю тебя отступать! Ну же, всесильная машина прошлых веков, ответь мне!

«Александр!» — врывается в сознание тревожный голос Игнессы.

«Отвянь, я занят. Я пытаюсь заставить робота поверить, что человек внутри жив».

«Александр, он и так жив!»

«Не понял…» — Кулак, не долетев до цели пары сантиметров, замирает.

«Я тоже. Но это так. Смотри сам!» — Изображение пространства на сотни миль пропадает и предо мной возникает один единственный ракурс: оплавленная броня МЕБОСа, дыра в корпусе, и человеческая, свежая кровь, тоненьким ручейком вытекающая наружу.

«Как…»

«Не знаю, Александр, но пусть он уходит. Он заслужил».

Не возможно. Даже если роботы созданы искусственно, то зачем садить внутрь людей? Со мной играют две великих силы, способных творить что угодно. Зачем? Зачем?

Я отступаю на два шага назад и понимаю, что ноги подо мной начитают подкашиваться. МЕБОС внимательно изучает меня, а затем разворачивается и убегает.

Это было последнее, что я видел. Картинки больше нет, Игнесса ничего не показывает, я слеп. Каким-то третьим чувством нащупываю стенку, и опираюсь на нее.

Вокруг темно, воздух, всегда не заметный и невесомый, сжимает и ломает, по вискам дружно стучат два дятла, в плече поселяется ноющая боль, которая с каждой секундой делается все сильнее и сильнее. А вслед за плечом отзываются до костей опаленные о броню робота руки, сломанные ребра и прочий комплект поврежденных органов. В конце что-то беспощадно врезается в голову, и последние остатки сознания меркнут.

— Что с ним было?

— Не знаю, но ни один человек с такой скоростью не двигается!

— Видела, как он сорвался с места? Сто метров преодолел секунд за пять!

— А, по-моему, быстрее!

— Он еще пока из глаз скрылся, успел какую-то тварь на потолке пристрелить!

Кричат, суетятся… Спокойствия им мало. Легли бы сейчас, как я, поспали… А то, гады, лишь будят!

— Тихо вы все! — А это голос Изалинды. Его ни с чем не перепутаешь. Остальные, видимо, принадлежали ее археологам. — Ну что док, как они?

— Ммм… Сложно сказать. Если бы у меня была….

— Если бы мы были на поверхности, я бы тоже все могла! Но что можете вы? — С чего она так нервничает? Все ведь хорошо. Ничего не болит. А… Они. Она нервничает не из-за меня. Если «они», значит, лейтенант выжил. Значит, я работал не зря.

— Изалинда, поймите… Сейчас на нем одет экзоскелет одного из погибших рядовых, он сможет поддержать основные жизненные функции, и еще кое-что по мелочи…

— И не подумаю понимать! Он в одиночку, вы слышите меня, в одиночку, расправился со старшим! Раньше за такое крест к кителю прикрепляли! Героя страны давали!

Так, беседа все-таки о моей персоне. Ну да, отправил восвояси старшего, пострелял младших, но зачем так переживать? Медали мне не нужны, самочувствие прекрасное…

— Не надо орать. — Голос врача до ужаса спокоен. На фоне трясущейся Изалинды док должен выглядеть несокрушимым горным хребтом. — Я помню историю последних столетий не хуже вас. И все, что в моих силах, уже сделано. Лейтенант встанет на ноги через два дня, как только микромодули до конца внедрятся в организм и начнут работать. А вот с вашим хронистом будет сложнее.

Почему со мной сложнее? Я себя прекрасно чувствую. Вот сейчас встану и им скажу…

Попытка напрячь мышцы, привела к такой боли, что сознание, на грани которого я балансировал, начинает опасно раскачиваться, грозя погрузить меня в вечную тьму, а слух, единственное подчиняющееся мне чувство, отказывается работать.

— Видите, — разбираю я через несколько минут, — как опасно его состояние! Малейшее воздействие может привести к смерти. И дело тут не в костях и мышцах. Их я восстановлю за сутки, а то и быстрее. Каким-то непостижимым образом он сумел разогнать собственный мозг, и через него повысить нервную активность. Это дало громадную физическую силу, полную нечувствительность к боли, нечеловеческую реакцию и прочее. Если говорить понятнее, то он заставил собственный организм сравняться по характеристикам не то что с экзоскелетом, а с МЕБОСом, боевой машиной смерти.

— Я это видела, док. Мы все это видели.

— Да-да, конечно. Понимаете, Изалинда, это так сказать, вмешательство, привело к обширному повреждению мозга и нервной системы. Шансов, что он выживет, почти нет. Даже там, на поверхности, я не дал бы больше пяти процентов.

— А здесь, доктор, здесь?

— Не мучайте себя, Изалинда. Мы задержимся в этой пещере на несколько дней, а потом повернем обратно. Поход завершен. Идите, Изалинда, я с ними посижу. Не беспокойтесь, сейчас я вколю ему снотворного, в бессознательном состоянии Карлан продержится дольше.

— Кто я, хранитель? Если ты мне сейчас всего не расскажешь, то тебе придется ждать еще две тысячи лет. Пока не явится очередной мессия, которого будут уверять, что он равен богам, и он поверит. Ему дадут путь, и он пойдет. Хранитель, я ненавижу тебя! Я понимаю, почему там, около Иерусалима, отказался тот, на которого вы надеялись. Не знаю, что он сказал бы сейчас, видя планету, не знаю. Может быть, опять отказался. Но он не я. И я не он. Он по праву считался богом, я человек и собираюсь им остаться до конца. Говори, хранитель. Мне надоело играть в прятки. Говори.