Хозяйка хрустальной гряды (СИ) - Снежная Александра - Страница 15

            — Колоритный дядька! — восхищенно сказала я стоящей рядом бабуле.

            — Что ты, свенна, разве так можно про короля? — Бабуля вытаращила глаза и смотрела на меня с благоговейным ужасом.

            — А чего это вы ругаетесь? Ишь, моду взяли, чуть что, сразу свенна.

            Бабуля вытаращила глаза еще больше, — И откуда ж ты дитятко, такая глупая? Свенна — это почтительное обращение к таким благородным девушкам как ты. Ты ведь благородная девушка?

            Ну капец, это получается я в прошлый раз Мальвина бабой обозвала. Благородной. Понятно тогда чего разозлился. Бабуля посмотрела на меня как-то подозрительно и опять спросила:

            — А ты деточка что, не местная?

            Как-то мне не хотелось палить контору, а уж если врать то всем одинаково, поэтому я села на своего любимого коня и жалобно пожаловалась старушке:

            — Не помню я ничего. Амнезия у меня.

            Бабка оказалась жалостливая, всплеснув руками, стала причитать:

            — Болезная значит. А такая молоденькая. Жалко то как. Пойдем, милая я тебя чаем напою с плюшками.

            Я посмотрела еще раз на памятник и спросила:

            — Так этот товарищ, значит король?

            — Король деточка, король. Хороший был король! Мудрый, сильный, справедливый, — бабулька вдруг шморгнула носом и глаза у нее как-то подозрительно на мокром месте оказались.

            — А почему был? — я заинтересованно посмотрела на былинного богатыря со змеюкой на ноге.

            — Так убила Эркара скользящая то. Все зло от них. Ни души, ни сердца, — и лицо у бабушки мгновенно утратило доброжелательное выражение.

            Слов нет… Чуть не ляпнула глядя на статую, — Ну здравствуй папа! И только потом до меня стало доходить то, что она сказала. Культурный шок…То есть это не Эркар уничтожил мою маму, а она его. Это что еще за хрень такая несусветная?

            А бабушка стала меня тянуть за руку и, указывая взглядом на приближающуюся к городу снежную бурю.

            — Пойдем-ка, детка в дом, ишь Король Арвэнгар лютует, третий день кого-то ищет, все кланы на ноги поднял.

            — Сын этого что ли, — я кивнула головой в сторону папенькиной статуйки.

            — Что ты дитятко! Не было у Эркара детей. Да и не передаётся власть ледяным королям по наследству. Их агорн выбирает, — бабуля продолжала меня тянуть в сторону магазина с плюшками и смешной вывеской.

            — А этот новый, король тоже хороший? — даже не знаю, зачем спросила.

            — Хороший тоже детка, токмо ветреный дюже, давеча у него помолвка должна была быть, так отменил… и лютует третий день, а че лютует то, ежели сам отменил? Ветреный, как есть ветреный. — Мурлыкала себе под нос бабка.

            Бабулька оказалась хозяйкой бакалейной лавки, она усадила меня за столик, налила ароматного чая, всунула мне в руки ванильную булочку и сев напротив стала трещать как сорока.

            Болтун конечно находка для шпиона, поэтому пока я ела, бабушка Хохлушка рассказала мне все, что я хотела знать. По их версии, оказывается, Эркар полюбил мою маму, а она захотела отобрать у него агорн, символ ледяных королей и получить власть над королевством льдов. И вот этим самым агорном, понятия не имею что это такое, она его и убила. Сказать, что я была злая, значит не сказать ничего. У меня руки чесались, сделать какую-нибудь пакость. Поэтому когда я вышла на улицу и посмотрела на папенькино изваяние, мне почему-то очень захотелось дать ему в глаз снежком.

            — Так значит, все перекрутили, да? Мама значит, во всем виновата? Ну, я вам покажу, кто такие скользящие, я вам устрою всемирное таянье ледников. И у меня даже на примете есть одна зеленоглазая зараза, которая мне поможет воплотить мой план в жизнь. Я шла и пыхтела себе под нос как тролль, а потому совершенно не заметила обледеневшего спуска с горки. Моя несчастная ножка подвернулась на скользком выступе и в позе «А мы морские звезды, осторожно!» я раскорячкой поехала с горки вниз.

            — Бум, — сказала моя бедная головушка, приложившись обо что-то твердое. Этим что-то оказались сапоги, высокие, белые сапоги. Ноги… выше были ноги… Красивые такие ноги… А дальше был ОН! Меня подняли в воздух, словно перышко и, удерживая на вытянутых руках, сказали:

            — Ты…

            Он даже не сказал, а как-то выдохнул это «Ты». И в этом «ты» было столько всего…Радость, нежность, надежда, восторг и что-то такое…, от чего у меня перехватило дыхание и все что я могла…, просто смотреть на него и глупо улыбаться. Вот совершенно глупо. От уха и до уха.

            Он опять все испортил. Красивые брови вдруг сошлись на переносице «индейским жилищем», ну вигвамом в смысле, и он стал орать как резаный:

            — Ты, ты где была? Ты где была, я тебя спрашиваю? — он схватил меня за плечи тряс так…Уж не знаю, что он из меня собирался вытрясти. Толи снег, потому что его мне за шиворот набилось целая куча, пока я собой вытирала горку, толи душу, толи остатки разума.

            — Ты хоть представляешь, что я чувствовал, когда искал твое бездыханное, окоченевшее тело посреди ледяной пустыни, — надрывался совершенно злой Мальвин.

            И вот пока он на меня кричал и тряс как мешок с дустом, я смотрела на него такого сердитого, взъерошенного, такого красивого, и просто фанатела от счастья. Искал, переживал, волновался…

            — А давай целоваться, — сказала я, все так же глупо улыбаясь.

            Синеволосик впал в ступор. Даже кричать перестал. И лицо у него было такое… В общем самое лучшее на свете лицо. А пока он зачарованно на меня смотрел, я его взяла и поцеловала.

            И мир исчез. Просто взял и исчез куда-то. Растворился в бесконечной нежности нашего поцелуя. Утонул в синих как море глазах моего снежного принца. А он вдруг отпрянул от меня и посмотрел так, словно не мог поверить, что это действительно я. А потом…потом на меня обрушилась снежная буря. Меня целовали… неистово, безумно, страстно, лишая воли, разума, гордости. И губы…его губы… алчные, обжигающие, требовательные, они были везде, они плавили, они сводили с ума, они уносили меня куда-то далеко-далеко, где не было ни скользящих, ни ледяных королей, ни боли, ни ненависти, а только этот невероятный мужчина, с синими как море глазами и его безумный поцелуй.

Буря осыпалась снежным дождем и меня несли… Я плохо соображала, зачем и куда меня несли. Я вообще в тот момент плохо соображала. Арвэн кажется, открыл дверь. О нет! Он опять притащил меня в свой жуткий замок. Нам на встречу выбежал мерзкий «Свин», и вот не понравилось мне, как он на меня смотрел. Да чего уж там, он мне вообще не нравился. Я ему еще темницу не припомнила. А я припомню, вот только поцелуюсь еще немного и припомню.

            Свин хотел что-то сказать Мальвину, но у него получилось только:

            — Ва…

            — Меня нет, — перебил его Арвэн.

            — Да Федя, нас нет, — подвякнула я, выглядывая из-за плеча моего снежного принца.

            А Арвен стремительно покидал холл, унося меня куда-то наверх. Хотя я, в общем-то, догадывалась, куда именно. И мы шли, а лестница загоралась тысячами ярких огоньков, словно кто-то прокладывал для нас волшебную ускользающую вдаль дорожку. И все мерцало вокруг — и стены, и воздух, и пол, и синие как море глаза они тоже мерцали…Странно, тепло, завораживающе.

            — Ты волшебник, — улыбнулась, восхищенно глядя на моего снежного принца.

            — Я парень-мороз! Помнишь? — Арвэн тихо засмеялся, крепче прижимая меня к себе.

            Меня вносят в спальню. Ярко вспыхивает огонь в камине, гаснут свечи и комната погружается в полумрак. Меня опускаю на пол и, я что-то пытаюсь сказать, но не успеваю, потому что попадаю в плен… Теплый плен его рук. И где-то далеко, словно во сне, я слышу нежный шепот. И тихий стон. Кажется мой. И я понимаю, что одежды на мне становиться все меньше и меньше. А Арвэна все больше и больше. Его руки. Его губы. Его дыханье. Он повсюду. Он как пожар. И я сгораю в этом огне, плавлюсь как воск, я таю… Его ладони, касаются моей обнаженной кожи, подобно раскаленному железу выжигая на мне свое клеймо. Воздуха…Его не хватает. Я задыхаюсь… Мою грудь сжимают, настойчиво, требовательно, нежно… И я прихожу в себя.