Хозяйка хрустальной гряды (СИ) - Снежная Александра - Страница 14

            За моей спиной кто-то громко всхлипнул и мои маленькие снежинки, сорвавшись с места, неожиданно облепили Кэлвина, обнимая своими хрупкими лапками.

            — Я не сержусь на тебя, — пискнула Красотка, — я и вправду синенькой выглядела очень стильно и модно.

            — А мне понравилось, когда ты этой Велиэн в голову иголок натыкал, смешно было, — хихикнула Ежик.

            — Ты хороший и веселый, — прижавшись к Кэлу, шептала Потеряшка.

            — Чего это с ними, — тихо спросила я Пухлю присевшую мне на плечо.

            — У него мама умерла, когда он маленьким был, — тяжело вздохнула маленькая фрейлина.

            Я порывисто обняла Кэла и ласково взъерошила непослушный золотой ежик волос.

            — Я всегда мечтала о таком брате как ты Кэл, но я согласна и на крепкую дружбу если ты… Кэл картинно закатил глаза.

            — Крошка, я разочарован! Неужели такой милый и очаровательный мужчина как я, не заслуживает чего-то большего, чем просто дружба? Детка, ты разбиваешь мне сердце. — И наглая морда ехидно мне подмигнула.

            — Ну, ты и фрукт, ты когда-нибудь бываешь серьезным? Я ущипнула Кэла и он стал весело хохотать.

            — Угу, я всегда делаю серьезное лицо, когда отец читает мне мораль, что мое поведение не достойно герцога, а потом он отворачивается и, я делаю ноги. Вот вьюга, Элька, ты первая девушка, которая не купилась на мое бесконечное обаяние и сногсшибательную улыбку. Даже обидно. — Кэл начал щекотать меня и мы как дети стали толкаться и смеяться под веселую возню снежинок летающих вокруг нас и неприлично хихикающих.

            — Ладно, мелкая, пора возвращаться, а то твой солдафон сейчас весь дворец верх дном перевернет, — и Кэл указал взглядом вниз на мечущегося по внутреннему двору замка Ская.

            Скай похоже обиделся, потому что когда мы спустились, разговаривал со мной подчеркнуто вежливо и вообще ни о чем не спрашивал. Пришлось подлизываться. Стала упрашивать его посетить со мной завтра чудо сады сэра Готби, мотивируя тем, что только он пользуется безграничным доверием почтенного ботаника — это раз, и только с ним я могу чувствовать себя в полной безопасности — это два. И чтобы окончательно задобрить надувшегося Ская, я использовала запрещенный прием всех женщин вселенной, чмокнула его в щеку и, трогательно глядя в глаза, попросила:

            — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

            Ну и кто ж мне после этого откажет? И потом, у Ская после этого было такое счастливое лицо, что мне показалось, он мне простил даже, то, что я еще не сделала.

            Кэла мы тоже взяли с собой, потому что эта зараза весь вечер умоляла не бросать его одного, смотрела на меня глазами побитой собаки и обещала быть пай мальчиком. Врал. Нагло, беззастенчиво, бессовестно врал. Пока мы со Скаем слушали научный доклад достопочтенного селекционера, про то, какую тычинку с каким пестиком он скрестил, зеленоглазый монстр на пару с Ежиком самым беспардонным образом обносили сэру Готби плантацию клубники. Причем Ежик явно у него была дегустатором. Каждый раз, когда он совал ей в рот очередную ягоду, мелкая громко чавкала, закатывала глаза, а потом с очень умным видом сообщала, что есть можно, и только после этого, сочная клубника исчезала в наглой белозубой пасти Кэлвина.

            Красотка, глядя на это безобразие, все время лопотала:

            — Мове тон! Мове тон! Анфан терибль! — явно надеясь, что сэр Готби французского не понимает, и пыталась сымитировать обморок.

            Но уважаемый ботаник был так увлечен рассказом о своих экспериментах над природой, что пройдись я в этот момент перед ним голая, он и тогда не обратил бы на происходящее никакого внимания.

            Пухля надувшись, сидела у меня на плече и ворчала, что мы пустили козла в огород. Под козлом она явно подразумевала Кэла.

            Потеряшка мечтательно вздохнув, вдруг ляпнула:

            — Они нашли друг друга!

            А я, смотрела на сладкую парочку и если честно завидовала. Я с огромным удовольствием тоже залезла бы на грядку и налопалась до отвала вкусных, сладких ягод. Но я же королева. Поэтому с царственной осанкой и выражением полного понимания ситуации, хотя если честно, я нифига не понимала, я со Скаем бродила следом за сэром Годби, одобрительно кивала головой и все время повторяла:

            — Потрясающе! Великолепно! Вы гений!

            Следующие два дня мы со Скаем облазили все «злачные места» Хрустальной Гряды. Выставки морозных узоров в хрустале. Ярмарки, посвященные предстоящему дню зимнего солнцестояния. Собрание каких-то фанатичных теток, требовавших свободу снежным попугаям. Кто им свободу то не давал, я так и не поняла, но совершенно с ними была согласна.

            К вечеру второго дня мой «интузизизм» закончился. Как говорят, укатали сивку крутые горки. Я уселась в гостиной на диване и стала возмущаться, что королевам тоже положен выходной. Согласились со мной почему-то только Кэл и Ежик. Кэл потому что за два дня ему порядком надоело, что я везде таскаюсь со Скаем, который и подступиться ко мне не давал, а Ежик просто за компанию. Сошлись мы на том, что завтра все вместе поедем на открытие ледового катка, перережем ленточку, толкнем пламенную речь, а потом покатаемся на коньках. Ну, в общем, совместим приятное с полезным. В предвкушении завтрашнего дня я уснула как младенец.

            Мне опять снился кошмар. Звук бьющегося стекла и душераздирающий крик. Я вскочила на кровати в попытке прогнать жуткое наваждение. А леденящий сердце стон продолжал звучать в моих ушах. Спать перехотелось мгновенно, да и жутковато как-то было снова закрывать глаза. Снежинки спали, смешно двигая во сне своими мелкими носами. Спящие, они были такие трогательные, такие забавные, такие беззащитные. Потеряшка вероятно куда-то бежала, потому что тихо попискивая, дергала всеми своими конечностями. Ежик, что-то ела, непрестанно чавкала и облизывалась. Солнышко, разбросав по подушке лапки, светила даже во сне. Красотка замерла в позе «я богиня», а Пухлик сердито свела бровки и громко храпела. Полюбовавшись на своих снежных подружек, решила пойти в библиотеку, вспомнив, что там осталась книга с маминым дневником, а у меня за последние два дня суеты, совсем не было возможности его почитать. Натянув халат и засунув руки в карманы, моя ладонь вдруг дотронулась до плоского, холодного медальона, того самого, благодаря которому я встретила Арвэна. Сердце пропустило удар, мне вдруг так захотелось его увидеть, хоть глазком. Тем более что ушла то я, не простившись. Не красиво как-то получилось. Тихонько полезла в шкаф и стала натягивать на себя все теплые вещи, какие там были, помня, что в прошлый раз чуть было, не окочурилась от холода. Выйдя в коридор, дрожащими руками схватила тонкий ромбик, поднесла к светильнику и…

            Стою в центре огромной круглой площади, а вокруг… сверкающий яркими огнями город, длинные узкие улочки, запорошенные снегом булыжные мостовые, двухэтажные особняки с черепичными крышами и ползущим над ними тонкими струйками дыма. Сквозь крыши выглядывают туманные силуэты заснеженных гор. Вокруг снуют какие-то люди. На углу, сияя стеклянными витринами маленький магазинчик, обвешенный бубликами, кренделями, цветными пряниками, с эпической надписью над крыльцом — «Ватрушки от бабушки Хохлушки». В воздухе пахнет сдобой, ванилью и кофе. Прямо передо мной стоял какой-то памятник. Подняла глаза и обмерла.

            С постамента на меня смотрел могучий викинг. Огромный. Бычья шея, косая сажень в плечах, по спине рассыпались волнистые пряди волос, перехваченные через лоб широким ободом с большой каменюкой посредине. Мужик напряженно смотрел куда-то вдаль, за плечами развевался длинный, меховой плащ, в руках длинный белый посох. Мощную, как ствол дерева ногу, обвивал ледяной змей. И глаза у этой змеюки мне почему-то показались до боли знакомыми. Я смотрела, на словно сошедшего с картинки представителя Валгаллы широко раскрыв рот и глаза.