Эрбат. Пленники судьбы (СИ) - Корнилова Веда - Страница 54

— Хватит! — наконец не выдержала Кристелин. — Если вы не хотите исполнить нашу просьбу, то я уеду со своим избранником просто так, без вашего благословения!.. — и, схватив графа за руку, девушка повернулась к выходу.

— Постойте! — священник с горечью посмотрел на девушку. — Хорошо. Пусть будет по-вашему. Дочь моя, раз ты настолько обезумела, что не понимаешь моих доводов, которые, без сомнения, остановили бы любого здравомыслящего человека, то я вынужден пойти вам навстречу… Граф, вы согласны положиться на волю Пресветлой Иштр и совершить брак по ее законам?

— Да!

— А ты, Кристелин?

— Конечно, святой отец!

— Безумцы… Ладно, возьму этот грех на свою душу. И сам постараюсь объяснить свой поступок герцогу, хотя далеко не уверен, что он правильно поймет меня… Раз вы оба не боитесь отдать свои судьбы в руки Пресветлой Иштр, и согласны вступить в брак по ее законам… Что ж, в вашем случае подобное бракосочетание допустимо. Хочу, чтоб вы оба знали одно: это брак будет не признан никем, кроме Пресветлой Иштр.

— Хорошо! Только начинайте поскорей!..

— Но, граф, если вы обманете эту наивную девочку, или не выполните свои обещания… За подобными браками Иштр следит очень строго. Запомните: Пресветлая Богиня может жестоко наказать вас обоих за нарушение данных вами обязательств! Она, чтоб вы знали, сурова к тем, кто, поклявшись ее именем, нарушает свои обещания. Тогда ждите бед. В этом вы оба должны отдавать себе отчет!..

— Я все понял! И она тоже…

Церемония была простой и короткой. Отныне судьбы графа и Кристелин были отданы в руки Пресветлой Богини. Конечно, настоящее свадебное заключение брака заняло бы куда больше времени, но девушка об этом не думала. Главное — они теперь навсегда будут вместе! Граф — самый красивый, честный и благородный человек на свете! И что бы там ни говорил священник, но ее муж не может ни обмануть, ни солгать!

Когда все закончилось, и граф, таща за руку Кристелин, направился к выходу, их остановил голос священника.

— И последнее. Кристелин, возьмите — на подрагивающей ладони священника лежал огарок свечи. — Этой свечой я благословил ваше рождение, и ею же заключил ваш брак. Отдаю его тебе. Храни его, как зеницу ока, и ни за что не теряй. С сегодняшнего дня это — твой оберег, и, в самом Можно не сомневаться — их попытаются задержать у Перехода… Вряд ли кто решит, что беглецы рискнут направиться к горам: сейчас осень, и в тех высокогорных местах вовсю начинают дуть ледяные ветры, пронизывающие до костей, и уже идут сильные снегопады, а от резких перемен погоды редкие горные тропки обледеневают до такой степени, что многие из них становятся и вовсе непроходимы… Впрочем, с наступлением осени непроходимой считается вся горная гряда.

Спустя годы, вспоминая то путешествие и сопоставляя факты, Кристелин придет к печальному выводу — у графа все было продумано и подготовлено заранее: и перекладные лошади, и места отдыха, и запасы продовольствия и фуража в самых безлюдных местах, и проводники в горах, и немалая охрана, сопровождающая их… Как это ни горько, но Кристелин должна будет признаться самой себе: брак с ней не был внезапным решением влюбленного человека, а исполнением давно задуманного плана с тщательно проработанными деталями… Наверное, если бы в то время побега девушка даже захотела уехать от графа и вернуться домой, то этого ей никто бы не позволил…

Но осознание этого придет много позже, когда ей не останется ничего, кроме воспоминаний. А пока все было замечательно, волшебно, ново. Кристелин находилась рядом с любимым человеком, искренне считая себя самой счастливой женщиной на свете. Граф был ласков и заботлив, дни и очи пролетали как мгновения, все вокруг казалось радостным, больше напоминающим сказочный сон. Кристелин поняла, то означает выражение — пить счастье полной кружкой… Он переполнявших ее чувств Кристелин хотелось петь, весь окружающий мир виделся в особых красках, и она запомнила дорогу, как путешествие в сказку. В ее память накрепко врезались и причудливые нагромождения камней на развилках дорог, и лесные тропы средь высоких деревьев, и голубоватые горные ледники, восхищающие своей неземной красотой, и смертельно-опасные для тех, кто рискнет пройти по ним в зимнее время…

Это был очень тяжелый путь. Несмотря на все меры предосторожности, при переходе горной гряды погибли двое из тех, кто их охранял: один сорвался с почти отвесной стены, а другой соскользнул с ледника… В ушах Кристелин навсегда остался их крик, полный боли и отчаянья… Правда, в то время ей не пришло в голову, что любящий мужчина ни за что не станет подвергать любимую женщину такой страшной опасности, как зимний переход через горы в холоде, недостатке воздуха, в возможности попасть под очередную лавину…

Но все когда-то заканчивается. Завершился и тяжелый, изматывающий силы переход через горы, а еще через какое-то время они прибыли в Таристан — в страну, где жил граф Д'Диаманте. Когда же они, наконец, оказались в родовом замке графа, Кристелин показалось, что все беды остались позади. Пусть сам по себе замок оказался совсем невелик, и, по сравнению с огромным дворцом ее отца, казался маленьким и бедным, но какое это имеет значение, если она будет жить здесь со своим любимым человеком!

Но ее ждало разочарование. Уже на следующий день граф уехал, оставив Кристелин в одиночестве. Как он пояснил девушке, ему надо срочно заняться разводом со своей женой, и чем скорей это будет сделано, тем лучше для всех. Ну, а Кристелин временно следует остаться здесь, в его замке: не стоит нарушать правил приличия, он представит свою невесту высшему свету Таристана сразу же после получения им развода.

Подобное неприятно кольнуло Кристелин — в ее семье было принято, что все вопросы, касающиеся семьи, отец с матерью решали вместе, и Кристелин была уверена, что и у них с графом будет такая же гармония в отношениях. И потом — она оказалась здесь, в этой чужой стране, и ей очень не хочется оставаться одной, в полной неизвестности…

Однако стоило Кристелин только заикнуться об этом, как граф, снисходительно улыбаясь, пояснил ей, что советы женщины ему не нужны — у него самого есть голова на плечах. К тому же Кристелин уже ждет ребенка, и еще не окрепла после тяжелого пути. Так что пусть она, как и положено верной и преданной жене, ожидает его дома, а он тем временем разрешит все проблемы. Единственное, о чем он просит девушку — чтоб она написала отцу хотя бы небольшое письмо, а уж он, граф, сделает все, чтоб оно дошло до герцога Белунг…

Потянулись тоскливые недели, складывающиеся в месяцы. Постепенно Кристелин стала понимать, что это такое — находиться одной в чужой стране, среди незнакомых людей… Не с кем было перемолвиться даже словом. Немногочисленные слуги в замке были почтительны, но не более того. Более того: в их отношении к девушке чувствовалась некая снисходительность, которую можно было охарактеризовать так — мол, по приказу хозяина ты, привезенная невесть откуда особа, здесь какое-то время командуешь, и мы вынуждены слушаться, но, тем не менее, ты здесь не хозяйка. Другая имеется, своя, законная супруга графа. Вот так-то. А ей, настоящей жене хозяина, когда она приедет сюда, многое из твоих указаний может и не понравиться…

Что еще неприятно царапнуло душу Кристелин в замке графа — так это рабы. Нет, в Валниене тоже были невольники, у ее отца их тоже было немало. Только вот по законам ее страны у всех когда-то купленных рабов внуки уже рождались свободными людьми. К рабам в Валниене относились как к работникам, о благополучии которых надо заботиться по мере сил и возможностей не меньше, чем о благополучии свободных людей. Многие из рабов постепенно обзаводились собственным хозяйством, да и внешне они не особо отличались от свободных людей. А тут… Один большой общий барак, куда с наступление ночи загоняли всех рабов. Там они жили, спали, рожали детей… Вечно недовольные, озлобленные люди с наголо обритыми головами.

Кристелин была искренне удивлена, когда узнала, что в Таристане с бритыми головами ходят лишь рабы. Те же из свободных людей, кого Небеса не наградили волосами, носят парики. Бритые головы в здешних местах были как бы отличительной чертой того, что этот человек — невольник, чья-то собственность. Хорошая примета, если раб вздумает бежать. С наголо бритой головой скрыться сложно, а парики стоили дорого. Вот и подле замка постоянно были видны безволосые головы рабов-мужчин и их детей. Женщинам-рабыням, правда, дозволялось при стрижке оставлять на своих головах волосы не длинней ногтя.