Названная женой (СИ) - Зима Ольга - Страница 12

Гвенн лежала тихо, бередя больную память, как старую рану. По вздоху и лёгкому шороху поняла: Нис не спит тоже. И тоже не хочет тревожить её сон.

Отчаянно хотелось заплакать, Гвенн даже потёрла глаза, но слёз не было.

Когда кошмарная ночь наконец ушла в прошлое, а глубокая синь воды в круглых оконцах начала наливаться голубизной, Гвенн припомнила события дня: беседу с Лайхан в неге тёплых пузырьков айстрома, свою непомерную говорливость и пришла к неутешительным выводам.

Нис ушёл не попрощавшись, совершенно не похожий на себя вчерашнего, и почти сразу же вплыла Лайхан со своей свитой фоморок, селки и мелких рыбёшек.

Сирена улыбнулась приветливо, и Гвенн вежливо подняла уголки губ, еле сдерживая вскипевшее бешенство. Не почувствовала ни боли при перевязке, ни вкуса еды и питья, принесенных русалкой.

Не Нис! Её перевязывал не Нис. А говорил, что с ним всё пройдёт быстрее и надёжнее.

«Меня не может задеть тот, к кому я равнодушна», — повторяла Гвенн привычно. Да почему ей досадно, что он не попрощался? Она знает его два дня, а ненавидит… Нет, пожалуй, ненависти уже не было. Было ровное тепло в ответ на заботу, был неожиданный стук сердца, когда Нис пожалел конька. Нис пренебрегал правилами, был прям и честен, у Ниса имелся совершенно неподобающий и очень забавный друг, Ниса очевидно любил отец, принявший её как родную дочь. К Айджиану не получалось быть равнодушной тоже, как и к мужу.

О мужнину голову слишком хочется что-нибудь разбить! Да что Гвенн себе напридумывала? Она просто не нравится! Поцеловал, потому что сама полезла, не отбиваться же. Глупость какая с ее стороны, надо следить за собой и не допускать подобного. И вообще Нис жаждал получить золотоволосую и кареглазую, нежную и добрую солнечную принцессу. Ради таких женщин сворачивают горы, такие вдохновляют на подвиги. А Гвенн только вызывает желание, и то не всегда.

Разве можно сравнить колючку Гвенн и солнышко Алиенну?

Царевна сердито отогнала мысли.

Может, Черный замок, цитадель волков, живая сущность их Дома, лишь вздохнет свободнее без своей взбалмошной и капризной принцессы?

Не проверить, не понять. Но кое-что можно решить прямо сейчас.

Лайхан задержала взгляд на царевне, улыбка чуть угасла, но не исчезла. Гвенн дождалась, пока её приведут в порядок, поблагодарила русалок и попросила Лайхан задержаться.

— Что-то ещё прикажете, моя царевна?

— Правду, — рыкнула, не сдержавшись, Гвенн.

Золотоволосая красавица недоумённо подняла бровь.

— Я понимаю, ши-саа Лайхан, что вы решили проверить на мне, глупой верхней, ваше всем известное русалочье обаяние. Вот только зачем? Подчиняясь приказу царя? Желая оградить Ниса? Не сомневаюсь в ваших добрых побуждениях, понимаю и не виню. У вас получилось. Я по глупости разболтала то, что не говорила никому. То, в чём мне страшно было признаться себе самой. Но зачем было ставить в известность Ниса? — боль всё-таки прорвалась в голосе. — Посмеяться?

Русалка внезапно и страшно поголубела — так, что Гвенн поперхнулась злой обидой.

— Милая моя девочка, неужели тебя так часто предавали? — прошептала Лайхан. — Моя царевна, — прижала она ладони к груди, — я клянусь, что ни слова из сказанного вами не передавала никому! Если вы не верите мне, то я готова развернуть свою память перед любым магом!

Гвенн смерила её недоверчивым взглядом.

— Я когда-то сама готова была пойти на подобное, — без прежней ярости произнесла она. — Это непереносимо больно. Разве для ши-саа или селки всё по-иному?

— Всё так, моя госпожа. Но доверие — такая хрупкая вещь, её трудно обрести и легко сломать.

— Я доверяю вам. Не нужно никакой магии. Но откуда Нис узнал про Дея? — Гвенн прикусила губу. Знание бывшего мужа о её любви к брату вылилось в боль и унижение. Неужели и с Нисом будет то же самое?

— Наши купальни лечат и успокаивают, вы рассказали мне многое, а потом задремали. Наш царевич просил не будить и сам взял вас на руки. Целуя, вы называли его Деем. И поцелуй этот был далёк от сестринского.

— Всё в прошлом, всё осталось там, наверху, — махнула рукой Гвенн, убеждая русалку и саму себя.

— Моя царевна, вы сильный маг, хоть и не осознаёте этого. И с вами определенно занимался кто-то из высших.

— Мой кузен, — вновь нестерпимо резанула тоска по дому. — Джаред был высшим магом ещё до Проклятия.

— И магия ваша в первую очередь нацелена на защиту — вас и тех, кто вам дорог, — махнула алым хвостом русалка. — Вы ставите щиты, даже не думая об этом. И щиты эти непросто сломить.

Внезапно Лайхан ринулась в сторону, склонилась в глубоком поклоне.

Вода вокруг загудела, завибрировала, докладывая быстрее топота стражи о приходе морского царя.

Но первым зашел Нис, окинул Гвенн равнодушным взглядом и, сложив руки на груди, замер у гобелена.

Айджиан в не слишком больших покоях царевича показался Гвенн ещё громаднее, чем обычно.

Она и не заметила, как сложила руки на груди и опустила лицо.

— Кивка достаточно, — гулко отдались слова морского царя. — Дочь.

Гвенн затрепетала, решилась ответить, но тут на её виски легли широкие синие ладони с чёрными когтями, а ко лбу прижались губы царя. Тепло прошлось по телу, руку перестало тянуть и дёргать. Зато накатила такая слабость, что подкосились ноги.

Всё плыло не только перед глазами, всё качалось вокруг.

— Мэренн! — строгий голос проникает в сознание. — Мэренн, поторопись, моя королева.

Мама, вспоминает Гвенн, и её вновь охватывает радость. Мама неулыбчива, но она самая лучшая!

— Ещё мгновение! Доченька моя, — тёплая рука ложится на лоб, и крошка-Гвенн впитывает редкую ласку.

— Я просил тебя, — сердито говорит отец. — Я прошу, я требую не гладить волчат без необходимости. Нянек у них достаточно. Любовь убивает вернее клинка.

Гвенн вздрагивает: в голосе отца слишком много боли.

— Ты опять! Опять пугаешь её! Сколько можно?!

Рука пропадает, и Гвенн отчаянно хнычет, желая привлечь внимание родителей.

— Видишь, Мэренн? Ты делаешь только хуже. Так будет каждый раз. Она поплачет и успокоится. Пусть привыкает к одиночеству.

— Что ей нужно, так это родительская любовь. Строгости хватает.

Гвенн, ощущая, что родители уходят, заливается изо всех сил, заходясь в плаче до потери дыхания.

— Не смей! — вновь голос отца, и мама больше не подходит.

— Так больше не может продолжаться! Я уеду, клянусь светлым Лугом! Я уеду и заберу детей!

— Хочешь уехать? Уезжай. Но Дей и Гвенн останутся со мной.

Что-то разбивается, голоса размываются и пропадают.

Да, это последнее, что Гвенн помнила про маму. Родители ссорились, мама упала с башни. Зачем было ссориться на башне?

Отец так старательно оберегал их от любви, и всё напрасно. Гвенн дерзила и вредничала лишь для того, чтобы удостоиться взгляда — пусть гневного, но внимания.

Почему всплыло именно это воспоминание? Видимо потому, что на лбу вновь лежала чья-то ладонь, на сей раз прохладная. Гвенн лениво осматривалась сквозь полузакрытые веки. На кончиках ресниц переливалась радуга от далёкого солнца, льющего свет через окно прямо на постель. Лайхан терпеливо сидела рядом. Ни царевича, ни высокой рогатой фигуры Айджиана.

Зачем он приходил? Проверить, не умерла ли заложница мира? Да и Ниса она всерьёз обидела. Не могут они искренне хотеть помочь. Не могут, не могут, твердила себе Гвенн.

Нис мог просто ничего не делать, продляя муку за нелюбовь к нему. Такая маленькая и незаметная месть! Гвенн бы поняла. Она виновата и должна быть наказана.

А Нис не воспользовался, еще и попросил отца о помощи: кто, как не владелец морских бичей, может исправить нанесённый ими вред?

— Хочешь посмотреть на Ниса? — тихо спросила Лайхан.

— Да! — вырвалось у Гвенн раньше, чем она смогла остановить себя. — Ты можешь открыть Окно?!

— Нет, моя госпожа, — Лайхан отняла руку от лба Гвенн. Придерживая за спину, помогла подняться, поднесла к губам горячий напиток.