Пишу иск лючительно по памяти… Командиры Красной Армии о катастрофе первых дней Великой Отечественно - Чекунов Сергей - Страница 36

В просторной землянке, подготовленной для размещения военного совета округа, саперы заканчивали отделку дверей и подвеску плафонов и рожков в зале заседаний.

При проектировании этой землянки пришлось очень много спорить и доказывать, что по техническим соображениям нельзя строить дерево-земляные укрытия с пролетом более двух метров.

Однако все технические доводы оказались неубедительными и тщетными. По настоянию начальника штаба были допущены отклонения от требований наставлений. Много раз считали и пересчитывали, готовили проекты и снова перепроектировали, пока не пришли к решению сознательно допустить технические погрешности, построить требуемый зал заседаний и просторные комнаты, введя промежуточные стойки в виде колонн.

Эти стойки, стены и потолки обшивались проалифеной фанерой и художественно разделывались рядами мебельных гвоздей.

Плафоны устанавливались под потолками, а на колонах навешивались золотистые рожки.

В общем сочетании отделки и освещения – получалось красивое, просторное помещение и тем не менее, когда генерал-лейтенант КЛЕНОВ осматривал, то не смог удержаться от брюзжания в отношении стоек «ну вот инженеры, без столбов строить даже не можете».

В его понятии, по-видимому, никак еще не укладывалось то, что не внешний блеск, парадность и комфортабельность нужны, а прочность сооружений, раз это делается для войны.

Несколько позднее, когда вблизи КП стали рваться немецкие бомбы, он это, видимо, осознал и потребовал срочной отрывки щелей.

Все остальные помещения КП строились без излишних затей и представляли собой небольшие врезки в качестве рабочих мест, связанных между собой системой узких подземных ходов сообщения, надежно укрывающей от бомбежки.

Предполагавшегося в начале перекрытия слоем камня сделано не было, ограничившись перекрытием двумя-тремя рядами бревен и пяти-десяти-сантиметровой земляной присыпкой. Такое упрощение позволило именовать сооружения землянками, а не убежищами.

То, что приехали на КП не для проведения учения, а в предвидении возможной войны с немцами, для всех было очевидно, но вот начнется ли действительно война или все ограничится только частными пограничными стычками, было не ясно.

Надежда на оттяжку начала войны продолжала еще существовать.

В неизвестности и тягостном ожидании сновали люди целых три дня.

Во всех землянках закончено оборудование и приведение в жилой вид на долгие сроки, организационная суетня улеглась, и лишь в настроениях чувствовалась напряженность ожидания.

Бесперебойно работала связь с армиями и Ригой, все было тихо и спокойно. «Ну как у Вас дела, сидите?», запрашивал кто-нибудь по телефону работников штабов армий. «И мы сидим» или звонили в Ригу с просьбами зайти на квартиру и захватить забытое полотенце или зубную щетку.

В общем, все было так, как и при выездах на учение. Все отделы подготовились и ждут приезда руководства, которое даст ход игре, а пока безделье и томящее ожидание.

Намереваясь переговорить с начальником артиллерии генералом БЕЛОВЫМ, я поднес к уху телефонную трубку и услышал несколько голосов, разговаривающих с разных пунктов.

Отчетливей всех звучал хорошо знакомый нервозно трескучий голос нашего начальника штаба.

«Ну говорите же, чорт возьми, говорите», кричал, надрываясь, он.

Другой голос откуда-то издалека докладывал: «Слышно шум гусениц и гул большого количества моторов». «Ну и что же?» кричал КЛЕНОВ. «По всей вероятности, немцы производят какую-то перегруппировку и подтягивание к границе войск».

«Ну и пусть производят, Вам-то что? Смотрите, чтобы кто-нибудь там из Ваших не вздумал открыть огонь! Еще раз проверьте и предупредите всех».

Чтобы не мешать разговору Начальника Штаба, я положил трубку и вышел в помещение своего оперативного отдела.

Часа примерно через два я снова снял телефонную трубку и снова услышал голос КЛЕНОВА, как будто и не кончавшего разговора.

По-прежнему, только с большой возбужденностью в тоне, его голос дребезжал в телефонной трубке.

«Слушаю, слушаю, чего же Вы молчите там?» В ответ откуда-то летели бросаемые отрывистые фразы.

«По всей границе немцы ведут артиллерийский и пулеметный огонь….

…. Обстреливается город, военный городок и дома начсостава!… Слышите ли Вы разрывы снарядов?… От обстрела вспыхнуло несколько пожаров. Среди населения паника».

Как с семьями начсостава?… Как с семьями, спрашиваю я – кричал КЛЕНОВ. «… Принимаем меры к эвакуации, но мало машин… Дома начсостава горят… Горит наш….» и разговор оборвался.

Алло, Алло… Тауроген… Тауроген! Надрывался КЛЕНОВ, но все уже было кончено, в телефонной трубке не слышалось больше ничьих голосов. Связь порвана.

Ничего не говоря своим работникам Управления, я вышел из землянки.

Где-то далеко на горизонте, чуть-чуть пробиваясь сквозь ветви деревьев, брезжил рассвет.

Это наступило утро 22 июня 1941 года.

Утренний рассвет пришел в этот день в Прибалтику в грохоте и лязге войны.

Я машинально взглянул на циферблат часов, было четыре часа 32 минуты.

Из землянки, высунув голову, окликнул меня майор КОМАРОВ и подойдя затем доложил, что меня срочно вызывает к себе командующий. Понизив тон до шопота, он добавил – «ЖУКОВ вернулся только что из развед. отдела, там, говорит, все что-то засуетились, как будто немцы начали наступление».

Да, да ответил я. Идите в землянку и предупредите, чтобы все были на своих местах, возможно, командующий даст какое-либо задание. Спящих будить не надо, ясно?

«Ясно» – ответил КОМАРОВ, и я поспешил к командующему, которого застал в комнате отдыха нервно расхаживающим из угла в угол.

Постоянно рисующийся и принимающий театральные позы, сейчас он был совсем другим.

В запросто, по-домашнему, распахнутом кителе, поводя рукой по ровно подстриженному бобрику волос, просто как-то, не хмуря бровей и не кривя губ, как обычно делал при разговоре с нижестоящими, он спросил меня. —

«Где сейчас ЗОТОВ, не знаете?» нет, товарищ командующий, мне докладывали, что позавчера он куда-то выехал выполнять Ваше приказание! ответил я.

«Знаю, знаю! Но где он может быть сейчас?… Я послал его в Тауроген, не попался бы он там немцам в лапы».

С Тауроген, тов. Командующий, связь порвана… Сейчас я попытаюсь через нач. инжей армий, Ригу и УНСы установить, где он.

Ну хорошо, давайте устанавливайте и сразу доложите мне.

При выходе от командующего я услыхал команду «воздух». По этой команде, дублируемой сигналом, полагалось прекращать все движение в районе командного пункта и до отбоя сидеть в укрытии.

Перебежав под кронами деревьев к своей землянке, я застал всех, живо обсуждающих факты нарушения нашей границы.

Никому, конечно, и в голову не приходило в это время, что этот самый факт мы через несколько минут ощутим очень близко от себя.

Крепка пока была еще уверенность в том, что с началом войны штаб округа будет иметь возможность так же вот, как на штабных ученьях, спокойно со своего командного пункта руководить ходом боевых действий, развертывающихся на границе.

Приказав БЛИЩЕНКО с узла связи по всем телефонам разыскивать ЗОТОВА, я взял карту и направился в оперативный отдел уточнить обстановку.

Вдруг где-то близко-близко послышались сильные взрывы и над КП с ревом пролетело несколько самолетов.

Впечатление от взрывов было такое, что бомбится наш КП, и некоторые товарищи невольно как-то пригнули головы будто уклоняясь от удара.

Вскоре снова повторилось несколько взрывов и застрекотали пулеметы.

Выйдя из землянки, я спросил у КОМАРОВА «Ну, где бомбят?».

Наверно, аэродром и вокзал, ответил он. Низко, чуть не цепляя за верхушки деревьев, над нами прошли три самолета с резко выделяющимися на плоскостях свастиками.

Неужели нас ищут? высказал предположение стоящий тут же капитан ЖУКОВ.

Но в ответ ему последовала серия взрывов, и в стороне аэродрома вспыхнуло пламя, а затем в небо потянулся столб густо клубящегося черного дыма. Пролетевшие самолеты разгрузились над аэродромом.