Роковые таблички (СИ) - Ечеистов Вадим - Страница 10

Так вот, коллеги, из его слов следует, что целью этих зловредных представителей чуждого нам разума, является недопущение ускоренного развития других разумных форм жизни. То есть, они желают отбросить нас в развитии и перечеркнуть все достижения прогресса, полученные за последние тысячелетия. Для этого они используют запугивание, апеллируют к страху смерти. Конечно, аргумент сильнейший, но, идя у них на поводу, не сделаем ли мы хуже? Уничтожение растительности, пусть временное, грозит страшными последствиями для экологии. Кроме того, нет уверенности, что мы сможем достаточно быстро восстановить растительный мир во всём его многообразии.

Ещё господин Мережков упоминал, что эти чудовища скрыто присутствуют на Земле с давних времён, периодически активно воздействуя на жизнь людей. И, похоже, в этих словах также есть доля истины. В мифологиях разных народов прослеживаются общие параллели, отдалённо напоминающие то, что происходит сейчас.

Это славянские лешие, которые в лесу размером с самое высокое дерево, а в поле – не выше травы. Это греческие и ветхозаветные гиганты, огры и тролли народов севера Европы. Массовые появления этих чудовищ всегда служили предзнаменованием перехода от времён расцвета к тёмным векам упадка. Так что, некое зерно в словах подполковника Мережкова имеется.

Но ведь человечество выстояло, не прибегая к уничтожению мира растений. Не роем ли мы себе могилу, поспешно избирая столь радикальный способ борьбы с неведомой напастью?

Депутат, периодически выхватываемый камерой, нервно ёрзал на стуле, заметно раздражённый словами учёного. После этого вопроса академика, он грубо выхватил микрофон из рук ведущего, и, брызжа слюной, закричал:

― Пока вы там, в академиях, будете беседы научные беседовать, у нас людей не останется. Вы родственникам погибших предложите потерпеть, или тем, кто, глядя из окон в сторону леса, видит хищно рыщущие тени между вековых стволов. Знаете, что они вам скажут? То же, что и я…

Ток-шоу стало перерастать в эмоциональную перепалку с вырыванием из рук микрофона, бранью и невнятными выкриками.

Максим, не желая смотреть на бессмысленное мелькание налитых кровью лиц, нажал наугад кнопку пульта. Экран заслонила упитанная физиономия телепроповедника. Пухлый мужичок комично жестикулировал короткими ручонками, рассуждая по поводу грядущего конца света. «Группа поддержки» в белых балахонах, призванная выкрикивать «аллилуйя» в нужный момент, тесно сгрудившись на скамье позади проповедника, заметно скучала. Некоторые героически боролись со сном, время от времени встряхивая головой и усиленно моргая, другие же откровенно дремали. Вся эта картинка немного развеселила Макса.

«Однако, и развелось же этих проповедников в последнее время. Ну, как же – в это тревожное время многие начинают задумываться о спасении души. И, наверное, многие готовы ради этого пожертвовать имущество «в дар» сладкоречивым богословам», ― с усмешкой рассуждал Максим. Он подошёл к окну, чтобы плотнее закрыть форточку, за которой слоями повисли удушливые клубы едкого дыма.

Максим смотрел на эту ядовитую мглу, и думал. Думал о словах пенсионера-подполковника, рассказавшего ему о неминуемом вторжении ужасных инопланетян. О том, что идеи старика теперь всерьёз обсуждаются очень важными людьми. Вспомнил таблички из посёлка «Утренний», огромную тень, напугавшую его в придорожном лесу и брошенный «УАЗ-патриот», поток тревожных новостей и страх, читаемый в глазах встречных прохожих.

Максим только сейчас стал понимать, что прежний, знакомый и устоявшийся мир, скоро исчезнет. И то, что придёт ему на смену, тревожило мрачной неизвестностью с кислым привкусом безысходности.

В этом году поздняя осень наступила на несколько месяцев раньше заведённого природой срока. Полёгшая, жёлтая, а местами почерневшая, трава кое-где была проткнута голыми, без единого листа, стволами деревьев и метёлками кустов. И подобные мёртвые пейзажи преобладали по всему миру, если верить сообщениям служб новостей.

Разумеется, можно было не сомневаться, что в итоге будет избран самый простой и дешёвый способ решения проблемы «леших», как бойкие газетчики окрестили неведомых хищных тварей, таящихся в тени растений. Как пояснялось, названы они так были по их особой привязанности к лесам, а также по способности быть вровень и с самыми высокими деревьями, и с травой в поле, чем отличались и сказочные лешаки. Этот самый очевидный способ заключался в уничтожении растений с помощью огромных порций едких гербицидов и дефолиантов.

Мало того, атака на растительный покров планеты былавсемирной. Страх перед ужасными чудовищами быстро захватил все континенты. Поэтому, несмотря на редкие возгласы протеста, правительства всех стран быстро пришли к общему решению. И в одно и то же время с аэродромов в разных точках планеты в воздух поднялись тяжёлые самолёты, груженные тоннами химикатов.

Основным аргументом для подобной тактики явилось образное сравнение с многоквартирным домом, в котором травят тараканов. Если травить в отдельной квартире, тараканы переползут к соседям. Поэтому уничтожать вредителей надо во всём доме сразу. Ни одна страна не захотела оказаться в роли соседей, к которым сбегутся все «тараканы». Потому, весь мир отныне был лишён зелёного цвета.

Максим ковырнул носком ботинка кусок иссохшего дёрна с остатками травы, и быстро зашагал прочь, почуяв резкий химический «аромат». Отплевавшись, и утерев слезящиеся глаза, Макс всё же отметил про себя, что за последние дни сообщений о исчезновении и гибели людей стало заметно меньше. Видимо, в отношении «леших» радикальный метод успешно сработал.

Оставалось надеяться, чтобы весной, когда растительность начнут восстанавливать, нападения не повторились. Все надеялись на это, и все желали вновь увидеть зелень газонов, лесов и лугов. С каждым днём сообщений о пропаже людей становилось всё меньше. Панический страх медленно и неохотно, цепляясь слабеющими коготками за тёмные уголки подсознания, покидал людские сердца. Однако, в сердцах людей, вместо цветущих садов оставались лишь вытравленные дочерна коряги, такие же, что стояли теперь на месте городских парков.

Страха не стало, но не было и радости. Над миром повисло сумрачное напряжение, размешанное с горькой апатией. Люди при встрече старались не смотреть друг другу в глаза, не желая показывать пустоту и слабость, пришедшие на смену удушливому страху.

Пресловутая кривая самоубийств бодро устремилась к зениту, не делая привычных различий между странами, уровнями благосостояния, образованностью и климатом. На сумрачные улицы, а таковыми они теперь были даже в редкие солнечные деньки, девятым валом хлынули разнопёрые проповедники, сектанты, провидцы, целители и гадалки. Они нагло хватали хмурых прохожих за рукава, и, повиснув на них как клопы, принимались, брызжа слюной, выкрикивать прямо в ухо идиотские пророчества, заклинания и цитаты из библии.

Особо заметны были группки истово молящихся юношей и девушек, избравших объектом поклонения смертоносных лесных чудовищ, тех самых, что стали причиной большинства мировых бед на сегодняшний день. Эти фанатики таскали за собой почерневшие коряги, напоминающие монстров с хищно вытянутыми лапами. Выбрав удобное место, прислоняли импровизированный идол к стене, и начинали скакать, пугающе завывая, возле него. Всё это действо продолжалось недолго, обычно до того момента, когда прибывшие милиционеры начинали вяло разгонять юнцов дубинками.

Почуяв всеобщую депрессию и беспомощность, как крысы из выгребных ям, тёмными вечерами на улицы городов стали выбираться осмелевшие преступники. И те, кто вынужденно обязан был покидать относительную безопасность квартир после заката, старались перемещаться группами минимум по пять человек. Некоторые же тренировались быстро выхватывать нож или травматический пистолет из портфеля с бумагами.

В общем, хищные твари из лесных чащ, подобно огромным барракудам, выплывшим на мелководье поохотиться, взбаламутили густой донный ил так сильно, что он надолго повис в толще воды. И в этом мутном, отравленном «бульоне» безобидные рыбёшки стали задыхаться, слепнуть и набивать шишки, натыкаясь на что-попало. А мелкие хищники, забыв про осторожность, принялись хватать всё, что шевелится.