На далеких рубежах - Гребенюк Иван - Страница 4

— Ой, простите, товарищ майор, — говорила она, покрываясь румянцем.

Вскоре въехали в улочку, вымощенную булыжником. В стороне, будто тени, выступали из песчаной мглы косяки крыш и высокие глиняные ограды. Навстречу попадались солдаты в панамах и в противогазах со спущенными за пазуху трубками. Очевидно, солдаты пользовались лишь масками, чтобы прикрыть ими лицо.

— Это уже Кизыл-Кала, — сообщил водитель.

Свернув вправо, машина выскочила на косогор и резко затормозила.

— Штаб полка, — сказал Челматкин и, протянув руку поверх спинки сиденья, распахнул заднюю дверцу.

Тут произошла сцена, которая немало удивила и Лилю и водителя. К машине подбежал дежурный по полку техник-лейтенант Максим Гречка. Присмотрелся к пассажирам и выпалил во весь голос:

— Здравия желаю, товарищ майор! — по произношению в нем сразу можно было узнать украинца.

— Максим, ты?!

— Да я ж, Иван Васильевич!

— Каким ветром занесло тебя сюда, старина?

— Таким, что и вас!

Офицеры схватили друг друга в объятия, и если бы на них в эту минуту поглядел кто-либо посторонний, то подумал бы — они борются.

Гречка обернулся к водителю и, сыпя вперемежку русские и украинские слова, коверкая их на свой лад, говорил:

— Катай ко мне на квартиру! — А майору сказал: — Сегодня воскресенье, в штабе никого. Поехали ко мне, Иван Васильевич! Вот так встреча!

Шофер закрыл багажник. Греча сел в машину. Взбудораженный радостной встречей, он не разглядел как следует сидящей рядом девушки и обратился к ней:

— А мы с вашим мужем в летном училище встречались. Я механиком был там.

Лиля вспыхнула:

— Да вы что, товарищ Гречка!..

Гречка в недоумении захлопал своими маленькими, добрыми глазками:

— Ой, товарищ Слива… простите меня. Вот так встреча! А вы, товарищ майор, неужто все не женаты? А я давно. Уже и сынка имею. Такой потешный хлопчик. Петрусем назвали. Ох и встреча!

Техник-лейтенант Максим Гречка, как и все его однополчане, жил в деревянном стандартном домике, который перекочевал сюда с севера в разобранном виде.

В комнатах полутемно. Окна наглухо завешены, узенькие щели с трудом пропускают свет. Пахнет сухими сосновыми досками и пылью, от которой здесь во время бурана нет никакого спасения.

Гречка жил один. Жена и сын гостили у бабушки Петруся на Житомирщине. Месяц как уехали. Но отсутствие хозяйки ничуть не отражалось на домашнем уюте этого дома. Гора подушек на кровати покрыта кружевной накидкой. На столе — белоснежная скатерть, книги в полном порядке стоят на этажерке, посуда аккуратно сложена в буфете, флакончики и разные безделушки расставлены на маленьком столике перед зеркалом — во всем чувствовалась заботливая рука. Здесь сказывалась профессиональная привычка авиационного техника. Он никогда не оставит самолет, не приведя его в полный порядок. Если возьмет какой-нибудь инструмент из сумки, обязательно после работы положит его на место, да еще и проверит, не осталось ли где отвертки, ключа в кабине или в каком-нибудь отсеке. Забыть в самолете инструмент — это авария. Так и дома: ложась спать, а утром просыпаясь, Гречка, в силу привычки, тщательно проверял, чтобы все лежало на своем месте. Так и сохранялся в квартире порядок, раз навсегда заведенный хозяйкой.

Техник согрел на примусе воду и предложил гостю «хоть трошки смыть с себя проклятущий песок». И пока гость приводил себя в порядок после дальней дороги, хозяин вышел куда-то и вскоре возвратился, нагруженный свертками.

На столе появились колбаса, консервы, сыр.

— Вот это встреча так встреча! — повторял Гречка, хлопоча у стола и весь сияя от радости.

Стены в комнате увешаны многочисленными фотографиями и репродукциями картин. Рассматривая их, Поддубный натолкнулся на карточку, где был снят с Гречкой у самолета. Сразу же всплыли в памяти незабываемые дни, проведенные в училище.

Аэродром. Снег, мокрый дождь. Инструктор подводит курсанта Поддубного к самолету: «Вот ваш боевой конь. А это — механик, сержант Гречка» — и показывает на неказистого, низенького авиационного специалиста. Не успел инструктор отойти, как сержант бодро козырнул: «Товарищ курсант, самолет к вылету готов!»

Это прозвучало тогда несколько иронически. Ведь механик не мог не знать, что курсант еще самостоятельно не вылетал ни разу.

Теперь Поддубный не помнит, что сказал тогда механику в ответ на рапорт. Но запомнилось другое: не было случая, чтобы механик своевременно не справился с подготовкой самолета. Он был очень трудолюбив, старался изо всех сил. Бывало, козырнет и улыбнется. Из глаз так и брызжет жизнерадостность и довольство: «Поглядите, какой я молодец!»

Когда Поддубный совершил первый свой самостоятельный полет на боевом самолете, Гречка тепло поздравил его.

Однажды на аэродром прибыл фотокорреспондент газеты. В каких только позах не фотографировал он Поддубного — отличника учебы. И в кабине, и на плоскости крыла, и в фуражке, и в шлемофоне. Гречка и лестницу подставил, и трап подстелил корреспонденту. С полуслова понимал, что и где надо сделать. Но корреспондент был недогадливый. Курсанта фотографирует, а механика как бы не замечает. Гречка не вытерпел, обратился к летчику: «Пусть же и меня щелкнет хоть разок!» И дождался. Так появилась фотография, красующаяся теперь на стене в рамочке, как самая дорогая реликвия.

В школе состоялся выпуск. Летчики и механики расстались. И вот встретились снова. Да еще где — в песках Средней Азии!

— Вот это встреча! — твердил свое не на шутку взволнованный Гречка. — Как только пришло извещение, что к нам едет майор Поддубный, я сразу догадался, что это вы. Так и вышло! Садитесь, пожалуйста, к столу. Угощайтесь. А я пойду: дежурство у меня.

В который раз он уже собирался идти, но все возвращался, не доходя до порога.

— Вот встреча, а, товарищ майор?

— Идите, идите, Максим, вы ведь дежурите.

Вероятно, от любимой девушки ему было легче уйти. Вернулся, как только сдал дежурство. Очень обиделся, увидев непочатую бутылку вина.

— Спасибо, Максим, но я ведь не пью, — ответил майор на упрек.

— Э нет, Иван Васильевич, так не годится! Впрочем, вы завсегда были какой-то странный, — говорил Гречка. — Иные курсанты, бывало, в субботу на танцы спешат, а вы — за учебник тригонометрии — как сейчас помню. Посмеивались тогда над вами! Не раз я слышал: «Академиком хочет стать Поддубный!» А вы и в самом деле готовились в академию. Так сказать — политика дальнего прицела.

— Это правда, я еще тогда мечтал об академии. Учиться военному делу — так учиться настоящим образом надо, как говорил Ленин. И еще помните, как в летной школе инструктор любил говорить: «Хочешь жить — одолей врага, победи его, уничтожь. А для того, чтобы побеждать — учись!»

Собравшись с мыслями, Поддубный продолжал:

— И теперь наших летчиков надо учить так, чтобы они не воображали, будто врага можно закидать шапками. Военная наука — это наука особая. Тут учись и закаляй себя.

— Так вы же и научились по-настоящему: закончили академию. А выше академии нема ничего.

Поддубный улыбнулся:

— Наивный вы человек, Максим!

— А-а, понимаю! В академии вы приобрели теоретические знания, а теперь вам нужны практические. Сейчас вы помощник командира, а там и командиром полка станете. А дальше, гляди, и на дивизию посадят.

— Тот не солдат, кто не думает быть генералом, — сказал Поддубный.

— Вы уж будете, — подхватил Гречка. — В этом я уверен. Из академии — прямой путь в генералы.

— Суть не в личной карьере, Гречка. Тут надо смотреть куда глубже. Осуществилось то, что много лет назад предвосхитил наш великий ученый Константин Эдуардович Циолковский. Наступила эра аэропланов реактивных. Вы поймите, Максим, вникните хорошенько. Ведь это не просто взять да заменить на самолете поршневой двигатель двигателем реактивным. Это — переход авиации к новому высшему качеству. Ученые открыли новые законы аэродинамики. Конструкторы создали новые аэродинамические формы. Все новое.