Ветер перемен (СИ) - "СкальдЪ" - Страница 48

Мощная галея «Солнечный луч» вошла в порт, и искусно лавируя, приблизилась к причалу. Слышались звуки боцманского свистка и гортанные выкрики капитана.

Вот все весла с одной стороны поднялись в воздух. Другой борт продолжал осторожно работать, а кормщик виртуозно направлял судно к пирсу.

Галея глухо стукнулась о мотки веревок, намотанных на швартовочных столбах. Судно встало. С борта полетели концы и галею быстренько зафиксировали.

С опустившихся сходен сбежала хорошенькая, изящная девушка с чистой кожей и золотистыми волосами.

— Мама! — девушка первым делом бросилась к Серсее. Все увидели, как королева заулыбалась, а маска суровой и властной женщины на миг покинула ее лицо.

После Серсеи пришла и моя очередь. Мирцелла замешкалась, явно не зная, как себя вести, но я сам схватил и крепко обнял ее, да еще и в щеки расцеловал.

— Очень рад тебя видеть, сестренка! Прекрасно выглядишь!

— И я, Джофф, рада тебя видеть, — она заулыбалась, словно ждала именно этого.

Все присутствующие обнимали и тискали Мирцеллу по очереди. Томмен выглядел абсолютно счастливым. Маргери познакомили с сестрой, и они обменялись поцелуями. Затем Маргери наклонилась к ее уху, что-то шепнула и девушки, посмотрев друг на друга, звонко рассмеялись — моя жена вообще легко и быстро находила общий язык с людьми.

Мирцелла очень обрадовалась, когда увидела Тириона, и не скрывая эмоций, наклонилась, обняла его за шею и несколько раз поцеловала. Дядя выглядел довольным, ухмыляясь по своему обыкновению. Тирион официально представил Сансу, и Мирцелла искренне ей улыбнулась и тоже поцеловала.

Сестра немного замялась, когда здоровалась с Джейме. Мне кажется, что она уже знала, что он её настоящий отец.

Киван позволил себе немного нежности и также поцеловал внучатую племянницу. Тайвин лишь кивнул и выразил удовлетворение от того, что ее путешествие наконец-то закончилось. Мейс Тирелл, как и обычно был добрым дедушкой, расцеловав Мирцеллу.

Закончив с приветствиями и выражением радости, мы одной толпой отправились в замок. Джейме шел немного в стороне и попутно выслушивал доклад рыцаря гвардии сира Ариса Окхарта — среднего роста, с открытом лицом и светло-каштановыми волосами человека.

Сир Арис сопровождал все это время принцессу Мирцеллу в Дорне и сейчас отчитывался своему лорду-командующему о том, как он выполнил свой долг.

Через пару часов, когда Мирцелла немного отдохнула, приняла ванну и навела красоты, мы с Маргери пригласили ее к себе.

Сестре выделили отдельные покои недалеко от королевских. Слуги все еще продолжали заносить все ее вещи, а две фрейлины, которые сопровождали ее и в Дорне, сейчас раскладывали все по местам.

Мирцелла оказалась очень красивой, жизнерадостной девушкой, со звонким как колокольчик голосом. Казалось, она сумела взять все достоинства Серсеи, отринув ее недостатки.

Мирцелла не скрывала, что очень хорошо относится к Тириону. Уже через час она каким-то невероятным образом нашла общий язык с Маргери. И даже сидящая около них Санса выглядела не так холодно — сестра поминутно к ней обращалась и медленно, но верно налаживала отношения.

Не знаю, был ли тут какой план, или возможно Мирцелла просто соскучилась, но я решил об этом не думать. Если девушка сумеет понизить градус нашего общего недоверия или даже вражды, это будет прекрасно.

Мы подарили Мирцелле подарки — Маргери и я доску и фигурки для кайвассы, Тирион и Санса какую-то жутко редкую книгу, Серсея шикарное платье, Тайвин вышитый жемчугом кошель с деньгами, Мейс красивого попугая в серебряной клетке.

В общем, мы все постарались сделать так, чтобы Мирцелла как можно быстрее почувствовала себя дома.

А вечером состоялся пир в честь моей сестры. Она сидела между Маргери и Сансой и со стороны девушек периодически доносились смешки и хихиканье. Смотреть на них, в то время, когда все вокруг так непросто, было одно удовольствие. Они словно глоток чистого воздуха в удушающем зное. Причем сестра выступила этаким промежуточным звеном — у Маргери и Сансы именно через Мирцеллу получалось неплохо и мило общаться.

Бард Аларик Эйзенский, который так и прижился в Красном замке после королевской свадьбы, спел посвященную Мирцелле песню о ласковых зеленых глазах и золотых волосах, и о том, что Ланнистеры всегда рады своим детям.

Получилось неплохо, а зрители деликатно не стали обращать внимание, что Мирцелла, как и я с Томменом, вроде как не Ланнистеры, а совсем даже наоборот — Баратеоны…

После пира я вспомнил об одной очень важной вещи и послал Джекоба Лиддена к Григору Клигану и Оберину Мартеллу с сообщением о том, что король желает, чтобы поединок был честным. Поэтому перед боем он осмотрит оружие бойцов на предмет наличия яда.

Такой ход я сделал с целью дать возможность выжить Клигану. Со слов людей я уже понял, что это настоящий монстр и чудище. Но это был наш монстр и Тайвин прекрасно умел им управлять. Так что пусть живет — смерть Оберина, как чрезвычайно опасного человека, ненавидящего всех Ланнистеров, меня устраивала куда больше.

И еще я очень надеялся, что Оберин все же осознает и поймет мой жест — для него было бы куда хуже узнать об этом условии в самый последний момент, непосредственно перед боем. Я очень рассчитывал, что и он и его люди сообразят, что король помог ему «сохранить лицо».

А на следующий день наконец-то состоялся Суд Поединком, который так настойчиво требовал Оберин.

В качестве небольшой арены выбрали двор недалеко от Башни Десницы. Для знатных лиц плотники сколотили помост с навесом и застелили его коврами. Простой люд — а его набралось более тысячи, расположился со всех сторон, забравшись на бочки, телеги и деревья. Множество любопытных голов выглядывало из окон, бойниц и между зубцами на стенах.

Золотые плащи, которых здесь было около трех сотен, сдерживали самых любопытных, образовав живую цепь.

В толпе присутствовали дети — люди всегда падки на зрелища. Особенно на кровавые.

Впрочем, ни Маргери, ни Мирцеллы, ни Сансы здесь не было. Все знали, что это не рыцарский поединок, а сражение до смерти одного из участников. Поэтому и кровищи и страданий здесь будет предостаточно. Принц Томмен также не захотел присутствовать.

В тот день я впервые увидел сира Григора Клигана. В доспехах Гора выглядел каким-то сказочным чудовищем, нечеловечески огромным, бородатым и диким. Его рост практически достигал восьми футов, и он буквально подавлял своим видом.

Он первый подошел к королевскому помосту, снял шлем и легко кивнул — при этом выражение необузданной жестокости никуда не делось с его лица. Этот человек был зверем, одним своим присутствием внушая страх. Я невольно поежился, представив, каково это увидеть такого монстра во время боя в прорези собственного шлема?

Гора воткнул огромный шестифутовый меч в щель между плитками, положил руки, защищенные латными перчатками, на гарду и замер. Его исполинская тень угрожающе протянулась к королевскому помосту.

На бой Клиган облачился основательно — кольчуга, панцирь, наплечники, налокотники, набедренники, пластинчатая юбка. Он был весь с ног до головы закован в железо. Помятое, в царапинах и вмятинах, оно производило впечатление грубого, но прочного и проверенного в многочисленных боях защитного комплекта. И все же, в его броне хватало уязвимых мест — прорези для глаз, шея, локти, колени и стопы.

Около Горы оруженосец Джосс Стилвуд придерживал треугольный щит, окованный железом вдоль краев. Герб Клиганов — три черные собаки на желтом поле, были помяты и выщерблены, и, как и все вооружение Горы, носили следы многочисленных боев.

Через некоторое время в сопровождении четырех дорнийских рыцарей, с противоположной стороны площади вышел принц Оберин. Одного из его оруженосцев я уже знал — это был сир Дагос Манвуди.

Оберин надел красивые, надежные и наверняка чертовски дорогие поножи, наручи, паховый щиток, ворот и кольчугу. На его левой руке висел небольшой круглый щит с гербом Мартеллов, а на голове был надет шлем без забрала, который позволял видеть внимательный и сосредоточенный взгляд принца. Вот и вся его защита — не считать же ей гибкую кожу и текучий, мерцающий шелк.