Горечь жестоких людей (СИ) - Багирова Марина - Страница 67

Одна-единственна фраза, произнесённая наспех, вызвала у меня чувство облегчения.

Мы вышли на улицу. В глухом переулке, в темноте уже ждала машина. Водитель открыл дверцу и запустил нас в салон. Хрустящий хлопок отделил меня от уличной слякоти и норовившего заползти под воротник ветра.

Больше я ничего не спрашивала, а в моменты, когда мне хотелось это сделать, в голове каждый раз звучала фраза: «Клара, не беспокойся, с ним всё будет хорошо»… Я закрыла глаза и откинулась на спинку сидения, зная, что Таир совсем рядом. Почему-то казалось, что сейчас все заботы переложены на его плечи. Пусть теперь он беспокоится о моём сыне… и обо мне.

Глупая наивная художница руками настойчиво пыталась отодвинуть мои глазницы, разлепить веки и выбраться наружу. Ей это почти удалось. Ощутив свободу, она начала вкладывать в мою голову дурные мысли: «Клара, не верь ему, это очередная ловушка».

Чтобы не дать похороненной внутри меня девушке окончательно взять верх над телом и сказать или сделать лишнее, я не придумала ничего другого, кроме как… прикрыть глаза и сделать вид, что уснула.

В салоне господствовала тишина.

– Я читал отчёты об этом ребёнке, – голос Таира. – Все доказательства свидетельствовали о том, что он сын Амели Лакнау.

Амели… девочка, которая попала в «Лакрицу» абсолютно случайно. Мы вместе учились в Мирнах. Обе были художницами, она – на курс старше, но в компании сверстников выглядела самой младшей и хрупкой. Она где угодно выглядела бы ребёнком, такой у Амели тип внешности.

В академии нам так ни разу и не довелось обмолвиться словечком. Зато, когда мои люди вскрыли грузовики с живым товаром, нелегально пересекающие нашу территорию по линии реки Свич, мой взгляд сразу выхватил её лицо среди других, не менее измученных и напуганных.

Амели узнала меня. Не знаю, почему так случилось, но девушка бросилась в мои объятия, да так шустро, что даже охрана не успела среагировать. То был самый глупый поступок в её жизни, который спас ей ту самую жизнь.

В тот момент у меня даже не было сил на то, чтобы удивиться. Всё это происходило спустя год после рождения Астора, когда я только начинала свой путь, и та операция была одной из первых, полностью разработанных мной. Я не знала, как себя вести, но одно понимала точно: плачущая на моей груди девушка значит, что что-то пошло не так.

Так что я стояла у грузовика, ночью, пронизываемая ветром, удивлёнными взглядами Тритонов и нелегально перевозимых людей, гладила Амели по голове, неловко успокаивала её и уверяла, что всё будет хорошо.

Дальше у девушки действительно всё сложилось хорошо, ведь худшее с ней уже произошло. Но об этом я узнала лишь спустя некоторое время, когда запуганный зверёк с большими синими глазами решился рассказать, что с ней случилось после того, как она покинула Мирную Академию.

Я доверяла Амели… настолько, что сделала её частью прикрытия для своего сына.

Мы создали легенду, согласно которой Амели забеременела от Дакниша Дорадо. Что касается Дакниша… его репутация не позволяла даже помыслить о том, что в случае похищения ребёнка с целью шантажа воры смогут что-то получить с отца. Тор был в безопасности, а я имела возможность ездить к нему как к сыну своей подруги, не вызывая никаких подозрений.

– Амели прекрасно справилась с ролью матери, – сказала я, усмехнувшись.

– Лакнау два года провела в борделе Фий, – констатировал Таир сухо. – Таких людей нельзя к детям подпускать.

Я обернулась к нему, чувствуя, как возвращается моё отвращение к таким, как он… Сволочь, получавшая всё и всегда с самого рождения. Он обвинял в падении других, потому что сам никогда не падал.

– А то, что её туда продал жених, не считается? То, что она три раза пыталась сбежать из Фий и каждый раз её ловили и жестоко наказывали? У неё шрамы на пятках. Таир, ты знаешь, как это больно, когда бьют палкой по пяткам? Конечно, знаешь, вы в ГУКМе такое с моими Тритонами не раз практиковали, не желая оставлять на них визуально заметных следов.

На повороте в салон машины сумбурно ввалилась струя света от одной из первых электрических вывесок. Я успела выхватить в этом свете лицо Таира. Он был задумчив, показательно-равнодушен… и смотрел на меня пылающими глазами.

– Он знает, кто его отец?

Я сглотнула. Мне было не за что извиняться, я поступала, как считала нужным. Но в данных обстоятельствах…

– Астору запрещено говорить о своих отце и матери. Он знает, что я его мать, я не смогла соврать ему, но мы не обсуждаем эту тему ни с кем, кроме меня и Дакниша.

– При чём здесь Дорадо? – взбудоражился Таир.

– Он близок к Астору… – рискнула ответить я. – Мальчик в некотором роде привязан к Дакнишу.

Знаю, Таиру было что сказать в ответ, но он воздержался.

– Я ни разу не разговаривала с Астором о том, кто его отец. Не хотела врать… но расчёт был таков, что со временем он начнёт считать отцом Ричарда.

В салоне послышался грубоватый мужской смех – Таир начал гомерично хохотать.

– Какая ирония! Рем Тебрис – родственник моего сына.

«Моего сына». На душе заскребли кошки, будто я совершила нечто… непоправимое…

– Ты поможешь его уберечь?

Я слышала свой голос со стороны, наблюдала за собой – со стороны. Сколько неуверенности было в тоне некогда бесстрашной женщины.

– Его привезут ко мне домой… я распорядился. Мы, Клара, тоже едем туда…

Тем не менее, на мой вопрос он не ответил. Ну ничего, успокаивала я себя, главное – к сыну, всё остальное – потом.

Подходя к дому, я не могла не думать о том, как много всего произошло за последние сутки. Таир знает об Асторе! Таир знает о Реме Тебрисе!

Приветливая гостиная встретила меня ярким освещением. Только сейчас я заметила, что во всём доме провели электричество – весьма приятное новшество. Слуги забрали у меня и Таира верхнюю одежду и молча удалились.

Ревокарт застыл рядом.

Таир и я – мы были как два подростка, чувствующие себя неловко наедине друг с другом. Не верилось, что не так давно он прижимал меня к двери и от его властных поцелуев я не успевала дышать.

Сейчас всё по-другому. Я – мать его ребёнка. Не для многих это что-то значит, но, судя по его действиям и бросаемым на меня взглядам, для Ревокарта – значило.

– Пошли в гостиную, – предложил Таир.

– Когда привезут Астора?

– Скоро. Я уже говорил, он в пути. Люди, посланные президентом, не сразу смогли пробраться в имение, где вы прятали ребёнка. Это заняло много времени, ещё больше его ушло на то, чтобы мои люди смогли добраться до мальчика.

Меня его слова не упокоили. А что, если во всей этой бойне пострадал Астор?

– Клара, перестань дрожать, с ребёнком… с моим сыном всё будет в порядке.

«С моим сыном»…

Гостиная была небольшой и уютной, определённо не созданной для посторонних. Судя по всему, здесь электричество не провели, был только камин, который служанка разожгла незадолго до нашего появления. Тем не менее, в комнате по-прежнему ощущалась зимняя прохлада…

– Скоро станет теплее, – сказал Таир, подбрасывая поленья в камин.

Сделав дело, он повернулся ко мне. И мы наконец-то смогли взглянуть друг другу в глаза…

Меня бросило в дрожь. Я не знала, что говорить.

– То, как ты поступила… Ты хоть понимаешь, каким может быть мой ответ?

– Каким будет твой ответ, Таир?

– Как часто ты в последнее время произносишь моё имя, Клара. Интересно, почему? Понимаешь, наконец-то, что попалась?

– Я всё понимаю, но это неважно. Главное, чтобы с моим сыном всё было в порядке.

– Он похож на меня? – спросил мужчина.

Захотелось улыбнуться – так случалось каждый раз, когда я думала о сыне.

– Нет, он другой. Тор – очень спокойный и послушный ребёнок, – и, желая расположить отца к сыну, добавила: – Он увлекается плотогонами.

– Как необычно, – сказал Таир со странным выражением на лице. – Почему так?

– Когда ему было четыре года, я взяла его в поездку в Западную Амарию, это было наше единственное совместное путешествие. Ты же знаешь, в Амарии древесины много, продают её по всей стране. Астор был восхищён работой плотогонов. Он дал мне слово, что, когда вырастет, – станет одним из них и будет на кораблях переправлять дерево во все части мира.