Фамильное древо (СИ) - Ахметова Елена - Страница 48

Я машинально кивнула.

- К какой области магии тяготеет его сестра?

- К бытовой, - пожал плечами принц. - Дар довольно мощный, но узконаправленный.

- Понятно, - я окончательно разочаровалась в возможности найти основания для подозрений в адрес художника - должно быть, Равновесие отмерило ему вдосталь красоты и таланта, чтобы скомпенсировать тяжелую судьбу, - и спохватилась: - А куда вы ведете меня, Ваше Высочество? Мне казалось, что покои маленькой принцессы остались позади.

- Так и есть, - несколько повеселел он и одарил меня такой шкодной и обаятельной улыбкой, что все мысли о невозможно прекрасном господине Ривзе-младшем напрочь вылетели у меня из головы. Остался только один робкий вывод: кажется, мрачность принца и его сухая речь - это было самое близкое к обещанной “безобразной сцене ревности”, что он мог себе позволить. - Я пришел к выводу, что мне нужно удивить Вас достаточно сильно, чтобы выбить из колеи. Лишенная опоры и привычных взглядов, Вы обращаетесь ко мне, а это довольно лестно.

- Сегодня вы удивительно прямолинейны, - усмехнулась я.

Его Высочество беззаботно рассмеялся.

- Пожалуй, Вы слишком давно знаете меня, чтобы я был для Вас недосягаемой мечтой сам по себе, - пояснил он. - С Вами не пройдет ни один фокус из тех, которыми я привык пользоваться. Остается только прямолинейность. Она в моем исполнении Вас тоже шокирует, не так ли?

Из-под угольно-черного мундира с серебряной вышивкой выглянул белоснежный краешек воротника нижней сорочки. Я отвела взгляд.

С ним не пройдет ни один фокус из тех, которыми привыкла пользоваться я. Не новость, но и впрямь выбивает из колеи.

- Меня шокирует уже то, что вы не сознаетесь, куда меня ведете, - призналась я.

Вместо ответа принц снова рассмеялся, отпустил мою руку и начал расшнуровывать мундир прямо на ходу.

- А вот теперь я в панике, - рассеянно прокомментировала я, с усилием заставив себя смотреть в сторону.

- Как раз вовремя, - невозмутимо кивнул Его Высочество и набросил на меня свой мундир, оставшись в плотной белой сорочке и угольно-черных брюках, заправленных в сапоги. - Мы пришли.

Коридор впереди заканчивался тупиком, поэтому я остановилась и наградила его озадаченным (надеюсь, только озадаченным) взглядом. От мундира на моих плечах тонко пахло одеколоном, приглушающим нотки стирального порошка, и совсем чуть-чуть - здоровым, активно двигающимся мужчиной, и от этого запаха, полумрака и близости принца вдруг так ослабели колени, что треклятому художнику со всем его ядовитым обаянием и не снилось.

А Третий, не обращая внимания на мое смятение, прошел вперед и, похоже, потянул за какой-то потайной рычаг: сплошная стена тупика вдруг беззвучно поднялась вверх, и из открывшегося прохода плеснуло прохладным свежим воздухом - и восторженным собачьим лаем.

Мимо проема пронеслась упряжка: два белоснежных пса с такими хитрыми мордами, будто они постоянно над чем-то ухмылялись, - языки набок, хвосты колечком, шерсть развевается, - и низкая открытая коляска на четырех колесах, в которой сидела, вцепившись в поводья, жизнерадостно хохочущая маленькая принцесса в огромном круглом шлеме.

- Если они когда-нибудь затормозят, - как-то неоптимистично сказал Третий, - я познакомлю Вас с Вилкой и Байкой, лучшими ездовыми собаками королевской псарни.

Пустующий внутренний дворик был сплошь застелен каким-то резиново пружинящим покрытием и расчерчен на разноцветные беговые дорожки. Вдали виднелись широкие ворота, похоже, ведущие на псарню. Стоявшая в стороне от них обеспокоенная няня молча поклонилась нам и снова отвернулась - Вилка и Байка заходили на второй круг.

Маленькая принцесса наконец заметила нас и поприветствовала радостным взвизгом, но собаки восприняли его как сигнал поднажать, и вскоре мы видели только задник коляски и удаляющийся шлем. Ее Высочество восторженно смеялась и крепко держала поводья. Останавливаться, похоже, она не собиралась - что такое урок рисования по сравнению с возможностью нестись вслед за пушистой собачьей филеей, в погоне за ветром?

- Это собаки принцессы Кейли? - все-таки осторожно спросила я.

Но сияющие бездумной жизнерадостностью собачьи морды не давали ни малейшего шанса ни ностальгии, ни тоске по покойной жене, и Его Высочество ни на секунду не прекратил ухмыляться - и лицо его в тот момент чем-то неуловимо напоминало выражение физиономий его белоснежных питомцев.

- Байка - ее, - ответил он. - Вон та, в красной шлейке. А Вилка - Мелкой, она младше Байки на год. Есть еще Шапка, Шубка и Шаль - они из другого питомника, ровесники Байки.

- Шапка, Шубка и Шаль? - давясь смехом, переспросила я.

- Ну, - несколько смутился принц, блестящими глазами наблюдая за безоблачно счастливой дочерью, - по документам имена, разумеется, другие, куда длиннее, и включают в себя клички родителей и название питомника. Но они все из помета, названного на букву “Ш”, и первое имя созвучно тому, на что псы привыкли откликаться. С ними занималась еще сама Кейли, а она пребывала в твердой уверенности, что собаку нужно называть так, чтобы, споткнувшись об нее в темноте, назвать ее кличкой, а не чем-нибудь, что попросится на язык вместо нее.

Я не сумела подавить смешок.

- Не хотите прокатиться? - коварно предложил Его Высочество. - У нас есть коляска и для взрослого человека.

Что-то подсказывало, что учебники по этикету вряд ли одобряют поездки в колясках, куда и усесться-то нельзя, не помяв юбку, а уж править собачьей упряжкой - работа каюра, а никак не для леди.

Я неуверенно вцепилась в наброшенный на плечи мундир, покосилась на Его Высочество, по-плебейски прикусив губу - и спустя четверть часа уже неслась по кругу, слыша только радостные собачьи переговоры и свист ветра в ушах, напрочь забыв, где там принц показывал тормоз - да и, признаться, это было последнее, что меня волновало. Впереди почти синхронно подпрыгивал весьма предсказуемый псиный перфоманс, и казалось, что Шапка и Шубка одеты в пушистые белые панталоны, двигающиеся в противофазе собственно с лапами.

Кажется, я хохотала над этим едва ли не громче принцессы и совершенно не хотела останавливаться. Но, когда перфоманс стал подпрыгивать с заметно меньшим энтузиазмом, все-таки сделала над собой усилие и даже вспомнила, как останавливать коляску, не повредив псам.

Его Высочество быстрым шагом подошел и помог мне подняться. А я невольно заметила, что он раскраснелся точно так же, как и маленькая принцесса, и с его лица не сходит улыбка - но совершенно не такая, какую я до сих пор видела у него.

Так улыбалась Ее Высочество - как и все счастливые дети - и, наверное, сама принцесса Кейли, маленькая, хрупкая рыжеволосая женщина, которая всегда и всюду находила повод для веселья.

- Угостите их, - жарко шепнул мне на ухо Третий, сунув в руку собачьи лакомства.

Он говорил очень тихо, но ездовой энтузиазм воспрял немедленно, и на меня уставились две пары самых преданных на свете глаз. Пушистые хвосты истерично заметались из стороны в сторону.

И я, наплевав на платье и манеры, с ответным восторгом тискала псов, за лакомство и внеплановую пробежку готовых простить мне любую фамильярность, чесала охотно подставленные животы и загривки - а маленькая принцесса с крайне важным видом показывала мне, как правильно снять упряжь и расчесать шерсть. Его Высочество орудовал пуходеркой с умением, которому мог позавидовать любой псарь. Его собаки почему-то облизывали с особым тщанием. К концу процедуры Третий был обслюнявлен с ног до головы, а на дорогом покрытии беговой дорожки высились пять гор белоснежной шерсти, размером мало уступающих собственно псам. Няня взирала на нас с уже знакомым выражением ужаса и философского смирения.

- Я вся в шерсти! - с доступным только детям восторгом призналась Мелкая, даже не пытаясь отряхнуться.

- Мы все в шерсти, - согласился Его Высочество, - даже те, кто в вычесывании не участвовал.

Няня мученически молчала. Кажется, слово “шерсть” она уже выучила.