Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 77

— Что это было? — спросил, наконец, директор, указывая в ту сторону, где скрылся зверек, причинивший столько хлопот.

— Ласка, — спокойно ответил Эдмон, продолжая гладить Агата. — Лошади бояться их, как огня.

— Всё то время, что я занимаю должность директора ипподрома, здесь не было никаких ласок! — безапелляционно заявил директор и вся его свита согласно закивала, но Дюран, казалось, не слышал этого.

— И не должно, черт побери, быть, — ровно, но с нарастающей злостью в голосе, произнёс он, подходя почти вплотную к директору и глядя на него сверху вниз. — Я плачу за содержание своего коня, а не за ваше, и при этом рассчитываю на то, что подобных историй не будет происходить.

— Господин герцог, — попытался, было, возразить директор, но Эдмон совершенно не тактично перебил его, слегка повышая голос:

— Мы с вами деловые люди и прекрасно понимаем, где и как можно найти выгоду. Вы понимаете, что я думаю?

— Я здесь ни при чём! — отчаянно запротестовал директор ипподрома.

— Я вас, кажется, не обвинял в том, что вы самолично подкинули сюда это животное, — Эдмон устало улыбнулся и, бросив ещё один, прощальный, взгляд на Агата, направился к выходу. — Я лишь говорю, что вы должны знать о том, что в скачках нет места честности и что ваши заместители, благо у вас их больше, чем нужно, могли бы лучше выполнять свою работу.

— Я понятия не имел, что кто-то может сделать что-то подобное специально! — продолжал оправдываться директор, семеня следом за герцогом Дюраном.

— Вы знаете, сколько стоит этот конь? — Эдмон остановился так внезапно, что несчастный директор чуть было не столкнулся с ним.

— Понятия не имею, господин герцог.

— Целое состояние. И это не пустое преувеличение, — сухо произнес Дюран, надевая перчатки, и, немного помолчав, добавил, — Поскольку Агат не пострадал, я закрою глаза на это недоразумение, сочту, что ласка сама пробралась на конюшню и обосновалась в деннике моего коня совершенно случайно.

Директор облегченно вздохнул и широко улыбнулся, радуясь, что чаша с гневом герцога так легко миновала его.

— Но, — Эдмон предостерегающе поднял брови, глядя точно в глаза своего собеседника, — если меня вызовут сюда ещё раз по схожей причине, если я приеду сам и увижу, что Агат не в лучшем состоянии, если я, не приведи Господь, увижу, что в его корм попала белена, зверобой, мак или что-нибудь ещё, то, простите мне мою мнительность, я не оставлю этого просто так.

— Смею вас заверить, господин герцог, подобное больше не повториться.

— Очень надеюсь, — губы Эдмона тронула ледяная улыбка. — Если мне не изменяет память, я довольно четко обозначил в нашем договоре все интересующие меня детали и вашу ответственность в случае их неисполнения.

— Разумеется, — пробормотал директор. Улыбка герцога Дюрана стала чуть шире и холодней, а оттого ещё более пугающей.

— Я рад, что всё удалось уладить, — кивнул он. — Надеюсь, следующий мой визит не будет омрачен подобными недоразумениями. До свиданья.

Когда герцог Дюран покинул ипподром Лоншан и директор, и его заместители вздохнули, как никогда, свободно, подумав о том, что всё обошлось куда более благополучно, чем могло.

***

Встреча была назначена в одном из самых лучших ресторанов столицы, поэтому каждый старался выглядеть великолепно. В меру своих возможностей, конечно, потому что даже швейцар на входе выглядел куда изящнее некоторых посетителей.

— О, дорогая кузина, рад тебя видеть! Моник, ты сегодня просто прекрасна, — с поклоном и, как всегда, с хода заговорил Клод, приветствуя сестёр лучезарной улыбкой.

— Рад видеть вас, — сдержанно поклонился Жером, которому вообще не по душе было это собрание — он бы предпочел побыть в одиночестве. Герцог Дюран ограничился божественной снисходительной улыбкой, и Моник было достаточно одной этой улыбки, чтобы потерять суть всего происходящего. Уголки губ Иды слегка дернулись, как бы отвечая на его улыбку, и Эдмону почудилась печальная усмешка.

— Ну что же, мы так и будем стоять на улице? — спросила Ида, обводя всех веселым взглядом. По крайней мере, она очень старалась, что бы он был веселым.

— Да, конечно, — спохватился Клод, — пойдемте.

Жером молча направился к двери, тем самым не оставляя никому выбора. Вздохнув и пожав плечами, словно извиняясь за брата, Клод подал руку Моник, которая была к нему ближе всех.

- Он сегодня не в настроении, — коротко пояснил он и тоже стал подниматься по ступенькам, ведущим к двери. На мгновение Моник бросила быстрый взгляд через плечо. Ида равнодушно смотрела на ступеньки, подбирая юбки, и опираясь на руку Дюрана, который безучастно глядел в сторону. Моник завидовала средней сестре так, как редко когда завидовала. Подумать только: её сестра входила в столь великолепное место, под руку с таким великолепным спутником, так хладнокровно занимала её, Моник, место и при этом выглядела так, как будто это был самый, что ни на есть естественный порядок вещей. В голове младшей Воле уже давно вертелись смутные подозрения, но обдумать она их или забывала, или не находила времени. Вот и сейчас от мыслей об Иде и прекрасном герцоге её отвлек блеск ресторана.

Младшая Воле никогда не бывала в таких местах и её просто раздражало умение Иды везде вести себя, как дома. В престижных местах она держалась так, словно бывала там каждый день, в заведениях среднего уровня вела себя так, как будто зашла сюда случайно и обычно посещает что-то более солидное. Вот и сейчас, под руку с божественно улыбающимся герцогом де Дюраном она чувствовала себя в своей стихии. Настолько, что даже не огляделась по сторонам, как будто знала здесь каждый сантиметр и негромко шепнула младшей сестре, с ноткой угрозы в голосе:

— Хватит позорить меня! Не разглядывай все так бесцеремонно!

Моник попыталась пренебрежительно усмехнуться в ответ, но, вместо этого, у неё получилась кривоватая извиняющаяся улыбка, которую Ида, слава Богу, не заметила. Младшая Воле недовольно поморщилась: зависть не давала ей покоя. Чем она, эталон поведения, сама скромность и доброжелательность, хуже этой лицемерной, распущенной девицы, которая зовется её сестрой? Моник была так зла на несправедливость судьбы, что в первое время даже не обращала внимания на то, что она ест, полностью поглощенная наблюдениями за сестрой и Дюраном. Он, как обычно ослепительно улыбался, непринужденно рассказывал что-то незатейливое, временами обводя всех взглядом, изучая реакцию слушателей на тот или иной момент в истории. Ида молча слушала его, сдержанно, несколько иронично, улыбаясь, ни разу не взглянув в его сторону, и полностью сосредоточившись на своей тарелке. Моник даже не могла предположить, скольких усилий стоило ей это молчаливое спокойствие, сколько ей требовалось сил, чтобы изобразить апатию, граничащую с ненавистью. Впрочем, чего стоил Эдмону его беззаботный, небрежный тон она тоже не догадывалась, хотя ей стоило только прислушаться, и она сразу бы поняла, что он рассказывает одну из давно заученных и не раз повторённых историй, чтобы создать видимость, что он думает о чем-то совершенно ином, чем на самом деле. Но в этот раз публика была не слишком искушенной, а актеры были слишком великолепными.

— Ну что ж, — сказал Клод, наблюдая за официантом, который разливал по бокалам вино, — завтра у моего друга первый заезд и, я думаю, мы можем пожелать ему удачи.

— Великолепный тост, Клод, — усмехнулся Эдмон, зажимая в пальцах тонкую ножку бокала.

— Прошу прощения, но я откажусь, — с легкой кокетливой улыбкой произнесла Моник, нарочито скромно опуская глаза. Клод вопросительно взглянул на Иду и та, изобразив на своем лице подобие счастливой улыбки, подняла бокал, в котором золотистым цветом переливалось вино. Может быть, хотя бы теперь ей станет немного легче и не будет выворачивать наизнанку только от одного вида Моник, которая, как обычно, старается казаться лучше неё.

— Тогда за открытие сезона для герцога Дюрана!— воскликнул Клод, и на секунду в воздухе повис легкий стеклянный звон, но в нём не было присущей ему обычной радости.