Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 74

— Молчишь, — великодушно усмехнулась Ида. — А для них всё очевидно. Есть преступление, а значит должно быть и наказание. Казалось бы, самые беспристрастные судьи в мире. Но суть этой совершенной системы в том, что судят тех, кто не признает их законы.

— Ида, что случилось такого, что ты вдруг задумалась о мнении общества? — Жюли склонила голову на колено сестры и попыталась улыбнуться.

— Я поняла, что не стыжусь того, что произошло и ничуть об этом не жалею.

— Тогда почему тебя заботит то, что могут о тебе подумать? — Жюли недоумевала.

Ида несколько мгновений продолжала глядеть в окно, а затем, обратив к сестре задумчивое и серьёзное лицо, произнесла:

— Я боюсь не за своё будущее. Если, не приведи Господь, случится так, что у меня появится ребенок… Я не буду богата настолько, чтобы люди могли простить ей, или ему, его происхождение, а мне моё легкомыслие. Да и, кроме того, как, должно быть, унизительно знать, что твоя мать была содержанкой и ничуть не стыдиться этого, а ты — лишь следствие удовлетворения желаний одного из самых богатых людей Франции.

Старшая Воле молчала, сосредоточенно разглядывая крупную вышивку на халате Иды. До сих пор её не посещала мысль о том, что отношения, в которых находилась её сестра с герцогом Дюраном, могли закончиться чем-то подобным. И случись это в самом деле, он не изъявил бы желания жениться на виконтессе Воле. Не потому что не желал жениться вовсе, Жюли не знала, как Эдмон относился к вопросу создания семьи, а потому что желал видеть Иду совсем в иной роли, нежели герцогиней Дюран. Совершенно справедливо маркиза Лондор полагала, что если бы он хотел жениться на Иде, то вместо оскорбительного предложения быть его любовницей, он сделал бы ей предложение руки и сердца. А требовать от герцога Дюрана поступить так, как предписывала общественная мораль, было бесполезно.

— Но ты же ведь не допустишь подобного? — тихо спросила Жюли.

— Это дело случая, — качнула головой Ида, резко соскакивая на пол и расправляя затёкшие плечи. — Но пару средств я знаю.

Комментарий к Глава 25

Мой вынужденный отпуск наконец-то закончен, я с вами и готова продолжать с новыми силами)

========== Глава 26 ==========

Шли дни и всё время, не занятое делами и Идой, Эдмон проводил в седле, словно вихрь носясь по своим владениям. Стремительно приближалось событие, которого он с нетерпением ждал каждую весну — скачки были его единственной азартной страстью. У Дюрана уже стоял перед глазами огромный ипподром, сотни зрителей, дамы в роскошных нарядах, элегантные мужчины, жокеи на лошадях, шерсть которых блестит в лучах солнца, цветы, ленты, музыка, почести и всенародная любовь победителю. Красота, возведённая в абсолют и сведённая к интригам и жестокости.

В мир скачек Дюран попал во время своего обучения в Сорбонне, когда понял, что жить и путешествовать на высылаемые раз в месяц деньги невозможно. Начало было скромным — чужая лошадь и требование победы любой ценой. Теперь же в распоряжении герцога была великолепная конюшня, в которой насчитывалось много прекрасных экземпляров, но истинную любовь Эдмона снискал лишь вороной арабский жеребец. Куда труднее было завоевать любовь несколько строптивого животного, но приложенные усилия и потраченное время стоили того — Агат принес своему хозяину не одну красивую победу.

Соревнования в этом году обещали быть особенно напряжёнными, так как один из давних соперников Эдмона, человек, весьма хороший в своём деле, обзавелся новым богатым покровителем и, как следствие, куда более хорошей лошадью. Эдмон же намеревался победить, во что бы то ни стало. Не потому что ему нужна была эта победа и кубок, красиво перевязанный лентами в цветах флага, у него уже имелись подобные регалии, и их наличие не приносило никакой радости. Нет, он хотел посвятить эту победу Иде, которая, несомненно, будет там. Она уже заказала себе несколько новых нарядов, самым красивым из которых было многоярусное платье из атласа красивого небесно-голубого цвета. К новым туалетам потребовались туфли, шляпки, перчатки и прочие мелочи, но герцог Дюран не скупился на гардероб своей дамы.

Ида раньше никогда не интересовалась скачками и поэтому никогда на них даже не была, хотя много слышала от своих знакомых. Всё, что было связано с азартом, благодаря её отцу, вызывало у неё отвращение. Поэтому однажды утром, незадолго до скачек, она, виновато улыбнувшись, внезапно спросила у Эдмона:

— Как всё это выглядит?

Дюран несколько секунд молчал, соображая, как описать всё это коротко и ёмко, и, наконец, обернувшись на девушку, сказал:

— Красиво для зрителей и невероятно неприглядно для нас.

— Я ожидала более подробного описания, — Ида склонила голову на его плечо и посмотрела в окно, за которым бледным пламенем горел рассвет.

— Это бесполезно описывать, это нужно видеть и переживать, — Эдмон повел плечом.

— А как же заключение пари на победителя? — спросила Ида.

— Я думал, что азарт вам чужд, виконтесса. Но если так желаешь, то можешь поспорить с кем-нибудь на мою победу, — с присущей ему самоуверенностью улыбнулся Дюран и, помолчав, спросил, — Когда будет готово твое платье?

— Завтра, — ответила Ида, продолжая смотреть в окно. — Если мне что-то не понравиться, то будет время переделать.

— Ты заказала платье в одном из лучших ателье Парижа. У них иногда одевается сама императрица, — Эдмон искоса взглянул на Иду. — Что тебе может не понравиться?

— Я всё время забываю, что оно лучшее. Кроме того, я могу быть весьма претенциозной, — засмеялась Ида, поднимая голову, и Дюран тоже невольно улыбнулся. Он любил звук её смеха, но слышать его доводилось не часто.

***

Этот день для сестер Воле обещал быть удачным. Хотя бы потому, что утром их посетили Клод, как обычно просто излучающий радость и светящийся чуть ли не ярче солнца за окном, и Жером, спокойный и сдержанный. Жюли за последнее время настолько отвыкла от всякого проявления радости, что поведение брата казалось ей несколько диковатым. Но на Клода невозможно было злиться, так же и как на его немного бесцеремонное появление в доме.

— Ну что, — с порога спросил он, — вы тоже едите в Париж? Вся округа уже собралась, никто не хочет пропустить такое событие.

— Ида хочет поехать, — немного равнодушно ответила Жюли, которая с самого утра была не в духе. — Она даже заказала себе невероятное количество одежды для этого случая. Это всё доставили как раз сегодня.

— Я смотрю, она наладила отношения с вашими дядями, и они щедро осыпают её деньгами. Всегда поражался этому таланту Иды быстро налаживать отношения и так же быстро их портить, — точь-в-точь повторяя равнодушный тон Жюли, произнес Жером.

— Наша дорогая сестра хоть какой-то талант имеет, — улыбнулся Клод, снисходительно намекая брату на то, что тот не был хорош ни в чём.

— Жить в своё удовольствие тоже нужно уметь, — парировал Жером, гордо поднимая голову.

— Я думаю, тебе стоит поговорить об этом с другом твоего брата, — выразительно приподняла брови Жюли.

— Кстати о моём друге, — Клод удобно устроился в кресле. — Жюли, ты не скучаешь в четырех стенах этого великолепного дома?

— Совершенно нет, — пожала плечами Жюли и, подозвав Люси, сказала, — Люси, приготовь чай и доложи моим сестрам о приезде наших братьев.

Всё последнее предложение прозвучало на одной ноте, как равнодушная и заунывная молитва. Клод изучающе посмотрел на сестру. Жюли пребывала в состоянии почти сомнамбулическом, Ида истерично весела и как-то болезненно беспечна и Лезьё оставалось одна небольшая радость — с Моник было всё хорошо.

— Знаешь, Жюли, я думаю, тебе не помешало бы развеяться и тоже съездить на скачки, — продолжил Клод свою мысль. — Тем более, что в этих скачках будет участвовать Дюран. На него собирается смотреть вся округа.

— Да пропади он пропадом, — тихо прошептала Жюли, но от дальнейших любезностей в адрес герцога её остановила вошедшая в гостиную Ида, за которой шла Моник.