Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 67

— Вижу, ты женился?

— Да. А ты все так же меняешь любовниц, как перчатки? — спросил Бертран и, понимая, что этот вопрос риторический, добавил, — как тебе моя жена?

— Ты взял то, что было?— Дюран даже не пытался скрыть своей неприязни. — Или она была единственной, которая согласилась?

— Это ирония? — Бертран поднял брови, безуспешно стараясь сделать свое лицо таким же спокойно-насмешливым, как у Дюрана.

— Возможно, — спокойно ответил Эдмон. — Я хотел поговорить с тобой об одном весьма интересном деле, в которым ты, я уверен, принял самое горячее участие.

— А я то всё думал, каким же это образом виконтесса де Воле-Берг смогла оплатить все долги, — по губам Бертрана скользнула отвратительная ухмылка.

— Да, я решил заняться благотворительностью, — голос Дюрана был по-прежнему спокоен, а тон сделался пренебрежительно-наивным.

— Теперь ты это называешь так? — Бертран почти рассмеялся.

— Мне кажется, что у нас весьма разные понимание и взгляд на благотворительность. В любом случае, мы вновь на разных сторонах.

— Я знаю, как велико твоё тщеславие, — Бертран продолжал посмеиваться, — и знаю, как выглядит виконтесса Воле-Берг. Не мучает совесть, господин герцог, от того, что пользуешься девушкой, попавшей в беду?

— А тебя? — Эдмон слегка приподнял бровь и улыбнулся одним уголком рта. — Когда ты требовал, что бы она продала тебе «Виллу Роз», она знала, что ты почти разорён и ты ждёшь возврата долга от неё, чтобы вернуть собственный? Знала, что именно поэтому ты столь настойчив? Знала, что «Вилла Роз» нужна тебе не потому что ты желаешь иметь загородную резиденцию, а потому что твой парижский дом продан? Или об этом ты умолчал, потому что не можешь выйти из своего образа прожигающего жизнь богача?

По мере того, как Эдмон говорил, лицо Бертрана всё больше и больше темнело. Под конец этого небольшого монолога он и вовсе сделался мрачен и лишь метал угрюмые взгляды исподлобья на бывшего друга.

— Я не думал, что ей будет это интересно, — наконец произнес он.

— Я полагаю, про то, что сумма её долга намеренно увеличена ты тоже забыл упомянуть? — герцог Дюран выразительно приподнял брови. — Фальсификация — это преступление.

— Что ты от меня хочешь? — Бертран поднял глаза и в упор посмотрел на собеседника. Спрашивать, откуда столь неблаговидная подробность ему известна было бесполезно.

— Наконец-то вопрос по делу, — ледяная усмешка не покидала губ Дюрана.

— Вот здесь, — он достал из внутреннего кармана пальто конверт и показал его Бертрану, — чек на ту сумму которую должна тебе виконтесса де Воле-Берг.

Бертран протянул было руку за конвертом, но Эдмон остановил его и тем же холодным, спокойным голосом продолжил:

— Я отдаю его тебе сейчас, мы расходимся и забываем об этом разговоре. Ты в свою очередь больше не беспокоишь мадемуазель Воле своими притязаниями. Если ты попытаешься опорочить её или шантажировать, я заставлю тебя замолчать. Возможно, навсегда.

Бертран выхватил, наконец, конверт и метнул на Эдмона мрачный, уничтожающий взгляд.

— Не самый лучший выход из этой ситуации, не так ли? — с улыбкой поинтересовался Дюран. — Я надеюсь, мы поняли друг друга?

— Вполне, — презрительно бросил Бертран.

— Не хорошо кусать руку, которая тебя кормит. До, надеюсь, не скорой встречи, — Эдмон слегка поклонился. — Передай жене моё почтение и искренние соболезнования.

— Иди к чёрту, Дюран.

— Буржуазия! — воскликнул Эдмон, театрально закатывая глаза, и, обойдя Бертрана, вальяжной, неторопливой походкой направился вдоль по улице к центру города.

========== Глава 24 ==========

Два дня прошли для виконтессы Воле, как в тумане. Она, как приведение, ходила по дому, окидывая встречавшихся ей слуг бессмысленно-отрешенным взглядом. Всё чаще в уголках дома был слышен шёпот прислуги, которая уже собиралась покидать «Виллу Роз». Даже Моник, которой обычно не было никакого дела до сестры, боялась, что расставание с поместьем сведёт Иду если не в могилу, то уж точно с ума. И только Жюли знала, чем вызвано такое поведение средней виконтессы и мысленно проклинала Дюрана. Сказать про вечность в Аду вслух она всё же не решалась.

На третий день утром на «Виллу Роз» явился необычный посыльный: исполнительный, но слабоумный сынишка местного трактирщика, к помощи которого прибегали, когда хотели скрыть факт отправления послания. Он незамеченным проскользнул в сад и, найдя там Иду, молча передал ей маленький конверт и так же незаметно убежал прочь. Таким образом было назначено время и место. После этого мрачное расположение духа виконтессы Воле сменилось истерически весёлым, что напугало всех ещё больше. Поэтому, когда девушка потребовала себе ванну с непременными лепестками роз, Моник серьёзно и обеспокоенно спросила у Жюли:

— Жюли, что происходит с Идой?

— Откуда я могу знать, что с ней? Я не смогла её расспросить как следует, а сама она не призналась, — ответила старшая Воле, благодаря Бога, что сидит спиной к сестре и та не может видеть её лицо.

— За последнюю неделю вы провели вместе больше времени, чем за предыдущие пять лет, — холодно заявила Моник, прекращая, наконец, извлекать из рояля мелодию вальса. — Разумеется, ты знаешь, что происходит. Я не требую от тебя посвящать меня в тайны Иды, я лишь хочу знать: окажемся мы на улице или нет.

— Что ж, если тебя интересует только это, то спешу тебя обрадовать, дорогая сестра, — Жюли обернулась на Моник. — Нет, на улице мы не останемся. Ида никогда не допустит подобного.

— Жюли, даже я понимаю, что всё безнадежно! — воскликнула младшая Воле, захлопывая крышку с такой силой, что рояль отозвался протяжным стоном. — У Иды был один выход, единственный и самый разумный — выйти замуж за Жоффрея Шенье и купаться, уже, наконец, в шелках и драгоценностях!

— Так что же ты, дорогая Моник, не выйдешь за кого-нибудь замуж? — в отчаянье крикнула Жюли, вскакивая так резко, что Моник вздрогнула. — Ты думаешь, что это так легко — быть чьей-то женой? Ты даже представить себе не можешь, как быстро кончается красота этой жизни и как быстро статус жены теряет привлекательность. Не говоря уже о том, что Жоффрей Шенье не тот человек, с которым Ида могла бы быть счастлива.

Лишь уважение к сестре заставило старшую Воле остановиться и не выдать ту роковую тайну, которую она теперь должна была хранить.

— Она была бы богата, — упрямо качнула головой Моник.

— Быть богатой и быть счастливой — не одно и тоже, — Жюли, немного успокоившись, села обратно. — В браке много таких вещей, о которых ты не имеешь представления. Уж не знаю, к счастью или к сожалению.

— Уверена, что Ида смирилась бы со многим ради своего благополучия и ради своей драгоценной «Виллы Роз», — проговорила Моник и, развернувшись на каблучках, стремительно вышла из гостиной, не забыв посильнее хлопнуть дверью. Жюли тяжело вздохнула. Все так думали. Все думали, что для Иды основополагающими в выборе спутника жизни являются деньги и связи, а она дважды отвергла одного из самых завидных женихов округи, дважды пренебрегла законным союзом, чтобы броситься в объятья человека бесчестного, но любимого.

Дверь гостиной распахнулась и Жюли подумала, было, что это вернулась Моник, но вместо её голоса она услышала ровный и спокойный голос Жака:

— Мадам Лондор, приехал ваш кузен, господин Клод Лезьё. Он очень хочет вас видеть.

— Проси, — устало ответила Жюли, махнув рукой. Жак отворил дверь чуть шире и Клод, буквально, ворвался в комнату, целуя руку кузины и падая в кресло напротив.

— Жюли, ты великолепно выглядишь. Как ты себя чувствуешь? — с ходу заговорил он, почти не отдышавшись.

— Благодарю, Клод. Всё просто превосходно. И, надеюсь, будет так и дальше, — ответила Жюли, снова берясь за отложенную вышивку.

— Я рад это слышать. Жду не дождусь, когда смогу подержать его на руках, — с улыбкой ответил Лезьё, кивая на живот Жюли, которая тоже улыбнулась и проговорила:

— Вряд ли кто-то хочет сильнее меня.