Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 66

Эдмон сидел в кабинете своего парижского дома, откинувшись на спинку кресла и, вертя в пальцах перо, безучастно смотрел из окна на улицу, по которой взад-вперед ездили экипажи и ходили люди. Это был самый центр Парижа, где фасад каждого дома и каждая встречная женщина, будь она хоть гризеткой, хоть женой аристократа, были отражением доходов тех, кто владел ими. На столе сзади него лежал список кредиторов виконтессы Воле. Не зачёркнутым в нём оставалась только одна фамилия, принадлежавшая человеку, которого герцог Дюран желал посетить лично. Сейчас же он думал о том, что долги, которые столько лет терзали сердце и нервы Иды, были погашены за несколько минут. Виконтесса Воле продавала и закладывала украшения и столовое серебро, чтобы хоть немного уменьшить их сумму, он же лишь поставил свою подпись на нескольких чеках. Денег он не жалел, лишь с равнодушием думал, на какое количество бесполезных вещей он мог бы их потратить. Больше всего он боялся, что однажды, в пылу какой-нибудь ссоры, бросит в лицо возлюбленной столь оскорбительные слова о том, что она обязана ему тем, что всё ещё владеет «Виллой Роз». Поморщившись, Эдмон переломил зажатое в пальцах перо — собственные чувства казались ему непростительно слабыми и мало походили на общепринятую любовь. К тому же, молодым людям полагалось впервые влюбляться в восемнадцать-девятнадцать лет, ему же было почти двадцать пять.

Эдмон скорее почувствовал, чем услышал, как открылась дверь кабинета, пропуская внутрь неожидаемого посетителя. Впрочем, он прекрасно знал, что рано или поздно эта встреча произойдёт, поэтому со стоическим спокойствием вынес взгляд, который, как огнём, прошёлся по всему кабинету и остановился на нём. Несколько секунд он молчал, не желая начинать разговор, но потом, не отворачиваясь от окна, произнес:

— И что же ты молчишь? Надеешься, что я почитаю твои мысли? Хотя, можешь молчать, я прекрасно знаю, что ты скажешь, если заговоришь, поэтому просто отвечу — никогда больше.

Проговорив последние слова, он слегка повернул голову вправо и поглядел на стоявшую у двери темноволосую женщину. Она улыбнулась вызывающей улыбкой, слегка поведя плечами, и опустила глаза. Эдмон презрительно хмыкнул, поражаясь, сколько презрения у него вызывали теперь эти несколько пошлые полунамёки от той, которая когда-то с глупой гордостью носила титул его любовницы.

— Что ж, ты не уходишь, а значит, я полагаю, есть что-то ещё, — герцог Дюран встал и, обойдя стол, прислонился к нему, скрещивая на груди руки и испытующим взглядом глядя на посетительницу, которая быстро пересекла комнату и остановилась в шаге от него. Она была расстроена и Эдмона это раздражало, так как он не настроен был сейчас выяснять отношения с некогда покинутой дамой.

— Почему ты не привёз её? — женщина подняла руку, которую до этого прятала в складках юбки, и Эдмон увидел, что она держала в пальцах цепочку его карманных часов. Сами часы были раскрыты, показывая расположенный под крышкой портрет виконтессы Воле — единственная романтическая вольность, которую уже давно позволил себе Эдмон.

— Я не буду спрашивать, где и зачем ты их взяла, но впредь буду внимательнее следить за тем, запираю я на ночь секретер или нет, — холодно произнёс Дюран, забирая свою собственность и пряча её в карман жилета. Привыкшая к некоторой вседозволенности, бывшая «дама сердца» позволяла себе слишком много.

— Почему ты не привёз её? — упрямо повторила женщина.

— Если ты ещё раз спросишь меня о ней или притронешься к моим вещам, я дам тебе расчёт без объяснений, — голос герцога Дюрана еле заметно дрогнул, но и этого хватило, чтобы вновь вызвать улыбку на лице визитёрши.

— Боишься, что на моём фоне она будет выглядеть жалкой, ничтожной копией? — с ироничной улыбкой поинтересовалась женщина.

— Боюсь, что тебя рядом с ней совсем не будет видно, — тем же тоном ответил Эдмон, который не мог никому позволять такую наглость, как оскорбление Иды. — Тебе с ней не сравниться. Да ты, наверное, и сама это уже поняла.

— В самом деле? — ирония не покидала голоса женщины. — И в каком же качестве она лучше меня? В качестве собеседницы или в качестве любовницы?

— В обоих, — спокойно произнёс Эдмон, не без удовольствия наблюдая за произведённым эффектом. Несколько секунд в кабинете стояла тишина, которую не могли разрушить даже звуки, доносившиеся извне. Дюран видел, как периодически содрогалось тело стоявшей перед ним женщины, которая желала прикоснуться к нему, броситься на шею, сделать Бог весть что ещё, но замирала, натыкаясь на его ледяной взгляд. Выждав полагавшуюся драматическую паузу, он, всё тем же тоном, как бы невзначай, произнёс:

— К слову сказать, ты уволена.

Женщина замерла на месте, словно громом пораженная, и, в отчаянье, всплеснула руками, оглядываясь по сторонам, словно в поисках защиты. Затем подняла глаза на него и уже хотела броситься ему на грудь и разразиться слезами фальшивого раскаяния, но вновь наткнулась на непроницаемый, холодный взгляд.

— Меньше, чем минуту назад, я сказал тебе, что если ты задашь мне ещё хоть один вопрос об этой девушке, я дам тебе расчёт, — Эдмон непринуждённо обошёл собеседницу и направился к двери. — Напомнить, каков был твой следующий вопрос?

— Ты не можешь так со мной поступить! — воскликнула женщина с одинаковой долей отчаянья и гнева в голосе, бросаясь следом и пытаясь схватить его за руку.

— Могу, и даже не раз поступал хуже.

— Я же не думала, что, в самом деле… — теперь голос женщины стал извиняющимся и почти неслышным. Герцог невольно поморщился, подумав о том, что в запасе этой красавицы было ещё около десятка различных способов увещевания и воздействия.

— Мария-Антуанетта тоже не думала, что её казнят на гильотине, — сурово парировал он, высвобождая руку из цепких пальцев. Впрочем, женщина и не пыталась его удержать, понимая, что её участь была решена. Приговор не подлежал обжалованию.

***

Ждать долго не пришлось. Привычки друзей, которых беспощадное время сделало его врагами, Эдмон помнил превосходно. Человек, которого он хотел видеть, обедал в одно и тоже время, в одном и том же парижском ресторане, который посещали исключительно средние буржуа, имевшие замашки аристократов. Таковым, собственно, и был тот, кого так упорно дожидался герцог Дюран, не спуская глаз с дверей, возле которых стоял швейцар в довольно странного вида ливрее. Эдмон мог запросто войти внутрь и прямиком направиться к столику за которым располагался нужный ему человек, но выяснять отношения там и ронять престиж аристократии в глазах парижских буржуа не хотелось. В холле «Ля тур д’Аржан» он мог посмотреть, и смотрел, на них свысока, но не здесь — это место целиком и полностью принадлежало торговому классу.

Наконец, терпение герцога было вознаграждено и швейцар распахнул двери, выпуская на улицу смеющегося Бертрана, который вел под руку некрасивую черноволосую женщину и что-то весьма увлечённо ей рассказывал. Помня, что в любовницах Бертран предпочитает держать белокурых красавиц, Эдмон справедливо рассудил, что эта особа является женой, и смело двинулся навстречу бывшему другу. Тот, впрочем, быстро заметил его и огляделся по сторонам. Но, к сожалению, предлогов для бегства и путей отступления обнаружено не было и Бертран был вынужден остановиться.

— Какая встреча! — наигранно воскликнул он, слегка поклонившись. — Не думал, что когда-нибудь встречу тебя снова, Эдмон.

— Да я тоже не горел желанием встречаться с тобой, но, к сожалению, мы живем в одной стране, — голос Эдмона был холоднее льда.— Но раз уж так получилось, что мы снова встретились, я хотел бы немного поговорить со старым другом.

— Сожалею, но у меня нет времени, — поспешно ответил Бертран, взглянув на часы.

— У меня тоже. Но даже если бы и было, то я вряд ли стал тратить его на тебя. Уверен, госпожа Бертран возражать не будет.

С этими словами Эдмон аккуратно втиснулся между Бертраном и его женой, не оставляя выбора обоим, и, ненавязчиво отводя последнего в сторону, спросил, как можно более дружелюбным тоном: