Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 187

— Именно к этому я и стремлюсь, — усмехнулся Эдмон. Ромини несколько устало покачал головой и слегка закатил глаза.

— Речь не о том, желаете вы себе смерти или нет. Речь о том, что другой человек желает вам смерти.

— Мне все равно, — холодно пожал плечами Дюран. — Я хочу умереть и мне все равно, как это произойдет и кто этому поспособствует.

— Avevo un amico (У меня был друг), — Данте снова перешел на итальянский, как делал всякий раз, когда хотел сказать что-то так, чтобы это было только между ним и его собеседником. — Degno e una multa ufficiale, Antoine de Londra (Достойный человек и прекрасный офицер, Антуан де Лондор).

— Come un piccolo mondo (Как тесен мир), — мрачно усмехнулся Дюран. — Conosco la sua vedova. (Я знаком с его вдовой).

— Spiacente (Сочувствую), — непроизвольно выдохнул Данте и, неловко кашлянув, продолжил, — Non voglio entrare nei dettagli, perché si sa il risultato (Я не буду вдаваться в подробности, потому как итог вам известен). Nel loro desiderio di morire, mi ricjrdi di lui (Вы напоминаете мне его в своем стремлении умереть).

— Но ведь лейтенант не настолько глуп, чтобы… — нахмурился Дюран, но Данте лишь мрачно рассмеялся и проговорил:

— Смерть на войне слишком обыденная вещь, чтобы обращать на неё внимание. Даже на такой войне, как эта. Даже смерть адъютанта самого маршала. Поэтому я дам вам один совет, а вы решите, стоит ли он того, что прислушиваться к нему или нет.

— И каков же он? — поинтересовался Эдмон после некоторого молчания.

— Я советую вам приобрести такое качество, как осторожность. Здесь оно вам пригодиться более чем где бы то ни было.

Эдмон задумчиво кивнул, но все же принял совет к сведению и постарался держаться, как можно более незаметно, насколько, разумеется, мог. Впрочем, это было трудно, так как все без исключения, видимо, не без помощи Ларже, провожали его пристальными взглядами, куда бы он ни шел. Легкий, полунасмешливый шепот за спиной тоже немало уязвлял его, но помня о том, что если он хочет произвести положительное впечатление, нужно вызывать как можно меньше нареканий, Эдмон старался даже не прислушиваться к нему. Де Сент-Арно, на первый взгляд, был вполне удовлетворен новым адъютантом, и это заставляло остальных офицеров немного умерить свой пыл и смериться с присутствием и крайне гордым видом Дюрана.

========== Глава 55 ==========

А в Вилье-сен-Дени подготавливался новый акт трагедии, развитие которого должно было прийтись на конец июля. Трагедия эта вполне могла бы быть сопоставима с трагедией войны, по крайней мере, в восприятии тех, кто должен был выступать на главных ролях. В голове Моник уже зрели коварные планы. Если раньше она боялась Эдмона, который, несомненно, привел бы в исполнение свою угрозу, то теперь её уже ничего не сдерживало. Ида, которая забрала у нее золотую мечту всей жизни, которой все, даже расположение герцога Дюрана, доставалось слишком легко, должна была ответить за свои ошибки. Гнев общества должен был стать достойным и справедливым наказанием.

Подобрав полы платья, младшая Воле решительно направилась по главной улице навстречу мадам Бонн и Кэтрин Алюэт, которая прогуливалась по городу в сопровождении братьев. Лучших исполнительниц для плана Моник было трудно представить. Стараясь придать своему лицу как можно более обеспокоенный вид, Моник поравнялась с теми, чьего общества столь старательно искала и несколько рассеянно произнесла слова заранее заготовленного приветствия:

— Добрый день. Ужасно рада вас встретить.

Но мадам Бонн, по своему обыкновению, прервала ее, тут же начиная свой монолог:

— Боже мой, Моник, что же сейчас начнется? Все девушки округи внезапно заболеют, я уверена. Анжелика рыдает уже несколько дней, бедняжка. Вы же слышали? Герцог Дюран уехал на войну! Ваш кузен мельком упомянул об этом в разговоре с мадемуазель Лондор, но уж вам он наверняка рассказал куда более подробно. Я даже подумать о таком не могла! Все девушки сойдут с ума от горя, если он погибнет. Он был, конечно, подлец, прости меня Господи, но красавец и весьма состоятельный. Но, может, он хоть так принесет пользу стране, не все же разъезжать по Европе и завлекать в свои сети наивных, невинных девушек. Хотя на войнах, я слышала, тоже есть женщины, сестры милосердия и маркитантки, но все же…

— Мадам Бонн, я знаю, почему он уехал, — проговорила Моник, и эти слова мгновенно заставили женщину замолчать, а Катрин и её братьев насторожиться и обратиться в слух.

— В самом деле? — прошептала Катрин. Моник быстро шагнула вперед и, развернувшись, подхватила обеих собеседниц под руки, оттесняя от молодых людей, в которых подобные предосторожности разожгли ещё больший интерес

— Да, но это дело весьма деликатное и я… Честно сказать, я не представляю, как мне быть, — трагичным шепотом произнесла младшая Воле, переводя обеспокоенный взгляд с одной собеседницы на другую. — Мой долг требует, что бы я рассказала об этом и виновные понесли наказание, но с другой стороны он же приказывает мне молчать, потому что… Я надеюсь, что вы посоветуете мне, как быть.

— Разумеется, дорогая, можете на нас положиться, — ответила мадам Бонн, но её интонация не оставляла сомнений в том, что уже через час вся округа будет осведомлена об этом разговоре.

— Значит, здесь действительно не обошлось без участия женщины, — задумчиво кивнула Катрин. — Кто же она? Вы её видели? Она хороша собой? Богата? Живет в Париже?

Моник, дождавшись того момента, когда этот поток вопросов прекратиться, театрально вздохнула и произнесла самым трагичным голосом, каким только могла:

— Это моя сестра. Эта женщина, которую вы ищите — Ида.

В мгновенно воцарившейся тишине, казалось, можно было расслышать слово, сказанное шепотом на другом конце улицы. Мадам Бонн негромко ахнула, прикрыв рот рукой, так, словно её чести и достоинству нанесли ужасное оскорбление. Катрин молча глядела прямо перед собой, словно пыталась осознать только что услышанное. Братья Алюэт замерли, затаив дыхания, в надежде услышать хотя бы часть разговора, который женщины вели приглушенным шепотом, склонившись друг к другу.

— Нет, этого не может быть, — наконец произнесла Катрин, качая головой. — Они же ненавидели друг друга, это ни для кого не было загадкой.

— Неужели вы думаете, что я стала бы говорить подобные вещи о своей сестре, если бы не была уверена, что говорю правду? — вспыхнула Моник, вскидывая голову и мысленно восторгаясь своим талантом. — Я бы и сама ни за что не подумала о том, что они… если бы не стала случайным свидетелем…

Случайным свидетелем чего именно она стала, младшая Воле предпочла не уточнять, зная, что эта недосказанность привнесет в историю ещё больше драматизма. Поэтому она лишь взмахнула рукой и опустила голову. Её репутация позволяла верить её словам почти безоговорочно, и это нужно было использовать в полной мере. Все знали её как добрую и порядочную девушку, которая и в самом деле не стала бы обвинять сестру в подобной связи без веских на то причин. Катрин и мадам Бонн переглянулись, а братья Алюэт предприняли скромную попытку приблизиться к разговаривавшим.

— Не может быть, — снова произнесла Катрин, но на этот раз сомнения в ее голосе уже не было. Для Моник это означало только одно — она почти добилась желаемого.

— Это ужаснейший позор для всей нашей семьи, — прошептала она, делая вид, что смахивает с кончиков ресниц слезу. — Это черное пятно на репутацию всех нас. Когда я думаю о том, что моя сестра была его… Боже, мне это даже страшно произносить…

— А ведь мы все были ужасно слепы! — воскликнула мадам Бонн и уже тише добавила: — У Иды всегда была небезупречная репутация. Из всех здешних женщин только она и могла бы сделаться его любовницей. Чего только стоили её откровенные наряды.

— А тот танец на рождественском балу? — вставила Катрин, оживляясь. — Мы все наивно полагали, что он выбрал самую эффектную из присутствующих девушек, а он недвусмысленно намекнул на её положение.