Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 166

На последних словах он порывисто развернулся, намереваясь уйти, но Эдмон удержал его за руку.

— Клод, — примиряюще сказал он, но Лезьё резко вырвал свой локоть из его пальцев друга и одарил его таким взглядом, что герцог Дюран отступил назад.

— Не нужно, — сухо проговорил он, быстрым шагом направляясь в сторону церкви.

— Мы же не оскорбили его ничем? — взволнованно спросила Жозефина, прижимая сцепленные руки к груди и подходя чуть ближе.

— Все будет в порядке, — уверенно ответил и направился вслед за другом, поправляя на ходу тонкие черные перчатки. Виконтесса Воле, обменявшись с Жюли мрачными взглядами, бросилась следом тем же быстрым шагом, подбирая тяжелые черные юбки. Жозефина пожалела, что ей не пришла подобная мысль и со злостью подумала о том, что это она должна была сейчас бежать следом за Клодом Лезьё, а вовсе не его горячо любимая сестра. И она, а не его великолепный друг, должна была подставить ему плечо. Но они, уверенные в его ветрености и вздорности, никогда и ни за что не подпустят её к Клоду на расстояние выстрела, чтобы она, не дай бог, не причинила ему ещё большей боли. С негодованием думая о том, что они не имеют права судить о ней подобным образом, Жозефина совершенно забыла о том, что с иной стороны она себя не показывала.

***

Эдмон догнал Клода у самой церкви и остановил, почти повелительно схватив за плечо. Он ожидал чего угодно: новой вспышки гнева, обидных слов, вброшенных в лицо в запале нервного напряжения, но Клод не сделал ничего из этого. Он лишь взглянул на друга усталым мутным взглядом и, покачнувшись, молча уткнулся в его плечо.

— Как же я устал, — это было единственным, что он прошептал, глубоко вдыхая запах ткани сюртука на плече друга, перемешанный с тяжелым ароматом парфюма. Эдмон не мог ничего на это ответить и лишь как можно более ободряюще похлопал Клода по спине. Подоспевшая в этот момент Ида по взгляду герцога поняла, что большее, что она может сейчас сделать для своего брата — это встать так, чтобы оставшиеся у могилы девушки не стали свидетельницами этой сцены. Клоду было, конечно же, все равно, но Эдмон знал, что после, когда скорбная апатия пройдет, он будет стыдиться этой слабости.

— Это невыносимо, — продолжал Клод, все ещё продолжая опираться лбом на плечо друга.

— Терпение, Клод, — ответил Эдмон, отстраняясь так, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Возмездие стоит того, чтобы терпеть, — кивнула виконтесса Воле, подходя ближе. Но Клод лишь усмехнулся, сбрасывая с плеч руки друга и мрачно глядя на сестру.

— Себя хотя бы не обманывайте, — устало проговорил он и его взгляд, прежде горевший ненавистью, вновь сделался безразличным. — Никакого возмездия, ни людского, ни божественного, не будет. Нам никогда не найти эту женщину. Нам даже нечем будет доказать факт её присутствия в доме.

— В тот день я нашел единственную вещь, которая может указать на виновную в смерти Жерома, — вздохнул Эдмон. Он не хотел раскрывать существование этого доказательства сейчас, но возможно только это могло дать надежду Клоду, который был как никогда за последние дни близок к тому, чтобы сойти с ума.

— Я догадывался, что должно быть что-то такое, — прошептал Клод, целиком обращаясь в напряженное внимание.

— К сожалению, это всего лишь перчатка, — пожал плечами Дюран, доставая из внутреннего кармана перчатку, которая уже почти стала ему родной.

При первом же взгляде на бежевую замшу всегда спокойная и выдержанная виконтесса Воле побледнела, становясь белее смерти и не издав ни звука пошатнулась, падая на руки не менее бледного Клода, который устоял на ногах лишь потому, что был вынужден поддержать кузину. Эдмон, менее всего ожидавший подобную реакцию на этот клочок кожи, застыл в недоумении, продолжая держать в руке злополучную перчатку.

— Святые угодники, — прошептала Ида, восстанавливая равновесие и прикрывая рот ладонью. — Быть этого не может.

— Я знаю, чья это перчатка, — как можно более спокойно произнес Клод, не отрывая взгляда от вышитых на перчатке роз. — Она принадлежит Моник.

— Что ж, в жизни бывает всякое и такое в том числе, — нервно усмехнулся герцог Дюран, поспешно пряча перчатку обратно во внутренний карман и на всякий случай оглядываясь. — Я, скажу честно, не желал бы знать, что у вас здесь происходит, но поскольку я добровольно и с собственного согласия участвую в этом, то спрошу, не могло ли быть совпадения…

— Эти перчатки сшиты на заказ, — прервала его Ида, продолжая прикрывать рот рукой. — Если во Франции и есть вторая такая пара, то какова вероятность, что они оказались бы именно у той женщины, которая…

Закончить фразу она так и не смогла, взмахнув рукой и покачав головой. Да, она уже приняла и смирилась с тем фактом, что её кузен умер от рук женщины, которая являлась его любовницей, но принять то, что, скорее всего, этой любовницей являлась её родная сестра, которая всегда считалась в обществе образцом благопристойности, она не могла. Это было чем-то совершенно противоестественным для их семьи, чем-то ужасно отвратительным и омерзительным, постыдным и, самое главное, насквозь пропитанным лицемерием. Все это время они оба лгали им всем. Постоянно. Во множестве мелочей.

— Я даже не знаю, что сказать об этом, — проговорил Клод, отводя глаза в сторону и напряженно разглядывая могильные плиты и памятники. Он рассчитывал, что какие-либо сведения о таинственной незнакомке принесут ему облегчение, но одна тайна, как он и предполагал, потянула за собой другую, куда более отвратительную.

— Как ни странно, я тоже, — вздохнул Эдмон. — Хотя я встречал людей со склонностями куда более странными и неприемлемыми.

— Это слабое утешение, господин герцог! — внезапно воскликнула Ида. — Я бы даже сказала, что и вовсе не утешение.

— Сколько же это продолжалось? — прошептал Клод, обессилено прикладывая ко лбу руку. Голова почти кружилась от количества вопросов, которые вызывало внезапно открывшееся обстоятельство, но отчего-то с языка сорвался этот, наименее неважный из всех.

— Вряд ли Жером мог увлечься подобными мыслями, сидя в гостиной вашего дома, — пожал плечами Эдмон. — Такие вещи обычно подхватываются в путешествиях.

— Значит, незадолго до смерти матери, — Клод сжал пальцами переносицу. — Как это все же отвратительно. Лучше бы я и вовсе никогда этого не знал.

Эдмону было трудно не согласиться с этим заявлением.

— Не могла же Моник начать все это… — виконтесса Воле сцепила руки так крепко, что, казалось, будто она желала сломать себе пальцы. — Господи, как же мы могли допустить все это?

— Что нам теперь делать с этим? — эхом повторил Клод, поднимая потемневшие глаза и переводя взгляд с друга на сестру и обратно.

— Я не знаю, — покачала головой Ида, продолжая ломать пальцы. Она не ожидала ничего подобного. Моник, её младшая сестра, была любовницей своего пусть хоть и двоюродного, но все же брата. И видимо была долгое время, да ещё и разделяя его весьма своеобразные взгляды, которыми он же её и заразил. Она не могла поверить в то, что Жером был способен на подобное.

— Может быть, не стоит делать ничего? — осторожно спросил герцог Дюран и Лезьё в душе был вынужден признать, что это, пожалуй, было лучшим выходом из создавшегося положения.

— Я бы стер себе память, если бы это было возможно, — прошептал Клод и, обращаясь к Иде, добавил: — Но… Мы оставим это просто так?

— Мы не можем отдать Моник в руки правосудия. Она ведь наверняка даже не знала, на что шла, — тихо проговорила виконтесса Воле, переставшая ломать пальцы и теперь теребившая край вуали. На кону была репутация их семьи, которая могла рухнуть окончательно, стань хоть что-то известно обществу. Жертвовать тем немногим, что осталось от былой роскоши не хотелось, да и просто было непозволительно. Кроме того, речь шла о её сестре, которая совершенно не походила ни на убийцу, пусть даже невольную, ни на любовницу собственного брата. Слишком много вопросов рождала эта история, но Ида не была уверена в том, что она желает знать подробности.