Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 165

— Если она, даже из жалости, решила выказать тебе расположение, то не пренебрегай её утешениями, — усмехнулся Эдмон. — С легкой руки лорда Байрона многие женщины нашего века стремятся найти страдающего и скучающего мужчину, чтобы через свои объятья вернуть его к жизни.

— Твои советы, как всегда, бесценны, Эдмон, — с изрядной долей иронии отозвался Клод и, добавил: — Что ж, благодарю, за то, что выслушал. Я даже не знаю, чтобы я делал, если бы у меня не было такого друга, как ты.

— Изливал бы душу своей кузине, — усмехнулся герцог Дюран. — Хотя я склонен думать, что она так же мало подходит на эту роль, как и я.

— Напротив, — Клод покачал головой. — Ты не представляешь, насколько Ида способна глубоко чувствовать и сколько в ней благородства. Она никогда не отказывала в помощи, если её о ней простили.

— Кстати, о помощи. Если она тебе нужна, то я предоставлю её. Организация похорон, тем более близких родственников, далеко не самое приятное занятие, — Эдмон внимательно и несколько испытующе глядел на друга. — Ты же знаешь, что тебе стоит только попросить.

— Благодарю, — Клод коротко кивнул. — Я справляюсь.

Он надеялся на это. Он должен был сделать все это сам, пережить это раз и навсегда.

========== Глава 49 ==========

Погода стояла жаркая, как, впрочем, всегда в июне. Было душно и справедливо было полагать, что к вечеру разразится гроза, хотя небо оставалось чистым. Худший день для похорон невозможно было придумать, но природа решила превратить похороны Жерома в ещё большее испытание для тех, кто решил на них поприсутствовать. Единственным, кому погода, казалось, не доставляла неудобств, был отрешенно-спокойный Клод, стоявший почти у самого края могилы и почти равнодушно разглядывавший распятие на крышке гроба. Рядом с ним, осторожно поддерживая друга под руку, стоял герцог Дюран. Со стороны это выглядело так, как будто Клоду тяжело было сохранять равновесие, и поэтому он судорожно впился пальцами в локоть друга, но никто не обращал на это внимания. Сестры Воле, накинув на лица темные вуали, расположились с другой стороны свежевырытой могилы. Жюли, сцепив руки спереди, молча смотрела в землю. Моник не сводила немигающего взгляда со священника, который торопливо читал молитву. Взгляд Иды, так же, как и взгляд Клода, был прикован к гробу, который вскоре должен был опуститься в яму и навсегда скрыться под землей. Чуть поодаль, неловко переминаясь с ноги на ногу и ежесекундно оглядываясь, стояла сдержавшая свое слово и явившаяся на это мрачное торжество, Жозефина. Среди этих людей, которых связывали между собой узы крови и дружбы, она чувствовала себя чужой, так как её с большинством из них не связывало ничего, кроме взаимной неприязни.

Больше никого, кроме работников кладбища, на похоронах Жерома Лезьё не было. Клод, отдавая последнюю дань уважения памяти своего брата, устроил все без многословных прощаний и торжественных месс. Никакой излишней демонстрации горя, никакого пафоса. Единственное, чего на этих похоронах, самых скромных на памяти Вилье-сен-Дени, было много, так это цветов, за которыми не было видно даже надгробия. По странному стечению обстоятельств все они были белыми, лишь Дюран, отличавшийся всегда и во всем, принес огромный букет кроваво-красных роз, перевязанный черный атласной лентой. Эти розы, совершенно некстати, напоминали всем, кто был посвящен в тайну, что сегодня они хоронят не просто умершего, а убитого.

Священник закончил читать молитву и так же торопливо перекрестился, кивком головы говоря, что гроб можно опускать в могилу. Все остальные так же молча перекрестились, кроме герцога Дюрана, который продолжал поддерживать Клода, впавшего в безразличное оцепенение, из которого он не вышел даже тогда, когда ему, вслед за священником, нужно было бросить на пущенный в могилу гроб горсть земли. Он выполнил это действие, как-то не задумываясь, глядя не в зияющую чернотой могилу, а куда-то внутрь себя, где была, пожалуй, куда большая пустота.

Жозефина, все ещё чувствовавшая себя здесь лишней, робко приблизилась и, вслед за всеми, бросила в могилу свою горсть земли. К её удивлению, ни Жюли, ни виконтесса Воле не одарили её презрительными взглядами и не отступили на несколько шагов, когда она осталась стоять рядом с ними. Жюли вообще не выразила никакого удивления, словно её присутствие здесь было само собой разумеющимся и естественным. Ида, хоть и пристально оглядела свою главную соперницу, по все же удержалась от своих обычных едких комментариев. Мадемуазель Лондор, впрочем, считала, что обе вели себя так лишь потому, что момент совершенно не подходил для выяснения отношений и потому что уважали чувства своего брата. За все время её присутствия здесь не было произнесено ни слова, находившиеся здесь люди обходились без них, и это была еще одна причина, по которой Жозефина чувствовала себя здесь чужой. Даже непримиримые враги, герцог Дюран и виконтесса Воле, понимали друг друга по взглядам и легким кивкам лучше, чем она Клода. Наверное, теперь ей никогда не стать частью мира этих людей.

— Вот и всё, — внезапно, хриплым и неровным голосом, проговорил Клод, все тем же невидящим взглядом следя за тем, как последняя земля соскальзывает с лопаты на образовавшийся над могилой холмик. Эти простые слова должны были вместить куда больше, чем могли. Заканчивалась целая жизнь. Умерли не чьи-то старшие родственники, умер один из них, часть их поколения, тот, кто должен был прожить еще три десятка лет, тот, кто мог бы увидеть восход нового века, но не смог пережить двадцать второе лето.

Эдмон, тяжело вздохнув, отпустил локоть Клода, который больше не рисковал упасть в могилу, пошатнувшись в очередной раз.

— Мои соболезнования и храни вас господь, — быстро пробормотал священник и чинно, но все же поспешно покинул свих скорбящих прихожан.

— Amen, — отозвался Дюран, провожая служителя церкви взглядом, почти полным презрения. Клод лишь рассеянно кивнул, Ида и Жюли гордо вскинули головы, выражая молчаливое согласие с герцогом, а Моник тяжело и благопристойно вздохнула. Жозефина тоже желала принять участие в этой немой сцене, но потупилась под взглядом священника, который словно бы осуждал её за то, что она связалась со столь неблагополучной частью местного общество.

— Почему за столько веков люди не придумали что-то менее удручающее, чем закапывание в землю деревянных ящиков с телами умерших? — негромко произнесла Жюли, отворачиваясь от надгробия.

— Кремация, мадам Лондор, — почти равнодушно пожал плечами Эдмон, и Жозефина невольно вздрогнула, услышав свою фамилию. Втянутая своей матерью в семейные скандалы, она совершенно отвыкла думать о Жюли, как о Жюли де Лондор и думала о ней исключительно как об очередной Воле. — Весьма зрелищно, но католическая церковь этого не одобряет. Кроме этого есть бальзамирование. В Палермо есть катакомбы для подобных захоронений. Выглядит ещё более удручающе, поверьте мне.

— Я думаю, мы вполне можем пережить ещё одни похороны, как делали это уже не раз, — холодно, даже, пожалуй, жестко, бросила Ида.

— И кого же ты собралась хоронить следующим, любезная кузина? — неожиданно резко осведомился Клод, вскидывая голову и одаривая сестру мрачным взглядом. Ида невольно отступила на шаг, словно его взгляд прошелся огнем по земле прямо под её ногами: она и раньше видела у Клода такой взгляд, но ещё никогда он не был обращен на неё.

— Очевидно, того, кто умрет, — как можно спокойнее ответила она, с достоинством выдерживая этот полный ярости взгляд.

— В конце концов, ведь когда-нибудь каждый умрет, — робко произнесла Жозефина, пытаясь напомнить о своем присутствии и о том, что время для семейных ссор ещё не настало. Но Клода это указание на очевидность и естественность течения жизни ничуть не успокоило, а, казалось, наоборот привело в ещё больший гнев, хотя внешне он оставался всё таким же спокойным.

— С меня более чем достаточно вашего цинизма, — тряхнув головой, отчего золотые пряди рассыпались из всегда идеальной прически, проговорил он, гордо выпрямляясь и оглядывая всех присутствующих. — Идите и скорбите так, как умеете, если, конечно, умеете, а меня оставьте в покое.