Как мы управляли Германией - Семиряга Михаил Иванович - Страница 88

Обстановка «холодной войны» так повлияла на взаимоотношения между администрациями западных союзников и СВАГ, что по вине обеих сторон конфронтация охватила не только принципиальные вопросы политики в отношении Германии, но и вопросы, имеющие относительно частный характер. Так, 21 июля 1947 года советская сторона отказалась от участия в совместных спортивных мероприятиях, намеченных Союзным спортивным советом, и вышла из состава этого совета. Тогда же под различными предлогами руководство СВАГ чинило препятствия транспортировке грузов, следовавших в западные сектора Берлина. Руководство СВАГ отказалось последовать примеру западных зон и установить контакт с Европейским сообществом (ЕС) с тем, чтобы Германия в целом могла оказывать помощь в восстановлении Европы[346].

Нормальное сотрудничество военных властей союзников в Германии становилось все более проблематичным из-за взаимных обвинений в нарушениях дисциплины полетов самолетами в районе Большого Берлина. Обе стороны при этом приводили длинный и подробный перечень этих нарушений и не только реальных, но и нередко надуманных.

И.о. политсоветника Главноначальствующего СВАГ В. Семенов давал следующую оценку обстановки в Германии: «Общая тенденция в развитии политической жизни Германии в феврале 1946 года состояла в дальнейшем обострении борьбы между союзниками за Германию, а также борьбы между различными партиями и классами внутри Германии».

В последующий период эта борьба еще больше обострилась. В строго секретной директиве JCS № 1067, разработанной Объединенным Комитетом начальников штабов США, и еще 10 мая 1945 года направленной генералу Д.Эйзенхауэру, были сформулированы такие принципы жесткой политики США в отношении Германии, которые по ряду позиций соответствовали решениям, согласованным между союзниками. Позднее эти принципы были подтверждены в Потсдаме.

Заместитель Эйзенхауэра по военной администрации в Германии генерал Клей в своих мемуарах писал: «Когда я покидал Вашингтон, я еще не знал о строго секретной политической директиве № 1067, которая в будущем должна служить мне инструкцией, потому что тогда она находилась еще в стадии разработки. Я также понятия не имел и о директивах и соглашениях, принятых на конференции накануне капитуляции Германии. Они были подписаны с Россией и Соединенным Королевством».

В апреле-мае 1945 года генерал Клей, возможно, действительно не знал об этой директиве. Но, как подтверждают документы, прошло немного времени, он изучил ее, и его реакция была негативной. Через несколько месяцев он вылетел в Вашингтон с явным намерением в интересах немецких промышленников «смягчить» эту директиву. И ему это удалось. В июле 1947 года, когда «холодная война» была в разгаре, Объединенный комитет начальников штабов разработал новую директиву JCS № 1779, которая имела мало общего со старой, а тем более с Потсдамскими соглашениями.

В сентябре 1947 года по поводу этой директивы состоялся обмен письмами между генералом Клеем и маршалом Соколовским. В письме генералу Клею от 27 сентября маршал Соколовский указал, что эта новая директива не соответствует Потсдамским решениям, ибо она по существу не рассматривает Германию как единое экономическое и политическое целое, неверно трактует цели оккупации, в ней слабо говорится о демилитаризации Германии, она ограничивает изъятие репарационных платежей только с немецких предприятий и ничего не говорит об иностранном капитале. Предлагая перевезти перемещенных лиц в другие страны, директива и в этом вопросе нарушает Потсдамские решения.

В своем ответе маршалу Соколовскому генерал Клей ответил, что советская делегация в КС постоянно препятствовала объединению Германии, поэтому стало невозможным образование единого германского правительства. Потсдамские соглашения гарантировали свободную деятельность всем демократическим партиям, но в советской зоне произошло слияние КПГ и СДПГ в условиях, когда рядовые социал-демократы не имели возможности выразить свою волю, это тоже нарушение Потсдамских постановлений. В Потсдаме никто не предполагал поддержку лишь одной партии, но в советской зоне именно так и произошло. Советские власти нарушили Потсдамские соглашения по репарационному вопросу, потому что они приняли в своей зоне такую напряженную программу за счет изъятия капитального оборудования и текущей продукции, что стало невозможно поддерживать средний жизненный уровень немецкого народа, предусмотренный в Потсдаме.

Советские военные власти в своей зоне создали крупные советские корпорации, что является также нарушением договоренностей в Потсдаме. Чрезмерные репарации Советского Союза в его зоне негативно влияют на экономическую самостоятельность немецкого народа. Даже в настоящее время, два года после завершения войны, советские власти не представляют сведений о размерах репарационных изъятий и не разрешают инспекций военных заводов. Уже один этот факт иллюстрирует, почему невозможно создать четырехстороннее правительство. Что же касается репатриации советских граждан, то Клей напомнил, что американские власти передали Советскому Союзу тех граждан, которые сражались на стороне вермахта, но американцы не будут насильно депортировать тех, кто не признает себя советским гражданином.

В заключении генерал Клей писал: «Я не ответил подробно на Вашу критику директивы, которую я получил от моего правительства, так как я считаю, что этот вопрос не лежит в сфере Вашей или моей компетенции».

В июне 1948 года между оккупационными властями западных держав и Советского Союза состоялся обмен мнениями по поводу сепаратного проведения в западных зонах денежной реформы. В письме от 20 июня 1948 года начальнику британской военной администрации генералу Робертсону маршал Соколовский упрекнул его, что в Карлсхорсте получено официальное уведомление о денежной реформе 18 июня лишь за несколько часов до ее проведения. Он не согласился с утверждением Робертсона о том, что проведение денежной реформы было вызвано плохим состоянием экономики в британской зоне. Соколовский напомнил, что в Контрольном совете был согласован принцип проведения общегерманской денежной реформы и предупредил, что меры западных держав вынуждают СВАГ оградить интересы немецкого населения и экономики в советской зоне. Вместе с тем Соколовский выразил удовлетворение заверением Робертсона в том, что британский сектор Берлина остается вне сферы действия денежной реформы.

В ответном письме от 21 июня 1948 года Робертсон высказал несогласие с утверждением Соколовского, будто Большой Берлин является частью советской зоны. Соглашение о Берлине, сообщил он, имеет самостоятельный характер, по которому все имеют одинаковые права. На следующий день Соколовский сообщил Робертсону о своем решении провести денежную реформу в советской зоне и в Большом Берлине и выразил надежду, что власти британского сектора города не будут создавать трудностей. 19 июня 1948 года, на следующий день после проведения денежной реформы в западных зонах, советские власти с целью защиты советской зоны на демаркационной линии приняли меры по временному ограничению передвижения немецкого населения. Эти меры вызвали протест западных держав. Робертсон, например, заявил, что эти меры рассчитаны на защиту валюты. В связи с окончанием обмена старых денежных знаков в советской зоне на новые СВАГ 29 июня распорядилась возобновить передвижение немецкого населения[347].

Разумеется, меры советских властей имели не только экономическую подоплеку. Они не могли бы быть приняты, если бы существовали нормальные политические взаимоотношения между западными державами и Советским Союзом и если бы им удалось прийти к единому пониманию политики в отношении Германии. Вместе с тем, эти меры порождали новые шаги к обострению разногласий между бывшими союзниками и создавали новые трудности в решении германского вопроса.

Экономические, а, стало быть, и политические последствия денежной реформы, осуществленной тогда в обеих частях разделенной Германии, были далеко неодинаковыми. Если в западных зонах после ее проведения условия жизни населения заметно улучшились и началось знаменитое экономическое чудо, то в советской зоне немцы по-прежнему испытывали острую нужду в продовольственном снабжении и в промышленных товарах. Личных автомашин в то время не было вообще, а в западных зонах их тоже насчитывалось немного. Однако было заметно, что с каждым последующим годом положение резко менялось в пользу западных зон. Так, в 1950 году на 50 млн. западных немцев приходилось более 219 тысяч автомашин, а в ГДР на 18 млн. населения — всего 7 200 автомашин.