Я воевал в Корее
(Записки английского солдата) - Танстолл Джулиан - Страница 5

Стремительные воды реки Нактонган сейчас разделяли две армии. Для корейской Народной армии эта река была серьезной преградой, а для американцев она служила естественным прикрытием, за которым они производили перевооружение и пополнение своих войск. Мы заняли позицию в излучине реки и обороняли длинную полосу земли, усеянную холмами.

Тут и там были разбросаны небольшие деревушки и отдельные хижины. Их жители давно покинули свои дома или были убиты. На другом берегу, густо поросшем соснами, виднелась бесконечная цепь уходящих вдаль холмов.

По ночам части корейской Народной армии атаковали наши позиции. Мы были постоянно настороже: солдатам, еще не привычным к боевой обстановке, малейший шорох действовал на нервы. Днем было тихо, и, если не считать непрерывного гула американской артиллерии и разрывов авиабомб, ничто не напоминало о войне.

Здесь погиб первый английский солдат. Мы были потрясены, увидев, как внезапно оборвалась его молодая жизнь. Он так и не узнал, за что ему пришлось умереть. За этой первой смертью последовали многие другие.

Все это время корейская Народная армия непрерывно атаковала хорошо укрепленные позиции на пусанском периметре. Она несла большие потери. Ее коммуникации угрожающе растянулись и оказались уязвимыми для американской авиации.

Но хотя Народная армия не прекращала ожесточенных атак, практически ее наступление приостановилось. На линии фронта насчитывалось уже четырнадцать дивизий Народной армии, но и американцы к этому времени успели увеличить численность своих войск, а также подвезти новую технику. Из Америки непрерывным потоком прибывали транспорты с военными материалами. Войска лисынмановской армии воспрянули духом.

Теперь на пусанском периметре под флагом Объединенных Наций находилось уже одиннадцать полностью оснащенных дивизий. В то время как эти войска развернули широкое контрнаступление на юге, в Инчхоне высадились две американские дивизии и морская пехота Ли Сын Мана. Обе дивизии прибыли прямо из США. С их прибытием количество дивизий обеих сторон сравнялось, хотя по численности войск перевес был на стороне американцев, так как американские дивизии по численности значительно больше дивизий Народной армии.

По войскам корейской Народной армии был нанесен сильный удар. Американцам удалось прорваться в плохо защищенный тыл северокорейской армии, основные силы которой продолжали вести бои на юге. Ее войска, действующие на северо-западе, еще не имели достаточного боевого опыта. Командованию Народной армии пришлось срочно перебросить одну дивизию с юга и дать войскам приказ об отходе. Чтобы обеспечить отход, северокорейцы оставили заслон. Таким образом, Сеул обороняло лишь небольшое количество испытанных в бою войск, а также полуобученный гарнизон и остатки разрозненных частей. Но эти части стойко отражали атаки американских войск, наступающих теперь при поддержке многочисленной артиллерии, танков и авиации.

Хотя командующий американскими войсками заявил, что Сеул не будет превращен в поле боя, он использовал хорошо организованную оборону корейцев как предлог для начала уличных боев. Американские войска значительно превосходили по численности защитников города, так что исход боев был делом времени. Американцы могли обойти Сеул и весь прилегающий к нему район с севера и востока, но они этого не сделали. Американское командование стремилось к «блестящей победе» и нуждалось в конкретном «триумфе», чтобы восстановить пошатнувшийся престиж американской армии и поднять ее боевой дух. Поэтому американское командование решило вести бои в городе, совершенно не считаясь с последствиями.

Именно в это время в Сеуле жилища мирного населения и все невоенные здания превратились в «военные объекты». Заявив, что городу будет причинен возможно меньший ущерб, американцы рвались вперед с одной целью: водрузить над зданием Капитолия в Сеуле национальный флаг США. Американцы не могли спокойно наслаждаться жевательной резинкой, пока этот флаг не был поднят. Из-за фанатического стремления к этой цели Сеул был разрушен по меньшей мере на шестьдесят процентов.

Хотя Народная армия все еще сдерживала наступление английских войск на юге, мы начали подготовку к форсированию реки Нактонган. Когда мы занимали корейские деревни, я впервые стал свидетелем многочисленных грабежей, в которых принимали участие наши солдаты.

Прорвавшись в центре у Вигвана, американцы продвигались по автостраде, чтобы соединиться с войсками, высадившимися на севере. Естественно, они не встретили здесь значительного сопротивления, но в тылу у них оставались отходящие войска Народной армии, часть которых укрылась в горах.

В то время как американцы продвигались к северу по разбитым дорогам, совершая свой «победоносный» марш на Сеул, нас оставили для ликвидации главных очагов сопротивления противника в окрестных горах.

Девятнадцатого сентября английские войска форсировали реку Нактонган и провели свой первый большой бой. Они захватили плацдарм на другом берегу реки и овладели рядом обойденных американцами высот, которые, как утверждали американцы, взять было совершенно невозможно. И когда английский офицер, командовавший войсками на этом участке, сообщил, что англичане без поддержки авиации захватили высоты, американцы не хотели этому верить. Сами они обычно обходили подобные препятствия, мало заботясь о том, что очаги сопротивления, создаваемые Народной армией, становятся основой для организации партизанского движения в их тылу. При взятии этих высот мы натолкнулись на упорное сопротивление солдат Народной армии. Их минометный огонь отличался исключительной точностью.

Наши шотландские соседи под сильным натиском противника вынуждены были обратиться за помощью к американской авиации. И вдруг эта самая «помощь» обрушилась им на голову в виде напалма. Напалмовыми бомбами американцы уничтожили тогда полторы роты шотландцев. Воспоминание об этих жертвах до сих пор вызывает у меня ужас.

Вскоре последовали стремительные контратаки корейской Народной армии. Она едва не прорвалась на этом участке фронта. Но смертельно раненный шотландский майор собрал остатки своего разгромленного батальона и сдержал натиск противника. И вы думаете, американцы оценили этот геройский поступок? Они похоронили майора на свалке рядом с какой-то фабрикой в Тэгу.

Пока американские и лисынмановские войска топтались возле 38-й параллели, мы готовились к продвижению через районы, уже давно пройденные наступающими войсками, но по-прежнему занятые партизанами. Здесь мы искупались в реке; снова испытать это удовольствие нам удалось лишь через много недель. Днем еще было тепло, но ночью подмораживало, и спать в окопах под одним одеялом было не слишком приятно. Хорошо еще, что дожди прекратились.

Лисынмановская полиция доставила на наши позиции нескольких местных жителей и пленных солдат корейской Народной армии, чтобы попотчевать нас зрелищем «допроса». Если пленный недостаточно быстро отвечал на вопрос или давал нежелательный ответ, его избивали деревянными дубинками. Удары наносились и по голове. Пленного истязали до тех пор, пока он не «признавался» или не валился замертво. Когда я думал, что лисынмановские полицейские — наши союзники, у меня пропадало всякое желание воевать.

По гористой местности мы дошли до города Санчжу. Здесь ранее находился главный полевой склад корейской Народной армии и было сосредоточено значительное количество войск. Накануне нашего прибытия Санчжу был буквально сметен с лица земли американской авиацией. На месте города мы увидели груды дымящихся развалин и горы трупов. Здесь погибло много солдат и местных жителей. Немногие, оставшиеся в живых (большинство из них было ранено во время налета), копались в руинах, разыскивая трупы родных и близких, или бродили в поисках крова.

К нам за помощью обратилось около двух тысяч беженцев. Непрерывным потоком шли они в наш лагерь, неся с собой тяжело раненных и умирающих товарищей. Мы организовали для этих несчастных медицинскую помощь. Отлично помню одного юношу, у которого была раздроблена нога. Два дня бедняга испытывал адские мучения, но лежал молча, не издавая ни стона. Тогда, как и много раз впоследствии, меня поражала выносливость этих людей, которым пришлось терпеть нечеловеческие страдания. Пока мы стояли в этом городе, я видел много искалеченных солдат корейской Народной армии. Особенно мне запомнился один. Он умирал от гангрены, но спокойно лежал на носилках, пока доктор старался сделать вое возможное, чтобы облегчить его мучения.