Край без Короля или Могу копать, могу не копать - Барановский Вадим - Страница 23
- Предыдущая
- 23/92
- Следующая
Кърмахън сладко потянулся и зевнул.
— Это был мой лучший год. Сиротки нынче идут в хорошую цену, особенно мальчики. У меня всех взял торговец с юга. Так что учись, Банша, учись. Из всего можно извлечь хороший навар, так что всем будет хорошо. Сироткам хорошо — они с голоду не померли, а то — кто этих скрефенов знает — и в суп не попали. Скрефенам-рыбакам хорошо — не пришлось им ни с голода помирать, ни своих сироток кушать. Вдовицам хорошо — ну, ты мужик молодой, сам знаешь, как это бывает. И нам с парнями хорошо — я в том году два обоза сводил, очень славно приподнялся, и у парней двойное жалованье.
Хозяин обоза пустился в длинные, и, скорее всего, весьма поучительные рассуждения о том, что, где и как можно продать или обменять повыгоднее. Фонси больше не прислушивался. Он лежал, чувствуя спиной тёплую спину Торна, и смотрел в темноту, и в голове его продолжали звучать слова «скупил всех сироток, сколько было», сказанные спокойным, чуть хвастливым голосом, как будто братец Грим хвалился удачно прикупленным пони.
— Знаешь, почему мы плетёмся, огибая каждый холм? — спросил Торн, спотыкаясь и хватаясь за Фонси, чтобы не упасть, и тут же сам себе ответил. — А для того, чтобы нас не заметили. Если бы мы поднимались на холмы, нас было бы видно — небо-то светлое. Мой отец и дядя...
— Я боюсь тебя огорчить, — пропыхтел Фонси, — но твой отец и дядя гонятся сейчас за Кзагом и Кончагом по ложному следу. Мы следов оставляем — будь здоров; если бы за нами была погоня, нас уже давно бы догнали.
Дорога, по которой тащился обоз, огибала высокий холм — ещё совсем недавно Фонси назвал бы такой холм горой. Справа от дороги был крутой обрыв вниз, в заросший овраг; слева возвышался каменистый склон холма. Время близилось к привалу.
— Вот увидишь, половинец, вот увидишь, — Торн прибавил шагу, — нас освободят со дня на день. Ты даже последний жирок не успеешь растрясти — когда я тебя видел в Аннуминасе, ты был куда потолще!
— Я не половинец, — по привычке гордо заявил Фонси, — я периан. А похудел я и вправду безобразно — он на ходу охлопал себя по бокам, и вдруг его рука наткнулась на что-то твёрдое.
— Вот оказия, — вслух удивился хоббит, — что это у меня в кармане?
— Где? — спросил Торн.
— В кармане, — сказал Фонси.
— А что это такое?
— Ты что, карманов никогда не видел? — удивился хоббит и вдруг вспомнил, что действительно, ни у кого в Глухомани — ни у самого Торна, ни у Кърмахъна с Роръхъном, ни у охраны в обозе — карманов на одежде не было. Всё своё добро они носили в привязанных к поясу или висящих на шее мешочках, кошелях и кисетах. — А ведь и правда...
Хоббит запустил руку в карман — это был внутренний потайной карман жилета — и нащупал там плоский кожаный чехольчик.
— Араторн, сын Арадора, — изрёк Фонси. — Если даже нас и не освободят твои соплеменники, мы убежим сами, в ближайшее же удобное время.
— Молодец, Фонси! — Торн хлопнул хоббита по плечу. — Вот так и надо себя держать в плену.
Они замолчали и прошли с полсотни шагов молча, потом Торн сказал:
— Только я без неё никуда не побегу. Она из моего народа, она под моей защитой. Скверным я вырасту вождём, если брошу её.
— Я понимаю, — кивнул Фонси. — Если ты сын правителя, с тебя и спросу больше всех, за всех тебе отдуваться приходится, если что не так.
— Правильно говоришь, периан, откуда столько знаешь?
— Всё-то тебе расскажи, дунадан. Много будешь знать, скоро состаришься.
Спереди раздались крики, свист и ещё какой-то шум. Дети прошли ещё шага два-три и остановились в растерянности. Охранники-замыкающие — Роръхън и Банша — соскочили со своих лошадёнок, настороженно озираясь. Мимо вереницы детей проскакал один из обозных мулов, со звоном и грохотом рассыпая по дороге колья для палаток, котелки и прочую навьюченную на него утварь, включая топор и две лопаты. Крики впереди стали ещё громче.
«Ну, сейчас как раз самое время», — решил Фонси, вытаскивая из кармана чехол, а из чехла — подарок гномов, и потянул за цепь, соединяющую его с Торном. Мальчик дёрнулся и удивлённо посмотрел на хоббита.
«Рзы!» — сказал напильник, — «взы! Рррзы-взы!» Звено цепи, соединявшее наручник дунадана с общей цепью, лопнуло, и Торн шатнулся назад, свободный.
Фонси перехватил напильник поудобнее, и — рзы-взы! рзы-взы! — освободился и сам. Сосед Фонси взглянул хоббиту в глаза и умоляюще протянул ему руку.
Рзы-взы! рзы-взы! — спасибо, Дори! рзы-взы! рзы-взы! — спасибо, Нори! рзы-взы! рзы-взы! — спасибо, Ори! — дети столпились вокруг Фонси, путаясь в цепи, толкая друг друга, и хоббит пилил и пилил звенья, стараясь не задеть рук, промахивался и попадал детям по запястьям, они вскрикивали, но терпели. Фонси сосредоточился на этой работе так, что не заметил, как оставшиеся скованными маленькие большецы отшатнулись от него.
— Ты что это делаешь, подонок? — на Западном всеобщем осведомился Роръхън, надвигаясь на хоббита. — Ты что делаешь?
— Цепи ваши поганые пилю, — честно ответил Фонси, быстро пряча на место напильник и оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь тяжёлого.
— Иди сюда! — велел Роръхън, подходя ещё ближе.
Фонси наклонился и поднял с земли лопату. Это была средних размеров большецовая лопата: для Фонси — чуть поменьше заступа.
— Не подходи, — сказал хоббит.
— Зачем ты лопатку-то схватил, маленький? — ухмыльнулся большей, видимо, не забывший, как огрел Фонси его же собственным батогом. — Могилку себе собрался копать?
— Могу копать, — Фонси посмотрел на Роръхъна исподлобья, — могу не копать.
В этот миг Роръхън внезапно понял, что перед ним не тот румяный толстый мальчишка с какими-то странными ступнями, что повстречался ему тогда в Глухомани. Вместо мальчишки перед ним с лопатой в руках стоял очень маленький, но тем не менее явно взрослый мужик, смотрящий твёрдо, спокойно и оживлённо-готово. Коренастый, с широкими плечами землекопа. Опасный.
Но понял это Роръхън слишком поздно. Фонси не стал применять ни один из приёмов батожного боя, завоевавших ему в своё время первое место на ярмарке в Хоббитоне. В руках хоббита был не батог, а лопата, и Фонси всадил эту лопату в дорожную грязь, как втыкал когда-то свой заступ в добрую ширскую землицу — вскапывая ли огород, соревнуясь ли в скоростном рытье. А что по дороге попалась обутая в мягкий кожаный сапог нога — до того ни заступу, ни Фонси дела не было.
Роръхън, взвыв, упал на одно колено, что было и совсем уже для него печально, — тем самым он поставил себя на один уровень с Фонси. Второй удар большей получил по всем батожным правилам — хоббит перехватил лопату и лезвием плашмя закатил Роръхъну такую оплеуху, какую не то что Геронтий Тук, но навряд ли и сам Бандобрас когда-либо кому-либо закатывал. Большец повалился лицом наземь. Добивать его тычком вниз — такой удар всегда обозначался по упавшему противнику, но никогда не доводился до цели — у Фонси не поднялась рука. «А надо бы», — подумал хоббит, перепрыгивая через поверженное тело и с лопатою наперевес устремляясь туда, где Торн отчаянно отбивался от Банши, — «лопата хорошая, острая, в самый раз корни подрубать».
Увидев скорую расправу над товарищем, Банша отшвырнул Торна в сторону. Торн упал мягко, прокатился по земле и оказался рядом с поверженным Роръхъном. А Банша метнулся к своей лошади, схватил висевший у её седла боевой топор и кинулся на Фонси. Хоббит попятился, защищаясь лопатой, но первый же удар топора разрубил черен лопаты напополам.
Второго не случилось. Фонси почувствовал, как что-то взъерошило ему волосы, и Банша тут же сделал удивлённое лицо, выронил топор и печально посмотрел на торчащее из груди оперение стрелы, прошившей его насквозь. Потом упал и не двигался больше.
- Предыдущая
- 23/92
- Следующая