Советская психиатрия
(Заблуждения и умысел) - Коротенко Ада Ивановна - Страница 36

Жизненные события изменили Рисовальщика, в его личности «произошел какой-то перелом». «Перелом» (как эффект событийного обучения, имеющего индивидуально-разнообразные психологические последствия) в большей степени, чем личностная «измененность» вследствие якобы когда-то хронически протекавшей шизофрении, соответствовал и характеру суждений, и личностно-поведенческим и эмоциональным проявлениям Рисовальщика.

В процессе нашей беседы качественно-динамические характеристики эмоциональных реакций Рисовальщика психологически достоверно отражали содержание эпизодов его жизни, о которых он рассказывал. Адекватной была самооценка, в том числе и возрастных изменений его индивидуально-психологических особенностей: «Раньше непосредственный был, быстро „заводился“, на митингах фигурой стремился быть, „активничал“, в школе мог подраться, чтоб не обижали, а так — веселый, вот только слишком впечатлительный и наивный, думал, что все по справедливости может быть». Потом известные события «обострили чувство несправедливости, стал думать, что же это за система такая? Понял, что мир — это противоречие, как-то примирился с этим, стал еще больше читать и видеть „подстрочный“ смысл, веселье сменилось горечью, появилась выдержка и, наверно, какая-то мудрость».

В последнее время Рисовальщику «никак не удается избавиться от чувства, что в жизни не повезло». И он был прав — совсем недавно при трагических обстоятельствах погиб его единственный сын, которому было 18 лет, почти столько же, сколько было Рисовальщику, когда его арестовали в 1973 г. Несмотря на то, что «жизнь поломана — ни образования, ни любимой работы, ни сына», Рисовальщик уверен, что «чувство достоинства и вера, только уже совсем в другие идеалы, не позволят упасть». Сознательно не приемля «религиозной велеречивой софистики, потому что она напоминает пропаганду коммунистических идеалов», поддержку и утешение Рисовальщик обрел в христианской вере.

Каждый человек может во что-то верить, обретая в этой вере смысл своей жизни. Вера, как известно, одна из дочерей Мудрости.

Правда, не все мудры, обращаясь к ней. Бывает и так: религиозная литература (из бабушкиного сундука) случайно попала в руки любознательного, но «со средними способностями», 17-летнего юноши, которого «привлекало все необычное». Юноша легко может «зачитаться», т. е. притчи «о конце света, о символике чисел, о черной и белой магии и сатанинской власти» производят на него «неизгладимое впечатление, аж потрясение». А дальше, охваченный желанием «спасти от коммунистов», Юноша перестает сочинять стихи и начинает писать «религиозно-антисоветские листовки», что «делать было легко», т. к. «ориентировался на плакаты против царя» (из того же сундука бабушки): «Писал по аналогии, „долой царя“ заменял на „долой коммунистов“, мудрить было нечего».

А вот с диагнозом Юноши (шизофрения с бредовыми фантазиями) явно перемудрили. Он заработал его в Москве, во ВНИИ им. Сербского, хотя в 1955 г., когда возбудили дело, на первичной судебно-психиатрической экспертизе в Краснодаре был признан здоровым. С 1956 по 1959 год Юноша находился на принудительном лечении в Ленинградской психиатрической больнице системы МВД. Перемудрили, наверно, и со статьей предъявленного Юноше обвинения — ст. 58, ч. 1 УК РСФСР, терроризм. Хотя, конечно, призывы «Долой царя!» тоже когда-то считались террористическими…

Вера может быть неким организующим началом, помогая человеку структурировать свою жизнь (чем-то занять ее время), если в основе его действий лежат не столько самостоятельные и сознательные решения, сколько образные представления и установки. У людей, к числу которых относился и Юноша, даже при хорошо развитой памяти и внимании, при определенных художественных склонностях и наглядно-образном конкретном мышлении, при способности к планомерной активности с четко обозначенным регламентом, координирующая функция интеллектуальной деятельности все же бывает недостаточно дифференцированной. В силу этого они мало способны разобраться в сложных явлениях окружающей жизни, сопоставить их, осмыслить и сделать надлежащие выводы. По этой же причине даже (в значительной степени свойственные им) нравственные основания их действий, такие, как, например, стремление к справедливости, проявляются недостаточно сознательно и координировано. Присущие им простота и однообразие суждений могут исчезнуть только под влиянием внешних, волнующих душу впечатлений. Однако если этот источник иссякает, репродуктивное, нетворческое воображение перестает воспроизводить что-то новое, а стереотипное однообразие высказываний лишь подчеркивает выраженную склонность к заимствованию и подражанию.

При недостаточно сильном интеллектуальном компоненте в системе психической саморегуляции и при повышенной склонности к эмоциональному вовлечению в новые, возбуждающие воображение ситуации такие люди легко теряют самообладание, особенно если условия, в которых они оказались, не соответствуют их психологической природе, в основном, мягкой и зависимой от чуткого отношения. В таких случаях на фоне преобладающего подавленного настроения могут происходить психогенные изменения в личностно-поведенческих проявлениях. Они становятся особенно заметными, если ситуационный удар-шок человеку пришлось пережить в уязвимый юношеский период. В последующем, если условия жизни не благоприятствуют рассасыванию психологической травмы, у человека, подчиняемого внешним директивам, возрастает зависимость от прошлых и настоящих стрессогенных влияний, а его и без того не слишком богатый психический потенциал неизбежно снижается. Ошибкой было принимать за шизофренический процесс, бредовые фантазии и дефект личности такие особенности человека и их реактивные изменения.

Не так далек был период, когда вера в Бога считалась социально опасной, а потому почти однозначно свидетельствовала о психическом нездоровье верующего. Когда веру навязывают насильно или, наоборот, запрещают, истинной верой обязывают считать только политическую веру.

Прошло время, ветер перемен повернул политический флюгер в другую сторону, и у алтарей появились раскаявшиеся (и потенциальные?) грешники. «Новыми» запретами они отменили «старые» запреты, дав свободу вере в Бога и возвратив человеку право на нее. Мировоззренческие ориентации общественного сознания во взглядах на религию стали меняться. Теперь наверняка уже не услышишь: «Тебе в лагерь нельзя, ты там всех в христианство обратишь. Я тебя в сумасшедший дом посажу».

Вера не свободна от политических игр, в которых легко меняются ее социально-нормативные оценки. «Свидетельства о Боге и вере», как известно, с легкостью приравнивались, например, к «антисоветской агитации и пропаганде».

72-летний Священник простил грехи этому времени, укрепляя свою веру в течение пяти лет в… психиатрической больнице специального типа («и там умудрялся читать книги») и потом, когда дожидался реабилитации, «самореабилитируясъ с помощью Бога». Воркующим баритональным тенором, миролюбиво, Священник заметил, что проповедует сознательно, а диагноза своего не знает, так как тот его никогда не интересовал, хотя против принудительного лечения все же пришлось протестовать. В 1953 г. принудительное лечение сняли, а в 1954 г. Священник был амнистирован. Семья у него большая, восемь детей. Живут дружно, «по заветам Божьим». До 1994 г., «пока сердце шалить не стало», Священник работал — сначала пресвитером церкви, а потом проповедовал.

Он поверил в Бога в 25 лет, в 1949 г. Вернулся с фронта, «да продолжал пить да гулять, не мог остановиться, характер был веселый, на баяне играл, пел, танцевал, привык к этому: служил в военном ансамбле, куда перевели после тифа из госпиталя». Родные говорили «остановись, побойся Бога, а я не верил. Пока руками не пощупаю, ничему не поверю, упрямый был». Поступил учиться в университет на механико-математический факультет. Потом «как-то вдруг заболел, температура высокая, врачи туберкулез подозревать стали». Лечился народными средствами, «сами знаете какими: пил — в голове тьма». Вспомнились слова «родни верующей, ведь предупреждали — побойся Бога, взял Евангелие, четыре дня читал не отрываясь». Бог «явился» во сне, «с тех пор пить-гулять перестал, как отрезало, стал выздоравливать да замечать, что в жизни-то все, как в Евангелии сказано, происходит». Стал, конечно, доказывать, что Бог есть, а потом «двое штатских увели прямо с лекций».