Иномирянка для министра (СИ) - Замосковная Анна - Страница 29

Совершаю ошибку за ошибкой.

— Отойдите и подождите разрешения войти, — я провёл рукой, снимая с комнаты печать ограниченного доступа.

Пепел под ногами не шуршал и едва ощущался, но всё равно идти по нему, даже по собственному следу, перетоптанному следами Лавентина, было отвратительно, словно пепел отравлял сквозь подошву ботинок, словно его грязь марала сквозь одежду.

На этот раз я вплотную подошёл к кровати и коснулся руки мумии своего второго тестя. Пепел мерзко лип к коже, иссушенная рука на ощупь была, как камень. Гадко захрустела, отгибаясь. Пепел посыпался с полога. Задержав дыхание, я дёрнул чудом уцелевший после разрушения источника родовой браслет длора Какики. Тот со скрипом сползал с запястья покойника. Меня замутило.

Содрав браслет, я отскочил. По вискам струился холодный пот, сердце бешено колотилось. На завалившийся на бок труп опадал багряный пепел.

Пятясь, я вдохнул и выдохнул несколько раз.

«Я должен оставаться спокойным», — приказал себе и вытащил из кармана платок.

Пальцы дрожали, я торопливо завернул браслет. Лучше пусть эксперты думают, что глава рода убил кого-нибудь в своей спальне, чем поймут, что убит глава рода. Они же не знают, что теоретически с гибелью источника должны исчезнуть и родовые браслеты, кольца, поэтому будут ожидать увидеть на мёртвом главе рода браслет.

Меня снова хлестнуло страшным осознанием: целый род лишился магии. Немыслимо!

Засунув браслет под мышку, я развернулся. Один из экспертов, седовласый дородный мужчина, внимательно наблюдал за мной через дверной проём.

— Можете продолжить осмотр, — велел я сипловатым из-за пересохшего горла голосом и направился к двери. — Тело отправите в особый отдел.

— Да, труповозка уже ждёт.

Седовласый эксперт пропустил меня и зашёл в спальню.

Только на улице я смог отдышаться. Горло сдавливала невидимая рука, чужой родовой браслет мешал самим своим существованием, покалывал. Запрыгнув в ландо, я, чтобы развеять зловещую тишину, приказал вслух:

— В министерство, а потом во дворец.

Ландо тронулось. Браслет следовало отвезти домой, но я боялся новой встречи с Леной, боялся, что не смогу уйти.

Снова спрятавшись в тени откидного верха, я вытащил из-под мышки свёрток. Холодный браслет оттягивал пальцы. Чужие родовые браслеты трогать не принято, поэтому для меня в диковинку держать такой в руках.

Единственная странность этой вещи — я не чувствовал её сути. Любой предмет или человек будто наполнен чем-то изнутри, а этот браслет, даже имея вполне реальный вес, казался пустой оболочкой. Потому ли, что источник его родовой магии уничтожен или чужие браслеты в принципе так чувствуются, мог сказать только Лавентин: он мой браслет без разрешения щупал, должен знать, какие при этом ощущения.

Лавентин… экспериментатор несчастный!

Полыхнувший в груди гнев быстро погас: только благодаря Лавентину я остаюсь на посту, а мою жену при этом можно спасти. Если этот… безответственный длор найдёт способ вернуть Лену в её мир…

В министерстве внутренних дел, спрятав в сейфе родовой браслет длора Какики, я пересел из ландо в карету. Теперь, отгороженный от внешнего мира, укутанный мягким сумраком, я мог заняться планированием.

Но вскоре поймал себя на том, что, теребя нижнюю губу, думаю о Лене, и внутри тепло и светло от надежды, что после моего возвращения она останется такой же приветливой, а дом целым. Мурашки поползли по спине от осознания того, как непозволительно я расслабился.

Лену никто не готовил стать главой рода, она не справится с домом, со своими мыслями, так же как и жена Лавентина.

Надо вернуться как можно скорее. Сразу после встречи с императором.

Лихорадочно думая об этом, я не сразу уловил примешавшийся к стрекоту колёс и шуму улицы звук. Журчание воды стало громче. Я смотрел на закрытое окошко, но краем глаза уловил движение на сидении напротив.

Журчание воды усилилось. У меня дыбом вставали волосы. Тело цепенело, шея казалась деревянной, но я заставил голову повернуться.

Напротив сидела Талентина. Бледная кожа, мокрая облепившая стройное тело сорочка белели в сумраке. С чёрных волос стекали потоки воды и просачивались через дно кареты, не касаясь моих ботинок.

Сердце останавливалось.

Талентина не сводила с меня тёмных глаз, очерченных посеревшей кожей. Бледные пухлые губы едва выделялись на алебастрово-белом лице. Я не мог вдохнуть.

— Погубил меня, теперь взялся за следующую, — от вкрадчивого голоса Талентины стыла кровь. — Раввер… — Она потянулась ко мне, я вдавился в спинку сидения, но Талентина преодолела разделявшее нас расстояние. Ледяные мокрые ладони упёрлись в мои колени, бледное ужасное лицо приближалось. — За это прощения не будет…

В ушах гудело, я вдавливался в спинку, но не мог провалиться в тень, магия меня предала, браслет с тихим треском разомкнулся на руке, словно его пара умерла. Талентина села мне на колени, прижалась холодным, словно металлическим телом. Я пытался кричать, но в горле застрял ком. Цепкие ледяные пальцы залезли в мои волосы.

— Я заберу тебя с собой, — шептала Талентина, заливая меня водой пруда, в котором утопилась. — Быть вместе навсегда — ты ведь этого хочешь?

Тело не слушалось, тяжёлое и неповоротливое, будто отлитое из свинца, оно не вырывало меня из объятий мёртвой жены.

«Шевелись-шевелись-шевелись!» — приказывал себе, понимая, что только в этом спасение.

— Раввер, твоё сердце принадлежит мне…

Прикосновение холодных мёртвых губ к моим губам заставило содрогнуться. Я проснулся, тяжело дыша, обливаясь потом.

Карета стояла.

Ухватив галстук, я дёрнул его, расстегнул верхние пуговицы, но это не помогло вдохнуть полной грудью. Меня трясло в ознобе. Такие сны с Талентиной начинались после заключения брака, поэтому я ненавидел жениться…

Карета снова тронулась, я ощутил прикосновение щита магии императорской семьи. Значит, мы прибыли во дворец.

Внутри у меня всё сжалось и заледенело. Я понимал, что видел сон, но он был настолько яркий, настолько… реалистичный по ощущениям, что волосы вставали дыбом.

Судорожно коснулся браслета — целый, значит, с Леной всё в порядке. Но меня всё равно лихорадило от ощущения, что скоро случится, уже сейчас происходит что-то страшное.