15 минут (ЛП) - Купер Джилли - Страница 24

Мама ловит и рассматривает клочок бумаги, но я улавливаю в ее глазах лишь легкий блеск. Мне казалось, это поможет разрядить обстановку, но надежда угасает, когда она бросает квитанцию на пол.

— Отлично. Поход по магазинам? Прекрасно. Так где ты была, когда ее похитили? Почему тебя не было здесь в тот момент — ту самую минуту, — когда карусель остановилась?

Вперед выступает Донован.

— Это была моя вина, Миранда. Мне жаль. Я увидел Лару с Риком. Я… отвлек ее. Мне действительно жаль, — произносит он, глядя на меня.

То, что Дон берет вину на себя, много для меня значит, учитывая, за каким занятием он меня застукал. В ожидании следующего маминого ядовитого выпада я закусываю губу. Не то чтобы в том была ее вина, но от этого мне не легче.

— Рик? — Судя по тону, она вспоминает это имя. — Я не знала, что ты до сих пор с ним общаешься.

— Мы недавно начали, — говорю я, сжимая пальцы.

Джекс встает позади мамы и массажирует ее плечи. Не могу понять, хочет он меня убить или нет.

— У полиции есть к Ларе несколько вопросов, если ты позволишь.

Мама без раздумий кивает.

— Все, что угодно. Все, что вернет нашу малышку домой.

Пара шагов — и рядом со мной возникает офицер полиции, и хотя у него дружелюбное лицо, у меня такое чувство, будто это начало конца.

***

Полицейские отводят меня в отдельную комнату в супермаркете и задают множество вопросов, ответов на которые у меня нет, но я повторно излагаю свою версию случившегося, позаботившись, чтобы мои показания не изменились. Я даже упоминаю о драке между Донованом и Риком, так как не сомневаюсь, что полицейским об этом уже сообщили. Когда они спрашивают, не заметила ли я чего-нибудь, я не выдерживаю и начинаю плакать, и полицейские дают мне салфетки и стакан воды. Чье-то упоминание о записях с камер наблюдений наталкивает меня на одну мысль.

— А вы можете вернуться в прошлое? Проследить, кто ее забрал?

Полицейские обмениваются взглядами.

— Хотели бы мы, но формальности…

— Мы бы никогда не смогли добраться до нее вовремя. Путешествия во времени предназначены для… серийных убийц, и даже тогда… — Полицейский качает головой, и становится очевидным, что ему бы хотелось, чтобы все было иначе.

Как и мне. Внезапно все, по поводу чего Конгресс собирается голосовать на следующей неделе, над чем так активно работала моя мама, перестает казаться таким уж злом.

Кажется, что это просто необходимо.

Раздается стук в дверь, и в комнату заглядывает Джекс.

— Мой сын очень устал. Вы уже закончили с Ларой?

Такое ощущение, словно по сердцу проходятся теркой. Полицейские меня отпускают, но говорят, что приедут утром, чтобы задать еще несколько вопросов. Понятия не имею, куда мы идем, но надеваю куртку, радуясь, что окажусь в каком-нибудь другом месте.

Лучше бы я никогда не покупала то дурацкое ожерелье. Более того, лучше бы я никогда не возвращалась в прошлое. Я скучаю по папе, своей комнате и псу — глупой дворняге, который забывает выйти из дома, прежде чем пописать. Я скучаю по Рику, которого знала, и по холодным мискам макарон с сыром. Боже, как же мне не хватает Рика.

Когда мы заходим в лифт, поднимаю взгляд на Джекса. Я подвела его, и отчаянно хочу заслужить его одобрение.

— Прости.

Закусываю губу и закрываю глаза руками, пряча слезы, но плечи содрогаются от горьких рыданий. Я не знаю, чего ожидать, но точно не теплых объятий. Кладу голову ему на грудь и расслабляюсь. Джексу бы следовало орать на меня, но он лишь поглаживает меня по спине и опускает подбородок мне на макушку.

— Ты тоже моя дочь, и знаешь это. И я знаю — какие бы ужасные вещи не происходили. Знаю, как сильно ты любишь Молли. Я знаю.

Стучу зубами, стараясь взять себя в руки. Лифт открывается, нас встречает офицер полиции и выводит из торгового центра через черный ход, где нас ждут машины, чтобы отвезти домой. Джекс открывает дверь и ждет, пока я усядусь рядом с мамой. Пытаюсь не смотреть на нее, а она пытается не смотреть на меня. Не знаю, насколько все плохо, но не хочу об этом говорить.

Родители беседуют о полиции, и через некоторое время Джекс переключает свое внимание на меня, так как мама, судя по всему, объявляет мне бойкот.

— Полиция будет мониторить телефонные линии у нас дома. Они считают, что в ближайшие дни мы получим звонок с требованием выкупа, а потом сможем забрать Молли.

В голубых глазах Майка, сидящего рядом с Джексом, читается глубокое отчаяние, и я подмигиваю брату, пытаясь подбодрить. Он дарит мне грустную улыбку, и я понимаю, что Майк на меня не злится — слава Господу за малые милости его.

Остаток пути все молчат. Темнеет, но когда машина подруливает к дому, я замечаю вспышки камер журналистов, которые разбили лагерь на нашей лужайке. Когда открывается дверь, и они одновременно начинают выкрикивать миллион вопросов, я зажмуриваюсь от ужаса.

Полицейский берет меня за руку и помогает проталкиваться сквозь толпу. В бушующем море вопросов слышится плач Майка.

— Лара, уже не впервые в вашей семье происходит трагедия. Как вы считаете, почему?

— Лара, когда вы обнаружили, что ваша сестра пропала, что вы почувствовали?

Лара. Лара. Лара.

Агент ФБР распахивает перед нами дверь дома, и я быстро прошмыгиваю внутрь. Мама с суровым лицом переносит Майка через порог. Когда Джекс захлопывает дверь, я подпрыгиваю, и, чувствуя, как начинает болеть голова, тру виски.

Не сейчас. В данный момент я не хочу никаких новых воспоминаний. Тех, что уже есть, достаточно, чтобы меня прикончить.

За стеклами по-прежнему то там, то сям вспыхивают огни, я отворачиваюсь от них и наблюдаю, как мама уносит Майка вверх по лестнице. Это ночь будет для него очень долгой. Для всех нас.

Джекс кладет руку мне на плечо и прижимает к себе, пока выслушивает федеральных агентов. Виски ломит от боли, и я пропускаю мимо ушей все, что они говорят. Такое ощущение, будто я в подводном туннеле и все вокруг ненастоящее.

Это похоже на плохой сон, и я отчаянно хочу проснуться. В голове будто что-то вспыхивает.

***

Вижу прямо перед собой маленьких близняшек. Они сидят в ходунках: один — в голубых, вторая — в розовых, но оба малыша еще недостаточно большие, чтобы передвигаться — спасибо высокому мягкому ковру.

Присаживаюсь на пол рядом с ними, скрестив ноги. Прикрываю глаза руками, шевелю пальцами и ору: «Бу-у!»

Они хихикают от восторга, и я целую их пухлые ручки.

Позади меня раздается смех. На диване сидит Джекс, разложив перед собой документы. Радостно запрыгиваю на диван и обнимаю его. Он изо всех сил прижимает меня к себе и покрывает мой лоб поцелуями.

— Любишь близнецов?

— Они самые лучшие. — Улыбаюсь отчиму. Он целует меня в нос. — А когда мама вернется?

— Скоро, — кивает Джекс. — Последние несколько недель у нее выдались непростыми, но мама скоро придет. Она безумно скучает по вам, ребята, когда приходится задерживаться допоздна на работе, ты же знаешь?

— Ага, — отвечаю я, но живущая в сердце тьма начинает пожирать меня изнутри. Джекс всегда так говорит, но когда мама дома, все, что ее заботит — близнецы.

— Может, мы с мамой могли бы как-нибудь сходить в кино? — спрашиваю я с надеждой. От напряжения у меня даже коленки трясутся. — Только мы вдвоем?

— Хорошая идея! Готов поспорить, ей понравится. — Джекс подмигивает, и мы, устроившись поудобнее, смотрим телевизор.

Когда хлопает входная дверь, я возбужденно вскакиваю, чтобы поздороваться с мамой. Она врывается в комнату с широкой улыбкой на лице.

— Привет, дорогая, — говорит она мне, но быстро переводит взгляд на близнецов. Взвизгнув, мама по очереди подхватывает их на руки.

У меня обрывается сердце, и я, ощущая себя невидимкой, снова сажусь и откидываюсь на диванные подушки, мечтая, чтобы они поглотили меня заживо. Возможно, тогда мама обратит на меня внимание.