Пылающий мир (ЛП) - Марион Айзек - Страница 82

Пищит рация. Я беру трубку.

–Это случилось, - говорит мистер Атвист.

–Всё получилось?

–У нас больше шансов победить на выборах, но всё равно, будет нелегко.

Множество других кандидатов тоже захотят поучаствовать.

Я разглядываю цветные картинки, случайно вспыхивающие на экране. Каналу не хватает той поддержки, которая у них была. Он поменяет направление и будет вращаться, как самолёт с мёртвым пилотом, пока однажды на станции не закончится энергия.

–Мы вели себя тихо, - говорит мистер Атвист. - Мы осторожничали, когда закладывали фундамент, и это хорошо. Мягкой силе своё время. Но если мы собираемся перестроить эту страну и сделать её такой, какой она должна быть, нам нужно хорошо потрудиться. Ты готов к этому?

Я смотрю в телевизор. Не отвечаю.

–Я спросил, ты готов хорошо потрудиться, малыш? Разбуди свою секретаршу, если тебе нужен флаффер.

–Что ты планируешь? - я испугался, услышав, как тихо это прозвучало.

Маленький дрожащий звук, который напомнил мне о мальчике, который прятался на крыше за трубой. Я говорю себе,что просто уже поздно. Я просто устал. Обессилен и истощён суровым режимом индульгенции. В моей постели спят две женщины из

компании, зловоние дыма и запах тел смешивается в прогорклый парфюм. Одна из них — моя помощница. Вторую не могу вспомнить. Они — мои болеутоляющие, которые я принимаю, чтобы проще переживать сомнения. Они подтверждают мой выбор, давая в качестве награды свои тела, извиваясь в большой кровати в моей большой квартире, где я наблюдаю за концом Америки в максимальной безопасности и комфорте. Это — вершина, разве нет? Как мой путь может быть неверным, если он привёл меня на вершину?

–Будь в конференц-зале через час, - говорит Атвист. - Мы поднимем тост за Америку и поговорим о том, как приготовить её тушку.

Рация в руке кажется такой тяжёлой. Я роняю её и смотрю на мигающее безумие в телевизоре. Я чувствую странное желание расплакаться, но душу его внутри.

–Ты в порядке?

Моя помощница сидит на краю кровати и смотрит на меня.

Я встаю и надеваю брюки, набрасываю серебристую рубашку.

–Ты уверен, что хочешь пойти?

–Должен.

–Я думала, ты всегда делаешь только то, что хочешь.

Я пронзаю её предупреждающим взглядом, и она замолкает. Застёгиваю рубашку и тянусь за красным галстуком.

Снаружи, на девяносто этажей ниже моих огромных окон, город корчится в лихорадке, улицы трещат от паники, выстрелов и пожаров. Но всё, что я вижу — Башню Свободы, сверкающую в лунном свете и Башню Синопек, насмешливо подмигивающую мне.

Есть здания и повыше наших. Это не вершина.

* * *

Безумец бубнит в покрытых плесенью тенях моего подвала,рассказывая свою историю. Он сидит в углу сгорбившись, его некогда дорогая одежда стала грязной и потрёпанной, красный галстук потемнел и стал коричневым. Негодяй рассказывает истории о своей невероятной славе. Я хочу, чтобы он был именно здесь.

Прикованный к полу, голодный и бессильный. Я не хочу его убивать. Даже не хочу, чтоб он заткнулся. Я буду держать его здесь и слушать, пока не узнаю все его секреты, сильные и слабые стороны. Он никогда не будет снова меня

контролировать.

Я открываю глаза и вижу бледный свет своей последней тюрьмы. Джули спит рядом со мной, свернувшись в клубочек, оставив между нами запас прохладного воздуха. Наша жизнь стала настолько отягощена страхом, что любовь кажется роскошью, которую мы не можем себе позволить. Даже здесь, в этой камере, где нечего делать, кроме как ждать, мы отталкиваем её от себя. Но я отказываюсь верить, что она исчезла. Временами я замечаю, как она поблёскивает в разломах.

Быстрый взгляд. Поцелуй в падающем самолёте. Как-нибудь, среди огня и смерти, мы снова её найдём.

Раздаётся звонок лифта. Джули открывает глаза. Она видит, что я смотрю на неё, и кажется, она озадачена слабой улыбкой на моём лице, но, как всегда, сейчас не время делиться с ней своими мыслями. Лифт открывается, и мне не нужно отводить взгляда от её лица, чтобы понять, кто выходит оттуда. Всё ясно по панике в её глазах.

–Всё будет в порядке, - говорю я, шокированный тем, насколько ровным оказался мой голос. Я больше не Мёртвый, я дышу, истекаю кровью и чувствую боль, но по какой-то причине я не боюсь. Я сажусь ближе к ней и касаюсь её руки. - Теперь мы стали сильнее. Они не знают, как причинить нам боль.

Она смотрит на меня и сжимает губы, чтобы они не тряслись. Кивает, и этот простой жест наполняет меня надеждой.

Дверь камеры открывается, и мы встаем, чтобы встретиться с ними.

–Привет! - щебечет Жёлтый Галстук.

МЫ

МАЛЬЧИК СИДИТ на столе. Ему сказали, что стол — это

привилегированное место для людей с большим потенциалом. Впервые за все его жизни кто-то сказал, что у него есть потенциал, но это его не вдохновило. Он находится в комнате, полной людей с большим потенциалом, они разного возраста, пола и внешности, но у всех есть общая черта. Какой бы ни был цвет их кожи, он исчез. Каким бы ни был настоящий цвет их глаз, он изменился — в основном, на серый, но у некоторых глаза с жёлтыми вкраплениями. Мальчику кажется, что потенциал — туманное понятие. У яда есть потенциал для убийства. У плоти есть потенциал для гниения.

Все эти люди с высоким потенциалом сидят на столах, как и мальчик, впитывая сбивающий с толку поток информации. Экраны находятся в каждом углу, транслируя на полную громкость различные программы — спорт, фильмы, старые выпуски новостей с постоянными перерывами на рекламу — и сражаясь за доминирование с поп-песней из динамиков, похожей на звуки женских оргазмов, положенные на биты.

Посреди всего этого в передней части комнаты стоят двое мужчин, вроде бы

читающих лекцию или что-то в этом роде, хотя мальчик может выхватить только несколько обрывков в вихре этого шума. Что-то о безопасности от одного из них, и что-то о свободе от второго.

Большинство людей в комнате смотрят дикими глазами то на один экран, то на другой, то на динамики. Некоторые смотрят прямо перед собой, с их разомкнутых губ стекают слюни. Двое или трое с ясным, как у мальчика, взглядом осматриваются по сторонам, сосредоточенно нахмурившись в попытках понять, что за странная атака. Внезапно одна из них вскрикивает и вскидывает руку, сбивая свою капельницу. Трубка выскакивает из пакета. Сиропообразный розовый коктейль льётся на пол и мужчина в лабораторном халате бросается его подключать.

Мальчик чувствует сироп в своих венах, взаимодействующий с его чуть тёплой кровью. Он следит глазами за трубкой от руки к пакету, а потом к потолку, где она соединяется с остальными, свисающими как лианы в джунглях из центрального хаба, который питается от толстого шланга, выходящего из комнаты. Мальчику интересно, куда он ведёт и что внутри него. Ему интересно, во что эти люди хотят его превратить.

Пока лаборант борется с непослушной студенткой, сеанс останавливается. В оглушительной тишине мальчик слышит стоны и вопли менее привилегированных учеников в соседних классах. Они слишком глубоко увязли в чуме, чтобы действовать, как люди. У них нет столов. Они не смотрят телевизор. У них низкий потенциал, и они будут переориентированы для более грязных работ, в соответствии с очевидным порядком природы.

Дверь открывается. Женщина в лабораторном халате вталкивает внутрь двух ребятишек. Мальчик смотрит на детей, а дети в ответ смотрят на него.

Один из них улыбается. Это девочка примерно семи лет, серость едва коснулась её смуглой кожи, её тёмные глаза сверкают золотом, как прожилки руды, обещающие богатство.