Волчья хватка. Книга 1 - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 6

Сейчас Ражному пришлось лежать более получаса, прежде чем в полной темноте он начал видеть очертание собственной груди. Оставалось немного, чтобы преодолеть земное притяжение, когда издалека, из мира, ушедшего в небытие, ворвался душераздирающий вопль. Так кричат смертельно раненные травоядные, ибо хищники чаще всего умирают молча.

Возврат к реальности был стремительным, накопленная энергия ушла в пространство вместе с единственным выдохом, на миг высветив чердачные балки. Тотчас запахло дымом: делать «холостой» выхлоп энергии было опасно…

Вопль повторился, но теперь уже близко, сразу же за стеной — тоскующий, зовущий голос — и следом долгий отчаянный стук в дверь. Пока Ражный снимал путы, младший Трапезников стучал и кричал исступлённо, безостановочно, и гончаки в вольере, реагирующие на каждый шорох или нестандартное поведение, при этом хранили полное молчание.

Дождь на улице разошёлся вовсю. Макс напоминал мокрого молодого зверя, потерявшего свою нору.

— Входи, — разрешил Ражный.

Парень переступил порог и остановился, не зная, куда идти в полном мраке. Пришлось вести его за руку, а когда в доме загорелся свет, он закрылся рукой и прилип к стене. На бледном, вытянутом лице оставались одни огромные и почти безумные глаза. Ражный подал ему миску с остатками разведённого хмельного мёда, однако Макс сопротивлялся, выставляя руки:

— Нет! Не буду! Не хочу! Вино не помогает!.. Станет ещё хуже, я знаю.

— Это не вино, попей. Это напиток, дающий силы.

— Снадобье? Лекарство?..

— Можно сказать и так…

Он взял миску, понюхал. Отхлебнув, попробовал на вкус и выпил залпом.

— Это ты ходил к «шайбе» недавно? — строго спросил Ражный.

— Нет, я не ходил, — виновато проговорил младший Макс.

— А кто ходил?.

— Не знаю… Я лежал на земле.

— Где остальные?

— Не знаю…

— А что ты знаешь?

— Знаю, что беда пришла, дядя Слава, — сказал обречённо. — Я погибаю.

— Держись, ты мужчина, — он силой усадил парня на скамейку. — Привыкай. Иногда жизнь бьёт больнее.

— Больнее не бывает. Я люблю её. Мы с Максом её любим… Дядя Слава, а ты тоже считаешь, мы виноваты?

— Нет, я так не считаю, — заверил он. — Но почему мне ничего не сказали? Когда нашли её в лесу? А ведь ещё в прошлом году нашли, верно?

— Верно…

— Ты же знал, что я ищу Милю? Знал и обманывал меня.

— Мы не обманывали! — вскричал Макс. — Она попросила, чтобы не говорили… А потом, когда поймали её, ты уже не искал. И никто не искал…

— Поймали?..

— Она сначала боялась нас, не давалась в руки, не подпускала близко… — вспоминая, он на минуту оживился. — Но мы её приручили. Мы срубили ей домик, избушку на курьих ножках, железную печурку поставили, с дровами. А была уже осень, снег выпадал… Она все ещё босая ходила и мёрзла. И не стерпела, забралась в избушку и уснула. Там дверь была от медвежьей западни, отец научил. Захлопнулась намертво, изнутри не открыть… Мы стали её кормить, разговаривать, и она скоро привыкла.

— Отец знал, что поймали?

— Не знал… Дядя Слава, она сама не хотела выходить к людям! Мы ей говорили, упрашивали хотя бы на зиму к нам пойти жить — не пошла.

— Я верю.

— Она была такая прекрасная!.. Мы приезжали каждый день, чтобы полюбоваться. Ей же было скучно одной жить. Привезли радиоприёмник, но она выкинула в печку… А этот врач говорит, будто мы лишили её свободы и… насиловали!

— Он вас пугает, потому что сам боится, — успокоил Ражный. — Ты же видишь, он обыкновенный шакал.

— Никогда не видел шакалов. — Макс вскинул мутные глаза. — Они же у нас не водятся… Дядя Слава, помоги нам! Сделай что-нибудь!

— Я уже однажды вам помог. Устроил призыв в армию. А вы сбежали и живёте, как дезертиры.

— Мы пойдём в армию! Выйдем и сдадимся!.. Только помоги!

— В тюрьму теперь пойдёте сначала. Потом в армию.

— Пусть… — тихо вымолвил он. — Выручи, дядя Слава. Ну ещё раз!.. Говорят, ты — колдун.

— Я колдун?

— Дядя Слава, ты не обижайся, я слышал от людей. Про тебя ещё говорят — демон. И дом этот весь… в нечистой силе.

— Что же ты тогда просишь? Если я демон и связан с нечистой силой? — обиделся он.

— Я ни при чем, так люди говорят, — растерялся Макс. — Но я все равно верю: ты не простой человек. И если демон, то добрый демон…

— Все не простые, брат. Если глубже копнуть человека.

— Однажды я видел тебя… в волчьей шкуре.

— Где видел? Когда?

— В прошлом году. Мы с Максом ехали по лесу, на смолзавод. А ты в дубраве был… Мы тогда так испугались. И кони испугались, понесли. Помнишь, у меня ещё перелом был?

— Фантазёр ты…

— Помоги мне, дядя Слава. Видишь, я погибаю! Может, до утра не доживу…

— Доживёшь!.. Потом послужишь в армии…

— Я знаю, ты можешь оживить Милю, — горячим шёпотом произнёс младший Трапезников, дыша в лицо запахом весенней земли. — Если захочешь. Она же не совсем ещё умерла, правда? Это врач сказал — смерть! А мне кажется, в ней есть жизнь. Только как искорка… Помоги, оживи её! Я никому не скажу! Даже родному брату! Никому! Пусть считается, сама ожила. Ну бывает же такое!

— Бывает…

— Ну вот! — его дыхание затрепетало от надежды и нетерпения. — Не знаю, колдун ты или демон, какая сила в тебе — чистая или нечистая. Но молю тебя — оживи! Ты можешь. Я знаю! Верю! А иначе сейчас пойду к «шайбе» и умру возле неё. Чтобы похоронили нас вместе.

Сказано это было с блеском в глазах и высоким достоинством, так что Ражный поверил: не воскресить Милю — этот парень умрёт.

— Понимаешь, брат… Никто не имеет права делать этого, — проговорил он, хотя уже понимал, что любые отговорки не будут приняты. — Наверное, ты слышал: люди рождаются и умирают по Промыслу Божьему. Какой бы смерть ни была… Миля скончалась не от воспаления лёгких, а по другой причине… Ты не поймёшь, почему…

— Нет, я знаю, отчего! — загорячился Макс. — Ты думаешь, если я не учился в школе и совсем не образованный, так не знаю? Да я давно почувствовал, что Миля умрёт!

— Ты меня слышишь?! — Ражный потряс его. — Никто не может воскресить твою Милю! Никто!

— Но я вижу в тебе силу!.. Ты сможешь! Люди говорят, твой отец умел поднимать мёртвых. Ведь это правда?.. Значит, и ты знаешь!

— Нельзя верить молве, люди выдают желаемое за действительное.

— Фелиция видела, как ты оживил птицу. Замёрзшую птицу! И потом ей подарил. И птица жила у нас до весны!

— Да я её просто отогрел!

— И Милю отогреешь!

— Человек не птица!

— У меня ключ от «шайбы», — вдруг сообщил Макс. — Сейчас я пойду, лягу рядом с Милей и умру.

— Хорошо, — почти сдался Ражный. — Но если, воскреснув, она снова захочет умереть?

— Не захочет.

— Допустим, я поверил… Но запомни: со второй смертью умрёт и её душа. Так устроено… Все, кого вытаскивают с того света, реанимируют, выводят из клинической смерти, вливают чужую кровь, чтоб спасти, пересаживают внутренние органы — все потом гибнут вместе с душой. Они как утопленники или самоубийцы… Ведь Миля все равно когда-нибудь умрёт, например, от старости… Ты не пожалеешь об этом?

— Люблю её! — клятвенно воскликнул он. — И Макс любит!

— И ты такой же… Боже, почему в этом чувстве так много эгоизма?

Он ничего не слышал, поскольку, чувствуя, как Ражный соглашается, уже дрожал от нетерпения.

А возможно, слышал и не понял ничего…

— Помоги, дядя Слава! Подними её! Ты ведь умеешь, я вижу!

Ему показалось на миг, что глаза у парня стали по-волчьи пристальными, а взгляд пронзительным; он в в самом деле что-то видел…

— Послушай меня, Максим…

— Я не Максим!

— Ну, хорошо, Максимилиан. Не сходи с ума, возьми себя в руки, ты взрослый парень…

— Не хочу ничего слушать! Оживи её! На улице вдруг залаяли гончаки в вольере, однако сторожевая и чуткая Люта отчего-то помалкивала. Кто-то взволновал их, встревожил, но судя по голосам, лаяли они не на человека. Мало того, обычно визгливая Гейша, словно откашлявшись, завыла баском.