И снова девственница! (СИ) - Соломахина Анна "Fjolia" - Страница 35

— Позвольте пригласить, — он протянул руку и слегка наклонил голову. Разница в росте позволял одновременно соблюсти этикет и смотреть в глаза, не выворачивая шею.

— Позвольте отказать, — Люба дрогнула под пронзительным прицелом агатовых глаз.

— Что ж так? — её янтарные очи сверкали в прорезях изящной маски, губы, возмутительно алые, так и притягивали взгляд.

— Я немного устала, хотелось бы попить, — абсолютно на автомате она обвила кистью подставленный локоть, очнулась только на полпути к столу.

— Подозреваю, вы сегодня бессчётное количество раз отвечали на один и тот же вопрос, но не могу не спросить, — он учтиво посадил даму в кресло, взял два бокала с соком и пристроился по соседству, — что означает сей дивный наряд?

Девушка сделала несколько глотков, прежде чем ответить:

— А как вы сами считаете?

— Дайте подумать, — оценивающим взглядом он прошёлся по алой розе на шее, обнажённым ключицам, спустился к лифу и завис, — день и ночь?

— В том числе, — подбодрила незнакомка, поправляя на плече слегка приползшее кружево.

— Свет и тьма? Извечная борьба? — Он стянул перчатки и протянул руку. — Позвольте?

Немного поколебавшись, она вложила в его кисть свои не менее провокационные, чем всё остальное, пальчики. Кожа на внутренней стороне кисти у обоих была грубовата: её от ткачества, его от занятий фехтованием и верховой езды.

— Оригинально, — большим пальцем погладил оголённую кожу передних фаланг, прошёлся по яркому покрытию ногтей.

Неожиданно для себя Люба вздрогнула, судорожно выдернула руку, нервно сжала подол юбки. Да, она испугалась. Нет, не от отвращения. И это куда хуже, чем посттравматический синдром. Опаснее, так точно. Кое-как взяв себя в руки, она продолжила философскую беседу.

— То, что вы обозначили, лишь частности, мыслите шире, — она вновь глотнула питьё, — даю подсказку: без ночи нет дня, без тьмы нет света, без зла мы не узнаем, что такое добро.

— Вы говорите, как мой учитель по основам мироздания, — за усмешкой он попытался скрыть безмерное удивление. Всем. Своей реакцией на невинное прикосновение, её зрелым, недетским высказываниям, и за каким чёртом она решила впихнуть философию в бальное платье.

— Что ещё говорил ваш учитель? — она слегка обиделась на его вопрос, но не подала вида. «Что со мной? Какая разница, что он говорит?»

— Что нужен баланс. Если сильно упорствовать в одном направлении, то нарушишь равновесие, — он вновь взглянул на её губы и понял, что с ними ему вышесказанное равновесие точно не грозит.

— Ваш учитель очень мудр, — она аккуратно поставила бокал на соседний столик, резко обернулась и порывисто добавила, — мир не делится на белое и черное, в нём много нюансов и полутонов. — Провела рукой по белому кружеву, сквозь которое чернела атласная тьма, многозначительно посмотрела в прищуренные глаза.

— Музыка закончилась, — он вновь подал ей руку, сам при этом вставая.

Загипнотизированная хрипловатым голосом, она, словно во сне, поднялась и буквально полетела за партнёром. Как назло, заиграли бравондский мотив, тот самый, который отличается пылким характером. Кровь забурлила, глаза подёрнулись поволокой, крышу ощутимо штормило от ураганного ветра под названием «Герцог Дагонский». Что тут началось… Сам не ожидая от себя такого порыва, он плотно прижал её стан, второй рукой недвусмысленно скользнул между пальцами, благо, митенки это позволяли, а перчатки он обратно так и не надел. Будто молния пронзила обоих, окончательно срывая последние предохранители. Каким образом они умудрились не перепутать шаги и не оттоптать друг другу ноги — вопрос интересный, поскольку ни один из них не обращал на технику никакого внимания. Они буквально сконцентрировались на извечном танце страсти, каждым движением, взглядом высекая искры. Он кружил её на немыслимой скорости, а потом резко останавливал, буквально стискивая в объятьях. Её тело пылало от сильных, на грани жёсткости прикосновений. Когда приходилось уходить в фигуру расставания, оно тосковало, требовало вернуться, а потом пело, прогибалось в дугу подчинения, растворялось в партнёре. Чёрт побери, да она так сексом никогда не занималась, не то, что плясала!

Брэгдан, пригласивший на танго дважды псевдо принцессу, в какой-то момент остановился, как и большинство участников бала, и гневно взирал, как растекается по партнёру его подопечная. Течёт, как сучка! Да он отсюда слышал запах её страсти, видел поплывший взгляд и со злостью сжимал кулаки. Чуть руку Ждаре не раскрошил. Она, конечно, успела вовремя среагировать и в последний момент выдернула пальцы из жёсткого захвата, но уже слегка примятые.

С трудом подавив желание прервать безобразие, схватить за волосы и уволочь негодницу прочь, а потом порвать это паршивое платье…, стоп, спокойствие… он взял себя в руки и замер, как истукан. Казалось, если он сделает лишнее движение, то не сможет остановиться. Желание жгло его изнутри, ярость рвалась наружу, окрасив белёсые радужки в красноватый цвет. Вовремя заметившая изменения магиня послала отвлекающий импульс пониже спины, слегка отрезвив.

— Ещё раз так сделаешь — убью, — прошипел он сквозь зубы.

— Не стоит благодарности, — парировала обиженная женщина.

Наконец, музыка смолкла. Сладкая парочка, даже не пытаясь скрыть своих намерений, направилась к балкону. Естественно, он последовал за ними, потянув за собой и Ждару.

— Брэг, нам там нечего делать, — заволновалась помощница, посылая очередной импульс, только теперь в колено.

Блондин запнулся, резко обернулся и со свистом втянул в себя воздух.

— Подожди здесь, — подвёл к стоявшей около стены софе, — не бойся, я не выдам своего присутствия. Вот ведь…

Не договорив, он скрылся за портьерой и незаметно направился в поисках бестолковой девицы.

Люба двигалась, как во сне. Голова в тумане, тело поёт, горячая мужская рука посылает волны дрожи до самых пяток. Признаться, она еле сдержалась, чтобы в финале не закинуть ему на плечо ногу. Впрочем, львиная доля причины пришлась на неудобство осуществления такого финта в многослойных юбках, да ещё и без разреза.

Очнулась она от того, что её спина упёрлась в шершавую стенку. Спереди же приплющило чуть более мягким телом. Люба подняла голову и поймала безумный, прожигающий до самого нутра взгляд, а потом окончательно потерялась. В шершавой теплоте ладоней, горячих, требовательных губах, жарких волнах, охвативших её со всех сторон.

Оторвавшись на пару секунд от манящих губок, мужчина стёр остатки помады, вызвав очередную порцию мурашек, и вновь ухнул в поцелуй. Он сам себе удивлялся: взрослый, давно состоявшийся мужчина, вдовец, а тут такой взрыв! С тех пор, как погиб его единственный ребёнок, забрав за собой и мать — та бросилась его вытаскивать из воды, все его чувства заледенели. Боль выжгла сам орган, отвечавший за положительные эмоции, много лет он вообще не обращал внимания на женский пол. Позже, когда плоть недвусмысленно заявила о своих потребностях, он стал посещать приватное заведение, каждый раз выбирая новую женщину. Чтобы не привыкать, не привязываться. А здесь какая-то девица сначала поражает воображение незаурядным умом, довольно дерзким характером, а после практически отдаётся в танце. Да он кое-как сдержался, чтобы не телепортироваться прямо в собственную спальню!

«Нет, не стоит пугать девчонку, лучше брать цитадель постепенно», — пробилась сквозь туман вожделения здравая мысль и заставила мышцы соблюсти приличия — без провокационных жестов выйти на свежий воздух. Авось, остынут, болезные… «Три ха-ха! Постепенно, м-да», — издевались гормоны, ещё больше разгоняясь от близости, алых, манящих губ, их страстного ответа на первое же прикосновение.

Его руки были везде: держали за лицо, царапали шею, зарывались в волосы на затылке, оглаживали упругую грудь, до хруста в рёбрах сжимали тонкий стан. Губы обжигали, ставили клейма на вспухший рот, лебяжью шею и всё, до чего дотягивались. Зубы прикусывали мочки ушей, посылая искры острого наслаждения, распаляя лоно. А язык… ох уж этот язык! Он решил, что раз уж главному желающему в данный момент приходится довольствоваться трением о собственные брюки, он, так уж и быть, возьмёт сию почётную миссию на себя. Он врывался в этот сладостный рот, проникал сквозь мягкие губки, овладевая девушкой. С глухим стоном она смаковала каждое движение, посасывала вторженца и отчаянно цеплялась за широкие плечи. Ноги ей отказали практически сразу, как началось это безумие, лишь поддержка крепких рук не позволяла упасть.