И снова девственница! (СИ) - Соломахина Анна "Fjolia" - Страница 34

Платье в своей основе представляло собой банальное школьное сочетание: белый верх, чёрный низ. На этом сходство с формой заканчивалось, и начиналась игра фактур, контрастов и геометрии. Корсетный лиф из белоснежного атласа волнообразно подчёркивал грудь, при этом довольно надёжно скрывая её от любопытных взоров. Учитывая рост попаданки, возможность заглянуть в пикантную ложбинку есть практически у каждого, не говоря уже о Корде, с его более, чем высоким ростом. Но, не тут-то было! Всё плотно прилегало, давая возможность любоваться лишь закрытой формой. «Так, и что я о нём вспомнила? Он, скорее всего, псевдо-Грэзи будет пасти. Фух, хоть потанцую нормально». Обхватив левое плечо минималистичным рукавом, тончайший слой чёрного кружева чертил интригующую диагональ, перекрывая часть лифа. Ниже его линию продолжало такое же плетение противоположного цвета, забеляя черноту атласа, продлевая свет там, где уже царствовала тьма. Тем самым создавалась единая геометрия, разделявшая фигуру на две ассиметричные части, и в то же время в каждой из них существовал не только чистый цвет, но и смешанный, а контрастная подложка оттеняла изысканность узора. Белое кружево перекрывало практически всю заднюю часть юбки, не считая бокового заворота, пикантно выглядывая с противоположной стороны подола. Как будто её обмотали гигантским палантином, кончик которого было некуда девать, вот и приспособили. На деле же это был продуманный ход, довольно непростой в реализации, поскольку лишние складки испортили бы всё впечатление. С туфлями решили не мудрить, подобрав удобные белые лодочки с алыми розочками на пряжках.

Ждара с завистью окинула провокационный наряд подопечной, не замечая, что сама при этом восхитительна. Небесно-голубое платье с ассиметричным подолом верхнего слоя органзы, имитирующим лепестки василька, изящное сапфировое ожерелье, белокурые локоны — нежное, воздушное видение. Самое то для молодой принцессы.

— Не вздумай перепутать роли, — выговаривала она ей в карете, — сейчас ты — это я. Пришла, покрутилась около меня, чтобы все увидели, что я с компаньонкой, только плащ не снимай. Мы с Брэгом войдём в зал, а ты разденься в каком-нибудь закутке, чтобы никто не заметил. Одежду положи в пространственный карман, чтобы не представляться слугам.

— Слушаю и повинуюсь, — заунывным тоном восточного джинна ответила Люба. Сегодня у неё было на редкость хорошее настроение. Что весьма странно, ведь она не сказать, чтобы сильно рвалась на местные танцульки.

— В зал войдёшь не раньше, чем через двадцать минут, — не моргнув и глазом, продолжала поучать, — чтобы не перетянуть с принцессы внимание. — Она упорно называла себя в третьем лице.

— Смотри, не назови сама себя принцессой при людях.

— Я похожа на идиотку? — резко отбрила магиня.

На этой оптимистичной ноте дворцовый лакей открыл дверь — они прибыли на бал. Поспешно натянув капюшон, чтобы не светить красными губами, девушка выбралась, старательно подчёркивая доминирующий статус Ждары. Отделившись, наконец, от магов, она в точности выполнила указания по заметанию следов и вошла, наконец, в переполненный зал.

Стоит ли говорить, что её появление вызвало немалые волнения? Конечно, стоит! Ведь основная масса дам представляла из себя цветы, животных и птиц. Одних только кошек она насчитала не меньше десяти штук, заек чуть поменьше, и всего пара лис. Зато роз, фиалок и прочей флоры цвело в изобилии. Около одного кошмарного, на взгляд жителя её мира, костюма Люба зависла. Дама не погнушалась ощипать несчастного павлина и натыкать его роскошные перья в хвост юбки. Сказать, что это выглядело красиво? Наверное. Если абстрагироваться от того, что птичку жалко. Зверская женщина даже хохолок у горемычной жертвы отрезала и прикрепила к причёске. Естественно, о том, чтобы присесть, речи не шло.

«Хоть бы у неё каблук сломался!» — мстительно подумала таинственная незнакомка и демонстративно отвернулась.

Мужчины, кстати, особой фантазией не блистали, ограничившись стандартными фраками и тематическими масками. Молодёжь, правда, оказалась более раскрепощённой и вовсю щеголяла зверскими образами. В какой-то момент она чуть не поперхнулась от неожиданности, узрев подобие человека — летучей мыши. Естественно, без излишнего облегания, но весьма похожего на киношный образ. Тот, заметив интерес экстравагантной дамы, поспешил пригласить её на танец.

— Удовлетворите моё любопытство, о, прекрасная незнакомка, — приступил к окучиванию монохромной клумбы кавалер, — что означает ваш наряд?

И Остапа понесло! Поскольку все, с кем она танцевала, задавали один и тот же вопрос, а отвечать одинаково ей надоело уже на третий раз, Люба изгалялась, как могла, повергая в немой шок молодых и не очень джентльменов. Причём, чем старше был собеседник, тем забавнее была реакция. Самое невинное объяснение звучало, как «извечное противостояние дня и ночи», тем, кто повзрослее, скармливалась версия о «борьбе и взаимодействии света и тьмы», самым высокомерным она с непроницаемым лицом вещала про «экзистенциальный дуализм». Теперь добрая половина зала судачила о на редкость глубокомысленной прелестнице, что воспринималось прочим зверинцем, как вызов.

Как ни странно, но за маской было совершенно не страшно ни танцевать, ни флиртовать, ни ёрничать. Прикосновения не вызвали дрожи, они вообще ничего не вызывали, что радовало неимоверно. В глубине души Люба боялась, что не сможет нормально общаться с мужчинами, и именно поэтому решилась пойти на бал-маскарад, ведь в случае неудачи она могла попросту скрыться и не переживать о подмоченной репутации. А так она мягко вливалась в нормальность и вспоминала, что не все мужики сво. Язык маска развязывала пуще шампанского: девушка острила, как бритва, не сдерживалась в терминологии и вообще всячески отрывалась на почве философских измышлений. В конце концов, таинственная дама исчезнет ещё до боя курантов, так и оставив всех в неведении относительно скрывающейся личности.

Ворон, то ли в силу вечной занятости, то ли просто не хотел играть в бирюльки, ограничился строгим чёрным костюмом с белоснежной рубашкой. Чёрная маска, как никогда подчёркивала его птичий пофиль. Он, как и следовало ожидать, зорко следил за «Грэзиэной», ограничивая их общение с принцем до минимума. Более того, попытался поговорить, чуть не подпалив всю контору.

— Вы сегодня, как никогда прелестны, — твёрдой рукой он вёл замаскированную Ждару в томной вариации вальса. К слову сказать, танцы на маскараде отличались большей энергичностью и изрядной долей фривольности. — Я вижу, вам стало значительно лучше.

— Благодарю за комплимент, — женщина догадывалась, что главмаг ничего не упустил из вида, и уж тем более не купился на официальную легенду отъезда, — да, я прекрасно себя чувствую. То было сезонное недомогание, усиленное волнением от придворной жизни.

— Неужели? — он пытливо всматривался в синеву девичьих глаз и не понимал, что не так. На всякий случай проверил ауру — всё чисто. Тогда откуда странное чувство, что чего-то не хватает?

— Да, весной у меня такое бывает, ведь родителей убили примерно в это же время, — вовремя вспомнила нужные даты и притянула их в причинно-следственную цепочку.

— Даже так, — он сочувственно посмотрел ей в глаза и вновь ощутил подвох. Не было в них той изюминки, что так привлекла его. Необъяснимая тяга с самого начала знакомства неимоверно его раздражала. Он старался всячески её игнорировать, вёл себя жёстче, чем обычно. Для противовеса. Зато сейчас, когда она испарилась, Корд почувствовал тянущую пустоту в центре груди.

— Вы изменились, — задумчиво выдал маг.

— Есть немного, — осторожно ответила Грэзи.

— Впрочем, ладно, — он тряхнул головой, сосредотачиваясь на текущих делах, — с принцем танцевать не больше трёх танцев, один уже был.

Мужчина ожидал, что девушка, как обычно, парирует его высказывание чем-то вроде «какая щедрость, в прошлый раз только один дозволили», но она промолчала, лишь кивнула головой. Странно… И тут он краем глаза уловил подозрительный восторг на лице принца. Тот с восхищением взирал на нетривиально одетую девушку, трепетно прокручивая под рукой. Маг уже успел оценить и смелость наряда и эпатажные аксессуары, даже услышал жаркие обсуждения её интеллекта и безнравственности. О первом говорили мужчины, о втором — женщины. Проводив принцессу к опекуну, он откланялся и поспешил лично оценить прелестницу.