И снова девственница! (СИ) - Соломахина Анна "Fjolia" - Страница 31

Надо ли говорить, что королевские соглядатаи ухохотались до колик в животе, глядя на сию эпичную картину. Им, конечно, приходилось сдерживаться, отчего неприятные последствия лишь усугубились. Главмаг после доклада о происшедшем глубоко задумался, особенно относительно пятидесяти оттенков серого. Что это будет за ковёр, для которого требуется уединение на берегу океана и куча шерсти унылой расцветки?

Любе, к слову, было глубоко наплевать на слежку, хотя она прекрасно знала, что одну её не оставят, пока она не выполнит условия проклятого контракта и не вернётся в родной мир. Обнимет, наконец, своего любимого зайца, попьёт чаю с мамулей и вновь пойдёт на нервную, но такую безопасную работу. Что ей там может грозить, кроме гнева шефа относительно опечатки в договоре? Максимум увольнение! Да после пережитого это просто тьфу и растереть.

Больше всего псевдопринцессу поразила кардинальная смена интерьера в комнате тёмного замка. Мрачные стены задрапировали нежной абрикосовой тканью, кровать заменили на более изящную, как и весь мебельный гарнитур. Райские птицы смотрели на неё с шёлковых штор, стыдливо прикрывая кованые решётки. Даже на ковёр раскошелились! Огромный, во всю комнату, с высоким ворсом цвета топлёного молока и замысловатым узором — как будто шоколад пролили. Зато когда она увидела уборную, то чуть не прослезилась… от идиотизма дизайнера. Нет, насчёт сантехники претензий не имелось, а вот тюлевые шторы вокруг ванны, повешенные на манер детского балдахина вызывали сомнение в его здравомыслии. Если он хотел прикрыть срам моющегося, то кардинально промахнулся в фактуре ткани, а если таким образом создавал романтичный антураж, то ошибся с временной владелицей апартаментов.

Горько усмехнувшись, она справила естественную нужду и пошла разбирать багаж. На платья ей было начхать, куда больше интересовали нитки, которые предстояло стричь и стричь. А ещё нарисовать образец, и, пусть, она была не сильна в живописи, сейчас ей овладел какой-то отчаянный азарт. Как будто нет ничего важнее, чем выполнить задуманное. Словно от результата зависит её дальнейшая жизнь. Странное ощущение… иррациональное, но такое поглощающее.

Главный королевский маг сидел в своём кабинете и слушал доклад соглядатаев, которых он отправил в поместье герцога Брионского.

— Каждый день гуляет вдоль обрыва, — отчитывался наружный наблюдатель, — сначала рисовала, потом стала просто подолгу смотреть вниз. — Он зябко передёрнул плечами, вспоминая мрачные воды залива. — Один раз даже чуть не шагнула в пропасть.

— И что её остановило? — Брэг незаметно сжал руки под столом, не отдавая отчёт в собственных действиях.

— Сложно сказать, но такое чувство, будто она напоролась на охранную преграду.

— Ты изучил потом местность? — он подался немного вперёд.

— Только визуально с дальнего расстояния. Территория вокруг замка закрыта для посторонних — артефакты.

— А ты что? — он кивнул смазливой девице. Выглядела она лет на семнадцать, на деле же давно разменяла четвёртый десяток.

— В её комнату может входить только личная горничная и компаньонка, — бодро отчиталась шпионка со стажем, — обе молчат, как рыбы. Там, кстати, никто особо разговаривать не любит — боятся вылететь. Туда вообще очень сложно попасть, мне повезло, что пара служанок уволилась.

— Почему? — наклонил голову набок, отчего ещё больше стал похож на ворона.

— У хозяина прогрессирующий спермотоксикоз, — пожала плечами, мол, и не такое проходила, — лютует, как подросток.

Кордаван недовольно поджал губы и нахмурил смоляные брови.

— Что у него с подопечной? — выдавил, наконец, очередной вопрос.

— Кроме того, что он её хочет до зубовного скрежета? Ничего. Они практически не видятся.

— С чего такие выводы? — и только сейчас он обратил внимание, что Лара сменила свой любимый рыжий цвет волос на блонд.

— Да-да, именно поэтому, — заметила она его взгляд, — если раньше он предпочитал разнообразие, то теперь «балуется» только с голубоглазыми блондинками. Ретиво, кстати, шалит, с огоньком. — Женщина давно перешагнула порог излишней скромности и романтичности. Потому и пошла на службу в королевскую разведку — за адреналином и специфическими приключениями. И стала одной из лучших, поскольку способна была выкрутиться из любой ситуации, даже самой щекотливой. В первую очередь за счёт отсутствия комплексов и табу.

Маг скривился от брезгливости. Он предпочитал не смешивать работу и личную жизнь, но поскольку результаты Лары зачастую превосходили достижения многих, промолчал. В который раз.

— Что-нибудь ещё?

— Пока всё.

— Тогда возвращайтесь на места, продолжайте наблюдение. Как только что-нибудь произойдёт, сразу уведомляете. Да, будете уходить, секретаря позовите.

— Вызывали? — как всегда собранный, с неизменным планшетом с бумагой и карандашом, секретарь присел по другую сторону стола и приготовился записывать.

— Официальное уведомление герцога Брионского о посещении его родового поместья высокой королевской комиссией для проверки условий проживания, здоровья и самочувствия подопечной его величества, короля Кординии Базальда Варокского, Грэзиэны Дарийской. Подпись, дата, место для печати.

— Что-нибудь ещё?

— Нет, поторопись с документом. Как только придёт ответ, сразу же телепортируемся.

Дни для Любы тянулись серой монотонной чередой. Единственное, что её радовало, так это то, что и зарисовка и непосредственно панно получались отменно. Меланхолия оказалась в этом непростом деле на руку — девушка спокойно погрузилась в монотонную работу: брала ниточку, продёргивала её между нитями основы, завязывала узелок и так бессчётное количество раз. Где-то сверяясь с картиной, где-то действуя по наитию, она играла цветами. Оттеняла бледно-бирюзовые волны белёсыми шапками пены, вплетала более тёмные прожилки, из-за которых вода казалась мраморной. Подбирала тончайшие нюансы светло-серого для прибрежных скал, опушила их верхушки тёмной зеленью, даже умудрилась изобразить стоящую на краю обрыва пару. И всю эту мрачность, пусть слегка, ненавязчиво, пробиваясь сквозь толщу мрака, освещали сероватые солнечные лучи. К ним-то и стремилась заваливающаяся на волнах лодка с согбенными фигурами людей, пытающимися вытянуть из воды товарища по несчастью. До берега казалось рукой подать, но высокие, коварные волны мотали бедолаг туда-сюда. Несколько чаек, довольно схематичных, но вполне узнаваемых кружили над волнами. А в глубине тьмы, напоровшись на прибрежные камни, смутно вырисовывался корабль. Его было практически не видно, лишь мачты и кончик носа оттенялись скупым светом, да тщедушный флажок трепетал на ветру. Флажок цвета запёкшейся крови.

Это панно, как ничто другое отображало её внутренний мир, как будто его вывернули наизнанку и выставили на обозрение. Разбившийся корабль — её никчёмная, трагикомичная жизнь. Люди в шлюпке, упорно пытающиеся добраться до спокойной суши — она сама, с упорством носорога идущая к заветной цели. Вон она — виднеется невдалеке, но добраться до неё ой как непросто. А фигуры на скалах — самые близкие люди, до которых вообще непонятно как добираться.

И вот, когда ей осталось совсем немного — доткать верхушки деревьев на скалах да хмарь туч, в имение заявился Кордован своей собственной вороньей персоной.

Брэгдан откровенно тянул время. Согласие на официальный запрос о посещении подопечной он откладывал около двух недель. То у него дела в столице, то собрание тёмных магов, то ещё какой-нибудь предлог. В итоге, озверевший Кордаван уже открытым текстом пригрозил о жёстких мерах в случае препятствованию королевской комиссии. Делать нечего, пришлось впускать в свою цитадель каких-то сомнительных личностей, да ещё позволить им общаться с несносной подопечной.

— Неужели это случилось — я вновь попал в твой замок? — иронично поприветствовал ворон.