Управление мировоззрением. Подлинные и мнимые ценности русского народа - Белов Виктор - Страница 13

Но наибольшей трансформации после первой мировой войны подвергся консерватизм, опиравшийся в своей идеологии, в основном, на традиционные ценности. Произошло это в первую очередь потому, что принесшие человеческому роду неисчислимые страдания национал-социализм и фашизм ошибочно или осознанно были причислены либеральными идеологами по окончании войны к разряду консервативных политических направлений, тяготеющих к традиционализму. Как уже было показано выше, на самом деле эти идеологии основывались, прежде всего, на новейших научных и философских достижениях, что и предписывала практика либерализма, начиная с эпохи Просвещения. Традиционного же содержания в этих идеологиях было очень мало. Так, например, приписываемая нацистской Германии попытка возрождения якобы традиционного культа семьи, на самом деле, не имела ничего общего с культурой и обычаями традиционного общества. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить государственную программу Третьего рейха «Lebensborn» или призыв руководства к немецким женщинам о произведении на свет подарков фюреру – рождение внебрачных детей от настоящих арийцев. Тем не менее, в цивилизованном обществе громко, вслух произносить слово «консерватизм» стало неловко, потому что от смельчака теперь всегда требовалось пояснение – а какие конкретно обычаи и традиции он собирается консервировать. В результате традиционный консерватизм, будучи не в силах далее оказывать какое-либо ощутимое сопротивление растущей мощи либеральной идеологии и не способный более к самостоятельным разработкам внятных политических концепций, большей частью трансформировался в соглашательский неоконсерватизм, беспринципно вобравший в себя большую часть либеральных установок. В дальнейшем неоконсерватизм, все более изменявший традиционному мировоззрению, до такой степени потерял свое лицо, что даже для специалистов он стал неотличим от неолиберализма, активизировавшегося в 70-х годах в связи с экономическим кризисом. Так, например, в своей книге «Краткая история неолиберализма» Дэвид Харви относит Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана, за которыми в мире закрепилась репутация ярых консерваторов, к основным действующим политическим фигурам неолиберализма конца XX века.

Примечание. Частично путаница с определением неоконсерватизма и неолиберализма объясняется тем, что в США изначально отсутствовали политические силы, выражавшие традиционные консервативные взгляды. Со времени образования США консерваторами там обозначались классические правые (или экономические) либералы. Собственно либералами в США называли себя левые либералы или социал-демократы.

Таким образом, к концу XX века только арабский мир оставался верен ценностям традиционализма: все остальное человечество, начиная от США и заканчивая Китаем, решительно встало на либеральные пути развития, выбирая из богатой разнообразием либеральной палитры наиболее подходящие направления для решения собственных актуальных социально-экономических задач.

При формальной оценке состояния умов человечества во второй половине XX века напрашивается однозначный вывод – традиционализм, с его патриархальной верой в достижение идеалов справедливости на основе духовного совершенства каждого человека, безнадежно уходит в прошлое; везде и повсюду торжествуют идеи либерализма, которые, несмотря на заметные различия в тактике и стратегии сходятся в главном, а именно в том, что к достижению человечеством состояния совершенства, к царству свободы ведет только один путь – общее для всех рациональное научное знание. Фактически, впервые за всю свою историю человечество подошло к тому идеальному состоянию, в котором большинство народов планеты, так или иначе, приняло в качестве мировоззренческой основы одну и ту же идеологическую платформу – либерализм. Казалось бы, это состояние идеологической общности, по логике вещей, должно было бы привести к дальнейшему гармоничному, бесконфликтному развитию всех стран и народов, к воплощению в реальную жизнь идиллии прогресса и процветания. Однако этого не произошло; наоборот, мир, в котором восторжествовало «царство либерализма», как никогда до той поры, неожиданно до краев наполнился недоверием, ненавистью и враждой, последствиями которых стали холодная война и многочисленные горячие войны и конфликты. Почему это случилось? На наш взгляд причиной этой непримиримой конфронтации второй половины XX века парадоксальным образом явился все тот же единый корень древа познания, из которого и вырос тот самый кряжистый дуб либерализма со всеми его многочисленными ответвлениями, начиная от анархизма и заканчивая неолиберализмом. Весь фокус заключался в том, что в отличие от традиционализма с его нравственными законами и нормами поведения, навечно установленными божественным откровением, а потому неподвластными времени, сомнениям и тем более ревизии, либеральные установки разрабатывались простыми смертными, причем исключительно на основе достижений рациональной науки. Понятно, что передовые достижения науки конца XVIII века значительно отличаются от ее же достижений конца XX века. К тому же неравномерное развитие общества в различных странах, уникальный, неповторимый характер царящих в них исторически сложившихся общественных отношений так же вносят специфические отличия в облик отдельно взятой социально-экономической системы и общественной среды. Все эти обстоятельства значительно осложняют возможность единообразного подхода к одним и тем же проблемам человеческого общества, если он основан, повторимся, исключительно на последних научных достижениях. Помимо того, в отличие от естественных наук, в которых объектом исследований является существующая независимо от человека нейтральная природа, объектом исследований общественных, гуманитарных наук является сам человек и его общество. Поэтому объективность любого научного исследования человеческого общества, т. е. исследование самого себя, всегда вызывает сомнения. Марксизм, неолиберализм, социал-дарвинизм – все эти идеологии формально разработаны на основе рациональных научных достижений и все они имеют равные основания, чтобы называться «научными» и быть принятыми в качестве основы для построения гармонично развитого человеческого общества – общей цели всех либеральных движений. Вот только концептуальные различия в методах, в стратегии и тактике достижения этой общей цели между этими направлениями настолько велики, что не оставляют никаких сомнений, как минимум, в том, что разработчики по крайней мере двух из этих идеологий добросовестно заблуждались. Но, скорее, все они были кровно заинтересованы в определенном политическом результате своей работы, который должен был полностью удовлетворить невидимых миру заказчиков. Поэтому вполне объяснимо и понятно, почему идеологическая, конкурентная борьба между различными направлениями либерализма зачастую принимала в конце XX века крайне агрессивный, часто просто иррациональный характер непримиримой вражды и ненависти, несмотря на общие корни и общую победу над традиционализмом.

Наметившаяся после Второй мировой войны тенденция смещения большинства либеральных идеологий в левом направлении, разумеется, понравилась далеко не всем. Терявший свое господствующее положение в обществе крупный капитал предпринял все усилия, чтобы возможно быстрей прекратить дальнейшее развитие набиравшего силу, губительного для него левого курса либерализма. Спрос на соответствующие научные разработки, способные дискредитировать в глазах общественности идеи социализма в целом, возрос необычайно. И такие разработки немедленно появились: первая их них – «Дорога к рабству» Ф. Хайека. Для компрометации принципов социализма Хайек использовал простой прием, заключающийся в том, что любая идея, путем умозрительных, оторванных от реальности рассуждений может быть доведена до полного абсурда. Так Хайек поступил с социалистическим принципом планирования. Общеизвестно, без составления хотя бы наброска последовательности рабочего процесса невозможна любая форма деятельности, включая творческие изыски свободных художников. Но Хайек из всех возможных видов планирования – директивного, рекомендательного, индикативного, оперативного, тактического, стратегического, перспективного и т. п., – расчетливо выбрал исключительно директивное и обозначил его как единственную форму планирования, присущую социализму. Далее он без всякого труда доказал бессмысленность и смехотворность любой попытки разработки подробных плановых заданий для всех субъектов экономики, включающих расчет потребности гвоздей для каждой стройки. Хайек утверждает, что планирование (повторим, он рассматривает исключительно директивную его форму) может основываться только на полном предварительном знании всех факторов и потребностей народного хозяйства. А поскольку получить такое знание в принципе невозможно, то, соответственно, невозможна и разработка реального плана, который превращается в итоге либо в утопию, либо в неисполнимый деспотический приказ. В своей работе Хайек совершенно игнорирует то обстоятельство, что активная человеческая деятельность подразумевает под собой, прежде всего, оперативное принятие решений, продиктованное реальным положением дел и, как правило, в той или иной степени корректирующее заранее разработанные планы. Хайек не желает считаться и с тем, что само принятие решений – это не просто приказ, не подлежащий обсуждению, а сложный процесс, включающий этапы сбора информации, анализа, предварительного расчета и т. д. Помимо того, Хайеку хорошо были известны примеры наличия в том же СССР свободных субъектов экономики – кооперативов, артелей и т. п., которые имели свои, отличные от государственных, планы и наряду с госпредприятиями также решали проблемы обеспечения населения различными услугами и товарами ширпотреба. Тем не менее, его работа стала знаменем нарождающегося нового направления либерализма – неолиберализма.