Любовь и фантастика (сборник) - Дяченко Марина и Сергей - Страница 17

Комья свежей глины налипли на шелковую княжью сорочку. Дед, не обнимавший Юстина с тех пор, как он стал взрослым, теперь намертво заключил его в белые, пахнущие глиной объятия.

Поздней осенью Юстин встретил Королеву Наездников.

Это было время долгих ночей, время сухого шороха и далеких огней, видимых с холма сквозь голые ветки деревьев. Юстин перебрался из шалаша в заранее обустроенную землянку – с лежанкой, печкой и дымоходом. Много дней он жил один, прячась ото всех, промышляя охотой и рыбалкой, подбирая хлебные «гостинцы», которые дед оставлял для него в условленном месте, и только редко-редко, если уж станет совсем невмоготу – наведываясь по ночам домой.

Он знал, что его ищут. И что за дедом наблюдают, тоже знал. И знал, что в последнее время слежка стала менее пристальной – может быть, Ушастый Звор – и за ним князь Радим – поверили, что Юстин либо сгинул совсем, либо обретается в чужих землях?

– Звор уехал, – шепотом пересказывал дед добытые для Юстина новости. – У него новая война, на этот раз на западе… Ему, вишь, все воевать надо… А новый князь тише воды, ниже травы. Все по-Зворовому продолжается, какие он указы издал – такие и остались… Оно и понятно, с флажком-то в душе особо не посамовольничаешь…

Юстин кивал, потирая ребра. Слева в груди покалывало – привычно уже, несильно, будто тупой иглой.

– А Хозяин-то Колодцев знает, где ты, – еще тише шептал дед. – От него не скроешься… Но Звору не выдал. Звор ему за флажок заплатил, не за шпионство… А знаешь, чем Хозяин Колодцев плату принимает?

– Не знаю и знать не хочу, – шептал в ответ Юстин.

И дед замолкал.

Он сочинял Юстину обереги – от случайного глаза, от недоброго помысла. Давал семена-обманки: бросишь такое в землю, и вырастет дерево, с виду старое, лет пятидесяти, и простоит сутки или двое, а потом распадется трухой. Такими обманками кого угодно с толку можно сбить: придет человек в знакомый лес – а лес-то другой совсем…

Силки и ловушки, сооруженные дедом, помогали Юстину прожить если не сытно, то хотя бы не голодно. Другое дело, что лесовики не любят заговоренных силков: рвут их, путают, поганят пометом. От лесовиков у Юстина была соль пополам с волчьим порошком.

Близилась зима. В первое утро, когда выпал иней, Юстин пошел проверять ловушки – и встретил в лесу Королеву Наездников.

Под ногами не шелестело, как обычно, а похрустывало и даже позвякивало. Юстин вышел на поляну – и увидел девочку лет четырех, в зимней меховой безрукавке, но простоволосую, с длинной светлой косой, небрежно перекинутой через плечо. Он уже открыл рот, чтобы спросить, откуда в лесу ребенок и не заблудился ли он – когда вдруг увидел на высоких девочкиных сапожках шпоры с алмазными звездами.

Юстин замер с открытым ртом, а девочка смерила его внимательным взглядом – и вдруг расхохоталась звонко, на весь лес:

– Умора! Тебе могилу вырыли, а ты живой!

– Ты думаешь, это смешно? – шепотом спросил Юстин.

Девочка перестала смеяться, шагнула вперед, Юстин сразу вспомнил все страшные дедовы рассказы – и уже ни на что не мог смотреть, кроме маленьких шпор, сияющих, как полуденный лед. И, кажется, уже чувствовал из на своих боках…

– Та, которую ты ждешь, скоро придет к тебе, – сказала Королева Наездников. – Она уже в пути… Йях-ха!

Юстин услышал шорох за спиной и успел пригнуться. Из кустов сиганул через Юстинову голову огромный волк; девочка вскочила на него верхом и всадила шпоры в бока:

– Йях-ха! Прощай!

Беззвучно качнулись заиндевелые ветки.

Вернувшись к землянке, он сразу понял, что здесь кто-то был. Первым побуждением было бежать прочь сломя голову; он отступил к толстому дереву у тропинки, наложил на лук стрелу – и долго оглядывался, прислушивался и принюхивался, пытаясь определить: где засада?

Засады не было. Сквозь голые ветки было видно и тропинку, и вход в землянку, и замаскированный из нее выход, который Юстин устроил, как лис, на всякий случай. Если кто-то где-то и прятался – то только внутри, а там больше двух человек не поместится…

Не опуская лука, Юстин подошел ближе.

– Кто здесь?

Деревянная дверь медленно отворилась. В низком проеме стояла, пригнувшись, круглолицая девушка с короткими, до плеч, светлыми волосами.

«Та, которую ты ждешь, скоро придет к тебе. Она уже в пути…»

Королева Наездников никогда не лжет.

– Я соврала тебе, – сказала Анита.

– Но ты ведь спасла мне жизнь…

– А перед этим я соврала тебе. Прости, а?

– Но ты ведь спасла мне жизнь!

Они лежали, обнявшись, и вокруг была темнота.

– Я помнила тебя каждый день, – говорила Анита. – Я вспоминала тебя каждый час…

– Ты убежала от отца?

– Нет… Я еще не научилась убегать от него, но когда-нибудь научусь…

– Но он знает, что мы вместе?!

– Да… Он знает.

– Значит, нам надо прятаться?

– Я еще не научилась прятаться от моего отца… Даже круг, нарисованный Ножом Забвения, больше не помогает…

– Значит…

– Это мой отец велел мне принести тебе стекло.

– Как?!

– …ничего не знала о тебе, не знала, что с тобой, не знала, где ты… Отец запер меня.

– Как…

– …А потом он сказал, что тебя собираются убить, и что если я хочу – могу отнести тебе стекло, которое уведет тебя от смерти… – она счастливо рассмеялась. – Хочу ли я… Если я хочу…

– Ты успела в последний момент, – сказал Юстин, с трудом переводя дыхание. – Но потом… куда ты исчезла потом?

– Тысячу раз в день я говорила ему, что рано или поздно убегу снова.

– Убежала?

– Я теперь буду с тобой… всегда. Он разрешил.

– Что?!

– Он разрешил. Он сказал: пусть. Он сказал, что ты ему нравишься.

– Скажи еще…

– Он разрешил. Мы будем вместе.

– Не верю, – бормотал Юстин, а теплое солнце распирало его грудь, толкалось в ребра. – Не верю… Наконец-то…

Над землянкой гулял ветер. В маленькой глиняной печке догорали угли.

Юстин топил печку всю ночь. К утру в землянке было мокро и душно, а ветер, врывавшийся из щелей, превращался в пар.

– Теперь надо думать, где жить, – сказал Юстин виновато. – Если бы мы могли вернуться к деду… Но мы не можем. Князь…

– Ушастый?

– Нет, – сказал Юстин, чувствуя неловкость оттого, что Анита ничего не знает и придется ей, оказывается, объяснять. – Новый князь… его имя Радим, раньше он был кузнецом…

И он рассказал ей все, что случилось с того момента, как на их с дедом двор заявились всадники на высоких конях, и до последнего испытания – их с Радимом скачки на клячах.

– …Знаешь, как наездники загоняют до смерти любую тварь, которую удастся оседлать? Вот так и мы должны были… Он нахлестывал и шпорил…

Юстин рассказывал, предвкушая, как удивится Анита, узнав, в чем на самом деле состояло испытание Звора – однако рассказ его как-то сам собой оборвался в том месте, где умирающая лошадь Радима грянулась о землю.

– И он победил? – спросила Анита. – А лошадь упала?

– Упала, – сказал Юстин, уже понимая, что не станет рассказывать дальше, и понимая почему. – Он победил, и… он стал князем. А я убежал, потому что всех остальных бастардов Звор велел убивать…

Анита задумалась. Юстин понимал, что солгал ей ни с того ни с сего. Просто затем, чтобы не рассказывать о ночной встрече с ее отцом. Об их разговоре. О красном шелковом флажке.

Стала бы Анита любить человека, в чьей душе чужой рукой оставлен кусочек красного шелка? Может быть, зря он утаил правду?

Может быть, Анита спросит сейчас – но почему же ты был в княжеских покоях, когда я принесла тебе стеклышко?

Она не спросила. Думала о другом:

– Князь ты или беглец – мне все равно… Где ты захочешь жить – мне все едино… Мы сможем убежать так далеко, где не только новый князь – сам Ушастый Звор нас не достанет. Мы можем жить в теплой стране, где никогда не бывает зимы, там, куда улетают эльфуши, как только у нас наступают первые заморозки… Мы можем жить хоть в людном городе, где все друг к другу добры… Хоть в горах, одиноко, где только грифы и нет ни одной живой души… Мы можем все, что захотим, Юстин. Мы заслужили… Давай поженимся завтра? Я дам знать моему отцу…