Миссис Кеннеди и я - Хилл Клинт - Страница 11

– Я хочу порисовать! – закапризничала Кэролайн и снова спрыгнула с дивана. Скорее всего, подумал я, трехлетняя девочка не понимает, насколько важен этот момент, и уж точно вряд ли запомнит историческую речь своего отца.

– Хорошо, идите с мисс Шоу на улицу и нарисуйте самую красивую картинку в подарок папе с мамой.

Я повернулся обратно к экрану и досмотрел речь президента. Позади него я видел главу секретной службы Боумана, а с другой стороны сидел руководящий агент Роули.

Миссис Кеннеди сидела слева от трибуны, одетая в пальто цвета слоновой кости и шляпу в тон. Она счастливо улыбалась, с гордостью наблюдая за тем, как ее муж обращается к народу с просьбой поразмыслить не о том, что страна может сделать для своих граждан, но о том, что каждый гражданин может сделать для страны.

Когда президент сошел с трибуны, слушатели поднялись в едином порыве и обрушили на него шквал громогласных аплодисментов. Факел перешел в руки мистера Кеннеди.

Он произнес невероятно мощную речь, которая явно тронула даже самые черствые сердца. Для меня она оказалась еще более значительной, потому что я видел президента в обычной жизни. Я слышал, как он смеялся во время игр с Кэролайн, видел, как он светился от счастья, узнав о рождении сына, и с какой нежностью приветствовал жену после разлуки. Именно тогда я понял, что все это время воспринимал свою миссию неправильно. Я служил президенту и своей стране, выполняя задание государственной важности. Я защищал самое важное, что только может быть у любого человека, даже если это сам президент США: жену и детей.

Я думал, что Кэролайн и Джон отправятся в Вашингтон, как только закончатся празднества по поводу инаугурации, но миссис Кеннеди хотела сначала закончить ремонт детских комнат в Белом доме, так что перелет пришлось отложить как минимум на две недели. Агент Джеффрис каждый день присылал мне отчеты о том, как прошел день, о повседневных заботах миссис Кеннеди и о том, как сложно ему было справляться с ее импульсивностью и нежеланием следовать собственным планам в одиночку. Самое забавное, что то, чем так возмущался мой коллега, для меня оказалось самым приятным в работе с первой леди: мне нравилась ее непредсказуемость.

Я знал, что в новом статусе она не даст нам спуску, и был готов к этому. Миссис Кеннеди предпочитала во всем доверяться интуиции, так что это окружающие подстраивались под ее безумные идеи. Она жила одним днем и требовала от ближних того же. Со временем я научился предсказывать поступки и просьбы этой невероятной женщины, но она никогда не переставала удивлять меня.

Прошло много лет, прежде чем я смог без боли в сердце вспоминать первую зиму в Палм-Бич. Одно упоминание об этом месте мгновенно возвращало меня в те печальные времена, когда я не мог смотреть ей в лицо, не испытывая жгучего стыда. Радость и смех на долгое время исчезли из нашей жизни так же, как исчезает песчаный замок на берегу океана.

Впрочем, в декабре 1960 года никто из нас даже представить не мог, какие испытания ждут впереди.

Огромный циклон вновь накрыл снежной бурей все восточное побережье от Нью-Йорка до Виргинии всего за день до того, как мы должны были вместе с детьми вернуться в Вашингтон из Палм-Бич. В городе выпало двадцать сантиметров снега, но к субботе 4 февраля коммунальные службы расчистили аэродром, и пилот Говард Бэйрд заверил меня, что вылет из Палм-Бич пройдет по расписанию.

Двухмесячный младенец Джон весь полет проспал без задних ног. Кэролайн, напротив, сгорала от нетерпения: она уже мечтала, как снова увидит маму и войдет в новый дом.

Когда «Кэролайн» прошла нижний слой облаков, наши глаза резанул ослепительный контраст ярко-голубого неба и чистого белого снега на земле. Президентская чета вышла навстречу приземлившемуся самолету в сопровождении небольшой толпы фотографов и репортеров. Миссис Кеннеди сразу же выхватила из рук Мод Шоу малыша Джона, закутанного в белое покрывало, а президент подхватил Кэролайн и осыпал ее смеющееся личико поцелуями.

Снег больше не падал, но еще не успел улечься, и каждый порыв ветра поднимал навстречу нам облака морозной крупы. Первая леди прижала Джона к себе крепче, чтобы защитить его от холода, а я пошел впереди, прикрывая их обоих от ветра собственным телом.

– Добро пожаловать, мистер Хилл, – сказала она, когда мы добрались до лимузина.

– Спасибо, миссис Кеннеди. Приятно вернуться домой.

Она озорно прищурилась:

– Неужели? Мне казалось, что вы бы с удовольствием продолжили греться на солнышке в Палм-Бич!

– Надо признать, я и вправду там разнежился. Здесь погода гораздо суровее, – с улыбкой ответил я.

Джеффрис уже открыл для первой леди заднюю дверь. Усадив в лимузин миссис Кеннеди, я присоединился к остальным агентам в машине сопровождения, и кортеж отправился по адресу Пенсильвания-авеню, 1600.

В Белом доме малышку Кэролайн ждал сюрприз. Главный садовник слепил возле дороги снеговика ростом с человека, который протягивал руки вперед в приглашающем жесте, как бы приветствуя самых юных жителей дома. Новый друг с пуговицами из угольков, носом-морковкой и галстуком-бабочкой из красной ленты очень понравился девочке. Она выпрыгнула из машины и подбежала к веселому снеговику, чтобы рассмотреть его поближе и потрогать. Сцена была умилительная – маленькая девочка и снежная фигура в два раза выше ее, – и штатный фотограф Эбби Роув не преминул запечатлеть ее.

Обсудив с агентом Джеффрисом расписание дежурств на следующую неделю, я сел за руль и проехал еще шесть миль до своей квартиры в Александрии, чтобы наконец увидеться с женой и сыном. Раньше я никогда так надолго не уезжал, и им пришлось нелегко. Моя жена была уверена в том, что два месяца в Палм-Бич я провел не вылезая с пляжа, пока она в одиночку занималась домом, оплачивала счета и заботилась о нашем ребенке четырех лет. Здоровый золотистый загар на моем лице и руках тоже не добавил ей энтузиазма. Я понимал, что это сложно, и пытался как-то помочь, но точно так же сложно было и всем остальным женам агентов. К сожалению, наша работа не оставляла другого выбора.

Тот вечер я провел за уверениями в том, что Кеннеди уже переехали в Белый дом и теперь я смогу чаще бывать дома. К сожалению, тогда я еще не знал, что первая леди твердо решила не сидеть в резиденции без дела. Куда бы она ни решила отправиться, я безропотно следовал за ней.

Всего через шесть дней я снова покинул столицу. На этот раз пунктом назначения был избран город Миддлбург, штат Виргиния.

Миддлбург находится примерно в сорока милях от Вашингтона, и, как правило, до него легко доехать на машине. На этот раз, однако, проселочные дороги оказались практически непроходимыми из-за двухметровых сугробов, сквозь которые едва можно было пробиться на грузовике. Было решено, что первую поездку в Глен-Ора миссис Кеннеди совершит на вертолете вместе с Кэролайн. Джеффрис отправился с ней как руководящий агент спецгруппы, а я тем временем сел за руль служебного «Меркьюри» и выехал на место.

Вход в Глен-Ора был обозначен парой простых каменных колонн по бокам дороги, которые выглядели так, будто их установили в начале Гражданской войны и благополучно забыли. На левой колонне висела табличка с гравировкой «Р.Ф. Тартье», а на правой – «Ферма Глен-Ора». Ни самого особняка, ни других зданий поместья с главной дороги видно не было. Единственное исключение составляла новенькая, с иголочки, будка охраны, установленная у ворот. Без карты и точного понимания, что нужно искать, я бы, скорее всего, проехал мимо.

К прибытию высоких гостей грунтовую дорогу, ведущую в глубь территории фермы, расчистили от снега, но не стали его вывозить, а просто свалили рядом. Снежные стены порой достигали высоты в человеческий рост, и казалось, что машина пробирается по туннелю.

Довольно простой кирпичный особняк XVIII века с лепниной был выкрашен в золотистый цвет с вкраплениями белого на ставнях и бордюрах. Из серой шиферной крыши тут и там высовывались дымоходы разных размеров. Несмотря на свои размеры: шесть спален, пять ванных комнат, кухня, столовая и библиотека, – дом не казался таким уж большим и роскошным. По моему мнению, это поместье ни в какое сравнение не шло с резиденцией в Кэмп-Дэвид.