Ветер с Варяжского моря - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/107
• Следующая

– Я вижу, тебе очень нужно найти себе стюримана, – сказал наконец Ингольв. – А чем не угодил тебе прежний?

Снэульв коротко рассказал о своем поединке с Тойво, из-за которого Асмунд не хотел брать его в чудские леса. Ингольв выслушал его и усмехнулся:

– Почему-то мне не думается, что подобное случилось с тобой впервые. По твоей речи слышно, что ты родился недалеко от моей родины, от берегов озера Лег. Это так?

– Так, – Снэульв кивнул. Он не собирался просить покровительства на том основании, что они —соплеменники, но если Ингольв помянул об этом сам, зачем же отказываться? – Я родился в Седерманланде.

– А почему ты уехал оттуда?

– Потому что один человек там очень хорошо узнал, что после смерти моего отца у него осталась не только дочь, но и сын, – ответил Снэульв, глядя в глаза Ингольву. И тот прекрасно понял, что означают эти слова.

– Уж я не упрекну тебя в том, что ты не трус, – чуть помолчав, сказал Ингольв.– Я собираюсь вернуться в Свеаланд. И если будет нужно, ты убедишься, что я не даю моих людей в обиду. И хотя Вальбранду не очень-то понравится, что в дружине заведется еще один скальд, – Ингольв нашел взглядом длинноволосого щеголя и усмехнулся, – я все же беру тебя.

Вальбранд равнодушно пожал плечами – он слышал вису Снэульва и не боялся его соперничества. А у Снэульва чуть-чуть порозовели щеки – только так и обнаружилось, как много значит для него этот разговор и как он рад удаче. Сейчас он благословлял богов, приведших Ингольва Трудного Гостя в Альдейгью именно сейчас.

Попрощавшись с Тормодом, Ингольв со своими людьми пошел назад в Княщину, которую варяги называли Конунгаберг – Гора Конунга. Прощались Ингольв и корабельщик ненадолго – сегодня же вечером Тормод должен был прийти к Оддлейву ярлу, у которого гостил Ингольв, и там при свидетелях получить серебро и передать права на «Медведя».

– Вот видишь! – ликовала Загляда. – Тебе было видение, что у «Медведя» будет достойный хозяин! Так и вышло! Лучше и не придумаешь!

– Я. тоже рад! – с довольным видом соглашался Тормод. – Мой «Медведь» застоялся в своем сарае! Пусть бегает на воле! Уж у Ингольва он не заскучает! С таким хозяином «Медведь» полакает воды изо всех морей, сколько их ни есть на свете! И ему придется потрудиться – Ингольв нагрузит ему на спину немало добычи! А уж если ему где поранят лапу или бок, пусть опять приходит ко мне —уж я-то его вылечу! Так и скажи Ингольву!

Последние слова предназначались Снэульву. Взглянув на него, Загляда погрустнела: она и хотела бы радоваться, что Снэульв добился желаемого, но ведь через несколько дней он уедет! Уедет на два года! Да и кто знает, вернется ли? Ведь та добыча, о которой уже мечтал Тормод, не сама упадет на спину «Медведю». Многие воины славно бьются, но рассказывать об их доблести приходится другим…

– Ты сам ему передашь сегодня вечером, – отозвался Снэульв. – А я сейчас пойду к ярлу. Надо сказать ему, что я нашел себе другого вожака. Ты пойдешь со мной? – спросил он у Загляды.

– Пойду, – скрывая печаль, ответила Загляда. Под угрозой такой близкой разлуки ей хотелось как можно больше побыть с ним. – Мне надо его жене поклониться – ведь отец мой уедет, я без присмотра, без защиты остаюсь!

– Неправда! – возмутился Тормод. – Ты забыла, что у тебя есть Белый Медведь?

Снэульв и Загляда пошли вверх по берегу, к Княщине. Тормод сел на бревно, словно хотел отдохнуть перед дорогой домой. Кетиль опустился рядом с ним. Наблюдательный норвежец видел, что в глазах его седого друга поселилась печаль.

– Не только! – ответил Тормоду Кетиль, провожая глазами парня и девушку. Ему казалось, что истоки у печали корабельщика крылись именно здесь. – Если я понимаю хоть что-нибудь, у нее еще есть Снежный Волк. Когда твой «Медведь» выбирался из берлоги, у Лебяжьебелой было серебряное обручье, а у Снежного Фенрира – золотое кольцо. Теперь же наоборот. И даже самый глупый из великанов поймет, что это означает. Мало кто скажет, что для дочери богатого купца это будет хороший брак…

– От судьбы не уйдешь! – ответил Тормод пословицей, наиболее почитаемой в северных странах, и вздохнул. – Знаешь, как говорил Высокий? Вот послушай:

– Где уж мне знать древнюю мудрость? – Кетиль повел могучим плечом. – Это ты у нас мудрец, знаешь песни и руны. А я простой хирдман[150]…

– Ты не знаешь, Железный Бок, как я люблю мою Березу Серебра, – почти не слушая, добавил Тормод, все еще глядя вслед уходящей девушке. – У меня ведь на всем свете нет никого, кроме нее. И если я увижу ее счастливой, я спокойно пойду строить корабли для Отца Ратей…

Прошло четыре дня, и туманным утром Тормод Белый Медведь пришел проводить в далекий путь своего «Медведя». С ним пришла Загляда, зябко кутаясь в плащ. До последнего мгновения она не сводила глаз со Снэульва, стараясь запомнить каждое его движение. Они попрощались вчера, а сейчас он старался не смотреть на нее. Расставание и ему обходилось недешево, но мужчине не служат утешением слезы, а показать новому предводителю и дружине печаль из-за женщины – недостойно. Снэульв был немного хмур, но спокоен, и никто, даже Вальбранд, неприметно наблюдавший за ним, не заметил ничего особенного.

Поднимаясь на корабль, Ингольв вдруг поскользнулся, сорвался, попал обеими ногами в воду и промок по пояс. Дружина его разразилась возгласами – падение вожака перед походом никак нельзя считать доброй приметой.

– Это ничего! – крикнул Тормод, подходя ближе. – Земля Альдейгьи не хочет отпускать Ингольва, хоть он и зовется Трудным Гостем. Он полюбился здешним богам. Они приглашают его вернуться скорей.

Ингольв, взобравшись-таки на корабль, благодарно помахал Тормоду рукой. Он был весел и сам смеялся над своим купанием, не позволяя дружине видеть в нем дурной знак. Предсказание корабельщика пришлось ему кстати. И даже Загляда улыбнулась – ведь вместе с Ингольвом вернется и Снэульв. И никогда еще она сильнее не желала, чтобы пророчество Тормода сбылось.

Корабль оттолкнули от берега, «Медведь» выскользнул на середину реки, расправил крылья-весла и резво побежал вниз по течению. Тормод любовался со стороны его легким бегом, но грусть стоящей рядом Загляды не давала ему радоваться в полную силу. Уже много лет он радовался ее радостям и печалился ее печалью и постепенно забыл свои.

А Загляда смотрела на быстро удаляющийся корабль, и ей казалось, что ее связывает с ним какая-то нить. Чем дальше уходит корабль, унося от нее Снэульва, тем сильнее эта нить стягивала ее сердце. Эти недолгие дни не просто подарили ей кольцо взамен обручья. Что-то большое и важное сдвинулось в ее душе. Раньше Загляда была последней, самой свежей почкой на ветке могучего дерева рода. А теперь, когда она думала о себе и Снэульве, то видела себя и его стоящими у истока ручья – маленького, но чистого, звонкого, полного сил! Пройдет время, и он превратится в могучую широкую реку, не меньше Волхова. От них пойдет новый род. Каждая человеческая пара, произошедшая от Аска и Эмблы[151], от Одинца и Девы[152], повторяет их путь.

Утро постепенно яснело, но Загляде не хотелось смотреть вокруг. Чего хорошего можно увидеть, если Снэульва здесь нет и она не увидит больше его высокую худощавую фигуру, широкую в плечах и тонкую в поясе, светловолосую голову, не услышит негромкий голос, чуть хрипловатый и все же самый приятный на свете?

– Послушай, Лёбяжьебелая! – раздался вдруг позади нее голос Ило.

• Предыдущая
• 37/107
• Следующая