История Древнего (Из цикла "Легенды Белой Осени") (СИ) - Соот' - Страница 5

Лимьер тут же припал на колени и потянулся к моему паху, приготовившись закончить вечерний туалет процедурой приятной для нас обоих, но я отодвинул его.

Как говорят, для вампира я на редкость брезглив. И если у меня есть выбор – предпочитаю не разбрасывать жидкости, несущие мою силу там, откуда возможно не смогу из забрать.

- Иди, - приказал я и указал ему на дверь. Запахнул полы шёлкового халата, который он накинул мне на плечи только что и прилёг на постели.

В этом замке было холодно. И я говорю не о том холоде, что преследует меня везде, куда бы я не пошёл. Впрочем, может дело именно в нём… В том, что двум Древним тесно на одной земле и сливаясь воедино наш холод становится невыносим.

Я перевернулся на бок, накрылся пуховым одеялом до самого подбородка и приготовился уснуть.

Сон уже привычно не шёл.

Я потянулся к книге, лежащей на тумбочке, но едва взял её в руке и открыл на той странице, которую оставил накануне, как из-за двери послышалось уже знакомое мне погребальное пение.

От чего-то оно разозлило меня во сто крат сильнее, чем злило до сих пор. Да и само пение, кажется, было протяжней и заунывней, чем всегда. Я отложил книгу назад на тумбу, поднялся с кровати и с твёрдым намереньем объяснить этому клоуну, почему не стоит злить высшего вампира, шагнул к двери.

Распахнул её и замер, глядя на стоящую в десятке шагов от меня хрупкую фигурку.

Белобрысый мальчишка выглядел настолько худым и измождённым, что непонятно было, как он держится на ногах. Кожа его настолько посинела, что если бы я не был уверен, что он давно уже мёртв, испугался бы решив, что он превращается в труп.

- Какого дьявола ты тут торчишь? – рыкнул я.

Мальчишка прекратил петь и поднял на меня свои огромные глазищи. Вообще-то поднял не совсем то слово. Ростом он был если и ниже меня, то ненамного, но это я обнаружил только теперь, когда мы уставились друг другу в глаза.

Мальчишка улыбнулся – полубезумно – и снова запел.

Я поймал его за плечо и хорошенько встряхнул.

- Если не уймёшься, шею сверну, - рявкнул я.

Губы мальчишки надломились в злой усмешке.

- Сломайте, сделайте милость… Хотя, чёрт бы её побрал, всё равно зарастётся.

Парень икнул, будто собирался расхохотаться, но не смог. Тут же смолк и порядком прояснившимся взглядом уставился на меня.

- Господин Данаг… Сир?

Я поджал губы. Моё положение как сира по отношению к Ламии и её детям было весьма спорно. Но сказать об этом я не успел.

Мальчишка изогнулся, как берёза на ветру и упал мне на грудь, вцепившись при этом мне в шею своими горячими как печка пальцами.

- Заберите меня отсюда. Сир. Заберите. Отсюда. Меня.

Я аккуратно отцепил его руки и отодвинул от себя.

- Это… - я хотел сказать, что это невозможно, но это были пустее слова. Как никак, я пришёл на священный зов – зов дитя, обращённый к своему сиру. Зов, в котором моё дитя, пусть и не родное, просило меня о помощи. Конечно, я мог сказать, что Ламия отреклась от меня. Мог отказать, но…

Много раз потом я думал, правильно ли поступил. Но это были тщетные мысли, потому что тогда я просто сказал:

- Нам нужно поговорить.

Мальчишка быстро быстро закивал. Снова вцепился мне в плечо и склонившись к самому уху зашептал:

- Уйдёмте отсюда, господин. Она видит всё. Здесь Она услышит нас.

Мысль была верная. Я подхватил юношу за талию и внёс к себе, а затем захлопнул дверь. Огляделся, думая, что делать с ним дальше, и, поскольку перспектива уснуть стала почти мифической, уложил на кровать.

Теперь на свету я мог разглядеть его лучше.

Не так уж молод он был, как показалось мне вначале. Возможно, девятнадцать или двадцать один. Только нечеловеческая бледность и исхудавшие руки могли бы заставить заподозрить в нём миньона. Дитя Ламии всё же были заметно крупней – как никак им уделялась место стражей и бойцов.

И несмотря на худобу мальчишка был безумно – просто безумно – красив. Это какая-то искорка, спрятавшаяся толи в уголке его губ, толи в тени ресниц… Я видел много правильных лиц. Видел много мужчин, похожих на девушек, хрупких и прелестных, как цветы. Он не был похож на них. Немного неправильные скулы и чуть удлинённый хищный нос… Но он всё равно был красив. Как цветок красив своим запахом, а ночное небо – звёздами.

Мальчишка тоже разглядывал меня. В моей кровати он явно чувствовал себя уютно – не так, как должен был бы чувствовать пленник или слуга. Он даже согнул немного ногу, нарочито демонстрируя мне покатое бедро. Соблазнительное, надо сказать, но немного более мощное, чем могло бы быть у моего партнёра.

- Я тебе не нравлюсь? – спросил он обижено.

- Я ещё не решил, - ответил я, принимая игру.

- Пока ты будешь решать, я умру от потери сил.

Я мгновенно представил, как его пухлые алые губы смыкаются на моём члене. Мысль об этом ни шла ни в какое сравнение с реальными ласками, которые я получал от Лимьера почти каждый вечер. Одна только мысль уже была ярче и вкуснее всего, что мог бы сделать Лимьер. И проклятый мальчишка, толи прочитавший её в моей голове, толи попросту увидевший реакцию на неё у меня в паху, положил руку на мою промежность. Несильно сжал и погладил.

- Он очень красивый, - сказал он, - я вижу это даже через халат. А можно, я попробую на вкус?

В общем, я не сдержался. Распахнул полу и притянул его голову к своему паху, не обращая внимания ни на кровь в уголке его рта, ни на смертельную бледность.

Я просто нанизывал его на себя раз за разом, как будто у меня не было никого уже сотни лет. Его голубые глаза сверкали снизу, глядя прямо в мои, и этот взгляд заводил меня ещё больше, делая наслаждение невыносимым. Губы скользили по моему члену, сжимались тщательно и умело, хоть у него и не было особой возможности помогать мне губами или языком. Я с наслаждением ощущал, как входит головка в его горло, как обхватывают её тугие мышцы со всех сторон – и как он стонет, нарочито развратно, пуская по моему телу новые волны наслаждения.

Я не стал с ним играть – хоть и хотелось, честно сказать. Слишком привлекательна была картина, которую я видел у себя между ног.

Он замер, упираясь носом мне в пах, дождался, пока иссякнет струя моего семени, несущая животворную силу, а затем отстранился и тщательно слизал всё до капельки. Облизнулся, как довольный кот и снова рухнул на подушки.

Теперь он смотрел на меня счастливо и лениво. Это было странно, потому что как дитя он мог рассчитывать на большее. Тем более как больное, измученное дитя, пославшее мне панический зов.

Подумав, я опустился на покрывало рядом с ним – на бок, так, чтобы лучше видеть его. Подставил локоть и опустив щёку на свою ладонь принялся разглядывать его.

Теперь уже я видел все те маленькие детальки, на которых минуту назад не мог сфокусировать взгляд – порванный краешек губы. Царапины на плече. Не удержавшись, я наклонился и прикоснулся к этой алой линии губами. Мальчишка вздрогнул и попытался отстраниться, но я лишь пришелся языком по его коже, зализывая ранку. Отстранился и пообещал:

- Я не буду пить.

Мой гость негромко расхохотался – смех у него был такой же приятный, как и он сам, вроде бы ничего особенного, но тут же мурашки бегут по плечам.

- Думаю, если бы ты попытался, то не нашёл бы уже ничего.

Я вскинулся и внимательно посмотрел ему в глаза. Кое-что вставало на свои места.

- Она питается тобой?

Юноша кивнул и отвернулся. Я почти видел, как оказались стиснуты его челюсти и забегали по скулам желваки.

Опустил руку ему на грудь, силясь успокоить. Если честно, это было просто приятно – касаться его нежной кожи. Ощущать как пульсирует под пальцами его сердце, как вздымается грудь при каждом вдохе.

Не долго думая я притянул его к себе и прижал к собственной груди – в конце концов, то что произошло между нами только что давало мне право на небольшую вольность, пусть и по отношению к тому, кого я не знал даже по имени.