История Древнего (Из цикла "Легенды Белой Осени") (СИ) - Соот' - Страница 4

Мальчиков привели спустя десять минут.

Все они были красивы, как фарфоровые куклы в магазины игрушек. Цвет их волос варьировался от платинного до червонно-золотого, были здесь и златокудрые и с волосами, по эльфийски зачёсанными назад, и даже с косами, переплетёнными драгоценными камнями на женский манер.

Не было только одно.

- Дитя, - сказал я разочаровано.

- Что? – Ламия подняла на меня настороженный взгляд.

- Тут только миньоны. Я хотел бы видеть твоих дитя.

- Ну, знаешь ли! – Ламия взметнулась вверх, как дикая рыжая кошка. – Я не отдам тебе своих дитя!

Я посмотрел на неё и поймав мой взгляд она стремительно затихла.

- Посмотри этих, Данаг. Это лучшая коллекция в Империи! Тебе следует ценить, что я показываю их тебе.

- Без сомнения, - признал я, и это была правда, - коллекция совершенна. Каждый и них – как драгоценный камень в оправе из благородного золота. Но… я хотел бы посмотреть твоих дитя, Ламия. Не заставляй меня повторять.

Ламия стиснула зубы и наградив меня злым взглядом хлопнула в ладоши ещё дважды.

- Привести сыновей, - приказала она слуге, опасливо замершему в дали.

Тот поклонился низко и бросился исполнять приказ.

Прошло ещё десять минут. Ламия поманила к себе одного из мальчиков и, опустившись в кресло приказала ему сесть у своих ног. Я видел, как её ладонь нервно скользит по золотистым волосам.

- А брюнеты у тебя есть? – поинтересовался я, с любопытством разглядывая ряд игрушек, представших передо мной.

- Нет, - отрезала Ламия. – Не хочу, чтобы что-то напоминало мне тебя.

Я усмехнулся. Она так беззастенчиво выдавала свою слабость… Впрочем, вряд ли я вёл себя лучше с этим странным капризом. Неудивительно, что Ламия начала ревновать.

Я подошел к её креслу и отодвинув мальчика в сторону опустился на одно колено. Потянул на себя её тонкую руку и запечатлел на запястье осторожный поцелуй.

- Хочешь, я заглажу свою вину? – спросил я.

В глазах Ламии проскользнуло любопытство.

- Твоя вина слишком велика, чтобы ты мог загладить её так легко.

Я продолжал смотреть на неё. На секунду мне показалось, что ещё чуть-чуть, и мы помиримся. Что всё, чего нам не хватало, чтобы простить друг друга – это такие вот разговоры в тишине и уединении северной ночи.

А потом дверь открылась и стройные юноши, один за другим, принялись входить на веранду.

Здесь выбор был более разнообразен – хотя все они были так же златовласы, но между ними были и крепкие, как мечники, и хрупкие, как бегуны. Но среди них по-прежнему не было того, одного.

- Ламия, - я крепче сжал её запястье, нарочно причиняя боль. – Ты обманываешь меня.

Ламия тихонько пискнула, но стиснула зубы и процедила:

- Вот все мои дитя.

Я сверлил взглядом её лицо, пока она не сдалась и не отвела глаза. Но мне больше нечего было ей сказать. То, что она изволила показать мне своих детей – уже было больше, чем я мог требовать от неё.

- Ночь на исходе, - сообщил я вставая. – Пришли ко мне того же слугу, что присылала вчера. Я отправляюсь спать.

Комментарий к Глава вторая. Мальчик, который не существовал.

1. Наличие отзывов ускоряет написание продолжения. Их отсутствие - убивает интерес.

2. Работа ищет бету.

========== Глава Третья. Девочка, которая не умела любить. ==========

Говорят, мы не способны любить.

Это сильное преувеличение, потому что любой из нас способен любить свою лошадь или какой-то особый вид крови… Ламия, например, предпочитает кровь, замешанную на коньяке. Она говорит, что такой напиток согревает её лучше других.

Я предпочитаю травы – особенно терпкие, лесные. Учитывая, сколько времени в течении всей своей жизни я провёл в дороге, казалось бы, этот запах должен был мне опостылеть – но, я люблю их так же как и двести лет назад.

Кровь которая мне нравится найти нелегко. Обычно это или эльфы – причём здесь я предпочитаю лесных всем остальных. Солнечные слишком приторны, сладкие как патока и от них сводит зубы. Лунные – немногим лучше. В них есть та свежесть, которую я люблю, но их кровь отдаёт привкусом серебра.

Сумеречные – редкий деликатес, но и их я не слишком люблю, потому что кровь большинства из них горчит. Чего, кстати, не скажешь о крови их предков, драконов.

Морские эльфы солоноваты, но я могу согласиться на их вкус.

А вот лесные – это бесконечная прелесть. Это терпкий запах трав и загадочный – цветов. Это нежность и все краски любви, смешанные в одном глотке. Если бы меня заставили выбирать, в каком племени эльфов я хотел бы остаться жить, безусловно, я выбрал бы лесные кланы. Но – жизнь, как всегда, несправедлива – именно в их стан пробраться труднее всего. Они не доверяют чужакам и кажется до сих пор считают, что нас не существует на свете.

Так же было когда-то с людьми – до тех пор, пока для них не стало слишком поздно. Се ля ви.

Другой способ обеспечить себя вкусной и питательной пищей – кроме охоты в неблагоприятной среде, я имею в виду – это разведение миньонов. Тут уже простор для эксперимента настолько велик, насколько хватает фантазии сира. Ламия предпочитает хрупких мальчиков. Я догадываюсь, почему. Будучи женщиной, она не может производить обмен силой в полном смысле – так, как это делаем мы. Ей приходится идти более трудным путём – путём боли, а не удовольствия. Потому ей удобнее иметь под рукой хрупких и покорных созданий, которые позволят ей делать с собой всё, что она решит. Девочек она, скорее всего, недолюбливает – ведь каждая из нихх однажды вырастет в женщину, какой ей не стать никогда. Юношу же она всегда сможет обратить и превратить дитя – если он заслужит такую честь. Если же нет – его будет просто случайно убить.

Убийство смертных, и без того почти вымерших в империи, конечно, не приветствуется нашим народом, но кто за этим следит? В конце концов, не приветствуется и путь боли, но надо быть идиотом чтобы не понимать, как именно Ламия, единственная женщина среди Высших, обрела такую силу.

Впрочем, всё это не важно. Речь шла про любовь…

Я, как старший из ныне живущих вампиров, как человек, видевший сотни своих братьев – от их рождения до их смерти – всё же склоняюсь к мысли, что мы не умеем любить.

Мне самому, по крайней мере, это чувство испытать не довелось. Я даже не влюблялся никогда – что, впрочем, всегда служило поводом для насмешек моей маленькой принцессы. Как будто она сама умела любить…

Иногда я испытывал любопытство. Обычно к чему-то новому, к существам, которых не видел никогда до тех пор… Но любовь? Разве кто-нибудь знает, что это такое?

Иногда я испытывал азарт – когда тот или та, кого мне хотелось сделать своим, не желал подчиняться мне в один миг. Но это чувство угасало так же быстро, когда я добивался своего. А значит, это была не любовь.

Один раз я испытал чувство вины столь сильное, что его почти что можно было принять за любовь – но достаточно оказалось обдумать происходящее трезвым умом, чтобы стало ясно, никакой мистики в моих эмоциях нет.

Испытывал я и желание – жгучие, разгоняющее волны жара по всему телу. Это чувство было сродни азарту, и оно более чем все прочие пульсирует в нашей крови.

Желание – а может и азарт – испытывал я и тогда.

Ламия что-то скрывала от меня и это уже было неприемлемо. Тем более зудело у меня в груди от того, что на скрывала удивительно красивое, но крайне грустнее существо. Существо, которое, как я понимал теперь, и послало мне свой отчаянный призыв.

Я ждал, что юноша войдёт в мою спальню и поможет мне снять плащ, но этого не случилось.

Он так и не появился. Пришёл Лимьер, но сколько я не спрашивал, где он был прошлой ночью, слуга лишь смотрел на меня с недоумением и отвечал:

- Я вас не понимаю, господин. Я был здесь.

Магия крови. Прелесть. Это ещё раз подтверждало мою догадку.

Я оставил бесполезные попытки договориться с Лимьером и позволил наконец ему себя раздеть.