Когда пробьет восемь склянок - Маклин Алистер - Страница 56

— Преследовать меня? Вы думаете, они на это решатся? Ведь в таком случае им придется оставить трех человек на верную смерть под водой.

— Вы бы поменьше беспокоились о бандитах, — бросил я со злостью.

На борту «Нантсвилла» работали трое. Судя по всему, они не думали о подстерегающей их смерти и работали так быстро, как вообще можно работать под водой.

Спуститься вниз оказалось нетрудно. Еще на поверхности я поплыл в сторону судна, с которого спускали подводников, — причем шум компрессора указывал четкое направление, а когда я оказался ярдах в трех от него, то сразу ушел под воду. Мои руки нащупали кабели, спасательные тросы и наконец основной трос.

При спуске я ориентировался именно на него и вскоре заметил внизу слабый свет. Тогда я отделился от троса и поплыл вниз и влево, пока мои ноги не коснулись дна. Точнее, это было не дно, а палуба «Нантсвилла». Я с осторожностью двигался по направлению к источнику света.

Наконец я увидел двоих. Они стояли в утяжеленных сапогах на краю открытого люка. Как я и предполагал, люди были не в индивидуальных костюмах для подводных работ, а в обычном водолазном снаряжении со всеми полагающимися причиндалами, с воздушной проводкой, спасательными тросами… При такой работе костюм для подводного плавания помог бы мало. Для кислорода глубина была слишком большой, а сжатый воздух ограничивал время нахождения внизу. В акваланге долго не проработаешь. Зато водолазные костюмы имели большое преимущество — в них можно работать часа полтора. Правда, в этом случае на подъем они должны тратить минут тридцать — сорок, чтобы не было неприятностей из-за декомпрессии. Увидев их, я захотел оказаться наверху как можно скорее, прямо сию минуту. Сердце забилось барабанной дробью. Но я сказал себе, что все это вызвано сменой давления и ничем другим. Это не мог быть страх. Ведь Калверт храбрый человек. Трос, на который я ориентировался при спуске, заканчивался большим металлическим кольцом с висящими на нем четырьмя цепями с прямоугольной стальной корзиной. Оба водолаза загружали ее стальными ящиками, они доставали их из трюма корабля со скоростью ящик за одну минуту. Коробки были маленькие, но, судя по всему, очень тяжелые, В каждой из них, как я догадывался, находились золотые слитки. Четыре слитка по двадцать пять фунтов каждый. И в каждом — состояние. Всего таких состояний на борту «Нантсвилла» было триста шестьдесят.

Я попытался сделать подсчет. Это было просто необходимо. Стальная корзина вмещала шестнадцать ящиков. Значит, время погрузки одной корзины — шестнадцать минут. Еще десять минут уйдет на то, чтобы поднять ее на борт судна, разгрузить и снова опустить. Это означало, что в час они могли поднять сорок ящиков. За полтора часа — шестьдесят. Через полтора часа следует сменить водолазов. Значит, надо приплюсовать сорок минут, две паузы при подъеме: одна двенадцать минут, другая — двадцать четыре. Потом еще двадцать минут, чтобы переодеть водолазов и опустить их на дно. В общем и целом это занимает час, а в итоге получается, что они могли поднимать за два с половиной часа шестьдесят ящиков, а за час, выходит, двадцать четыре. Следовало решить еще загадку: сколько ящиков осталось на борту «Нантсвилла»?

Это нужно было узнать немедленно. На борту «Файркреста» только два цилиндра со сжатым воздухом под давлением в двести атмосфер, но большую его часть я уже израсходовал.

В этот момент трос шевельнулся и наполненная корзина начала подниматься — причем оба водолаза следили за тем, чтобы она не застряла в корабельных надстройках, направляя ее движение веревкой.

Тогда я продвинулся от угла к открытому люку, пытаясь подойти к нему с той стороны, которая была больше удалена от водолазов. По моим предположениям, мне удалось проплыть в люк незамеченным, поскольку свет фонарика был тускл и они просто не могли меня разглядеть на таком расстоянии. Тем более что были заняты подъемом корзины.

Мои руки, закоченевшие от холодной воды, внезапно коснулись воздушного шланга и спасательного троса. Я сразу же их отдернул. Подо мной, немного вправо, я внезапно увидел еще один тусклый луч. Несколько осторожных движений, и я смог разглядеть его источник.

Источник света двигался. Это происходило по той причине, что фонарик был прикреплен к каске водолаза под углом в сорок пять градусов. Сам водолаз находился в сейфе.

Сейф они попросту вскрыли подводной паяльной лампой, сделав сбоку вырез прямоугольной формы приблизительно шесть футов на четыре. Я подплыл к этому отверстию и заглянул в него. Позади нагнувшегося водолаза находился прикрепленный к потолку фонарь. Ящички с золотыми слитками были аккуратно уложены рядами с одной стороны сейфа, и мне понадобилось всего пять секунд, чтобы их сосчитать. От общего количества — триста шестьдесят — осталось всего сто двадцать ящиков.

Что-то скользнуло по моей руке. Я посмотрел вниз и увидел, что это нейлоновый шнур, за который тянул водолаз, чтобы обвязать им очередной ящик.

Он стоял ко мне спиной, и ему было не очень удобно, но наконец ему все-таки удалось завязать шнур на два узла, и он вытащил нож. Интересно, что он им собирался делать?

Однако довольно быстро я сообразил, что нож предназначался для меня. Он, видимо, заметил мою тень или почувствовал натяжение шнура — внезапное и кратковременное. А может быть, он просто обладал шестым чувством, которое у него было развито лучше, чем у меня. Я не хочу утверждать, что он бросился вперед, ибо в тяжелом водолазном костюме и на такой глубине каждое движение дается с таким трудом, что его можно сравнить только с замедленной съемкой.

И тем не менее он оказался очень подвижен. Медленно реагировало не его тело, а моя голова. Он успел повернуться и стоял лицом ко мне всего в каких-нибудь трех-четырех футах от меня. А я находился все на том же месте. На данный момент моя реакция была такой же, как у мешка с цементом. Нож длиной в добрых шесть дюймов лежал в его правой руке и был направлен точнехонько на меня. Теперь я четко видел его лицо. Один лишь Господь Бог знает, для чего ему понадобился нож. Должно быть, он выхватил его чисто рефлекторно, ибо этому не нужно было никакого ножа, чтобы со мной расправиться. Он мог и без ножа справиться с двумя такими, как я.

Это был Квин.

Я, словно парализованный, наблюдал за его лицом, пытаясь установить, пригнет ли он голову, чтобы нажать подбородком на телефонную кнопку. Но голова не шевельнулась. Еще никогда в жизни Квин не звал на помощь, не сделает он этого и сейчас. Вместо этого его губы внезапно искривились в демонической улыбке. Маска почти полностью закрывала мое лицо, но Квин знал, кто перед ним. Это можно было понять по его лицу, которое выражало сейчас экстаз. Он медленно начал падать вперед, согнув колени, пока не оказался под углом приблизительно в сорок пять градусов, а затем он сделал бросок, заранее замахнувшись правой рукой.

Сковывавший меня страх внезапно прошел. Я оттолкнулся левой ногой от внешней стенки сейфа, и в этот момент на меня, словно шлейф, упал воздухопровод: это Квин выплыл из отверстия. Я схватился за шланг и изо всей силы рванул его, чтобы вывести Квина из равновесия. В тот же момент я почувствовал острую боль, пропоровшую меня от нижних ребер до правого плеча; руку рвануло. Я упал на дно и больше не видел Квина. Не потому, что потерял сознание, и не потому, что Квин уплыл, а потому, что он исчез за мутной пеленой мелких пузырей. Воздухопровод способен выдержать большие нагрузки, но он не может вынести удар, нанесенный изо всех сил самым сильным человеком, которого я знал в жизни. Квин пропорол ножом собственный воздухопровод.

Теперь ничто в мире не могло его спасти. Давление в сорок фунтов на квадратный дюйм, должно быть, его задушило; костюм наполнился водой и так его прижал ко дну, что он больше не в силах будет подняться. Не соображая, что делаю, я, продолжая держать нейлоновый шланг в руке, двинулся в сторону пузырей, извиваясь всем телом, чтобы избежать столкновения с судорожно двигающимися ногами и руками Квина, ибо и сейчас он был еще в состоянии сломать мне шею, как сухую ветку.