Когда пробьет восемь склянок - Маклин Алистер - Страница 38

— Значит, вы убеждены, что эти люди никогда не отважатся на убийство?

— На убийство? О чем вы, сэр?

— Калверт!

— Да, сэр.

— Налейте вахмистру двойную порцию виски.

— Хорошо, сэр. — Когда речь заходила о том, чтобы воспользоваться моими личными запасами спиртного, Дядюшка Артур был до крайности щедр. Накладные расходы не оплачивались. Я налил вахмистру двойную порцию, а потом, констатировав, что все равно стою на краю банкротства, налил и себе. Через десять секунд рюмка вахмистра опустела. Я взял его под руку и повел в машинное отделение. Когда мы через минуту снова появились в салоне, вахмистра не пришлось уговаривать выпить еще. Лицо его было серым, как пепел.

— Я вам говорил, что Калверт сегодня производил разведку местности на вертолете, — заговорил Дядюшка Артур, — но я не упомянул, что пилота убили. Не сказал я и о том, что в течение последних шестидесяти часов были умерщвлены двое моих лучших агентов. Кроме того, вы только что видели Ханслета… Ну, так как, вахмистр, вы по-прежнему будете думать, что имеете дело с джентльменами, для которых человеческая жизнь священна?

— Что я должен делать, сэр? — На загорелые щеки Макдональда постепенно возвращалась краска. Глаза смотрели холодно и жестко, иногда в них вспыхивали искорки отчаяния.

— Сейчас вы вместе с Калвертом доставите тело Ханслета в полицейский участок, вызовете врача и распорядитесь, чтобы он осмотрел труп. Мы должны иметь официальное заключение о причинах смерти. Для суда. Других убитых мы вам, к сожалению, представить не сможем. После этого вы отправитесь на «Шангри-Ла» и сообщите капитану Имри, что мы доставили в полицию Ханслета и итальянца. Вы также скажете, что мы якобы говорили, что нам надо вернуться на материк за новым эхолотом и потребовать вооруженной помощи. И что мы будем отсутствовать дня два. Вы знаете, в каком месте нарушена связь в зунде?

— Да, сэр, я сам ее перерезал.

— Когда вернетесь с «Шангри-Ла», отправляйтесь туда и восстановите связь. Позаботьтесь о том, чтобы ваша жена и сын исчезли до рассвета. На тридцать шесть часов. Если хотите жить. Все ясно? Разумеется, вы исчезнете с ними.

— Я понял, что я должен сделать. Но я не понимаю, почему вы хотите, чтобы это сделал я?

— Делайте что вам говорят! Еще одно. У Ханслета нет родственников — лишь у очень немногих моих людей есть близкие, — поэтому его можно спокойно похоронить в Торбее. Разбудите могильщика и договоритесь с ним о похоронах на пятницу. Калверт и я хотим на них присутствовать…

— Но пятница… Ведь пятница — это послезавтра.

— Да, послезавтра! До пятницы все должно закончиться. И ваши мальчики снова будут дома.

Макдональд долго смотрел на дядюшку Артура, потом медленно сказал:

— Как вы можете быть настолько уверены?

— Ни в чем я не уверен. — Дядюшка Артур медленно и устало провел рукой по лицу и посмотрел на меня. — Это все Калверт… Жаль, вахмистр, что предписания никогда не позволят вам рассказать друзьям, что вы когда-то знали человека по имени Филипп Калверт. Это под силу одному Калверту. Я думаю, он справится. Во всяком случае, надеюсь.

— Искренне к этому присоединяюсь, — торжественно заявил Макдональд.

Мне тоже захотелось к ним присоединиться. Даже больше, чем кому-нибудь другому. Но, поскольку обстановка была отчаянная, я не стал подливать масла в огонь. Поэтому уверенно посмотрел на Макдональда и повел его обратно в машинное отделение.

Для расправы они прислали троих. И не в полночь, как ожидалось, а в двадцать два часа сорок минут. Появись они пятью минутами раньше и застали бы нас врасплох. Ибо за пять минут до их появления мы стояли у старого пирса. И это было на моей совести. Дело в том, что я настоял, чтобы Макдональд авторитета ради сопровождал меня к единственному в городке аптекарю. Мне был необходим один препарат. Ни аптекарь, ни полисмен не пришли в восторг от моей просьбы, и пришлось пустить в ход весь арсенал запугивания, чтобы получить маленькую зеленую бутылочку, на этикетке которой стояло скромное слово «таблетки». Тем не менее мне повезло, и я был на «Файркресте» в двадцать два часа тридцать две минуты.

Бабье лето — не частый гость на западном побережье Шотландии. Вот и этот вечер был обычный: ветреный, холодный, да вдобавок еще и черный как смертный грех. Лил проливной дождь — в общем, все как всегда. Буквально через минуту после того, как мы отчалили от пирса, мне пришлось включить прожектор. Западный выход в зунд, находящийся между Торбеем и островом Гарва, достигает ширины в четверть мили, и я мог бы спокойно ориентироваться по компасу, но между пирсом и выходом в зунд стояли яхты, и если по какой-то причине у кого-нибудь сели сигнальные огни, то в такой непроглядной дождливой тьме можно было бы на них запросто напороться.

Прожектор на рубке был расположен в передней части, и я направил луч таким образом, чтобы он светил вперед, а затем стал водить им из стороны в сторону.

Первое судно я увидел буквально через пять секунд. Но все внимание мое привлекла не эта маленькая яхта, стоящая на якоре, а весельная лодка, медленно крадущаяся со стороны бакборта, ярдах в пятидесяти от «Файркреста». Человека, находящегося в ней, я не узнал. Весла посередине были обернуты материей, чтобы по возможности заглушить звуки. Другой человек сидел ко мне спиной. Спина была очень широкой. Квин! Человек на носу был в дождевике, темном берете и в руках держал оружие. С расстояния в пятьдесят ярдов невозможно различить, какое именно; мне показалось — автомат Шмайссера. Несомненно, это был Жак, специалист. Второй тоже держал оружие, какое — непонятно. Я заметил только блеск. Значит, господа Квин, Жак и Крамер собираются нанести нам дружеский визит? Нас так и предупредила Шарлотта Скурас. Но они появились гораздо раньше намеченного срока.

Шарлотта находилась справа, в рубке. Она стояла здесь уже минуты три после чудно проведенного вечера в запертой каюте. Слева Дядюшка Артур отравлял свежий ночной воздух своей сигарой. Я взял фонарик и одновременно ощупал правый карман, чтобы убедиться в наличии «лилипута». Пистолет был на месте.

Я приказал Шарлотте открыть дверь, закрепить ее снаружи и отойти в сторону.

Потом обратился к Дядюшке Артуру:

— Возьмите руль, сэр. Когда я крикну, резко сверните на бакборт, а потом вернитесь на прежний курс.

Дядюшка Артур встал за руль, не сказав ни слова. Я услышал, как Шарлотта закрепила дверь. В тот момент наша скорость не превышала трех узлов. Лодка с «друзьями» была ярдах в двадцати пяти. Два человека — на корме и носу — приподняли руки, защищаясь от света. Квин перестал грести. Если яхта продолжит двигаться тем же курсом, то мы пройдем мимо них ярдах в трех-четырех. Я не опускал прожектора.

Двадцать ярдов. Я увидел, как Жак поднял автомат, чтобы выпустить очередь по прожектору, и в тот же момент рывком перевел рычаг на максимальную скорость. Звук, издаваемый дизелем, изменился, и яхта начала набирать скорость.

— Круто на бакборт!

Дядюшка Артур завертел рулем. Внезапное ускорение режима работы единственного бакбортового винта бурно вспенило воду и резко накренило яхту на штирборт. Из автомата Жака вырвались языки пламени. Треска очереди никто не услышал, потому что автомат был с глушителем. Пули засвистели возле алюминиевой мачты, но ни в прожектор, ни в рубку не попали. Квин, поняв, что их ожидает, быстро погрузил весла в воду. Но было слишком поздно.

Я крикнул:

— Прежний курс! — И переключил машину на нормальный ход. После этого я выскочил через открытую дверь на палубу.

Яхта врезалась в лодку в том месте, где сидел Жак, и разнесла нос в щепы. Посудина, — вернее ее остатки, перевернулась, и трое гадов оказались в воде. Сперва обломки лодки ушли под воду, но потом всплыли на поверхность со стороны штирборта. Вместе с ними на поверхности появилось и двое людей. Направив на ближайшего луч фонаря, я увидел, что это Жак. Инстинктивно он пытался держать оружие над головой, несмотря на то, что оно изрядно искупалось. Я дважды нажал гашетку «лилипута», и там, где только что белело лицо Жака, вода окрасилась в розовый цвет. Сам он исчез под водой с такой скоростью, словно его утянула акула. В судорожно вытянутой руке он все еще сжимал свой автомат. Это действительно оказался «шмайссер». Луч скользнул дальше, но смог высветить только одного человека. Не Квина. Того либо затянуло под «Файркрест», либо он спрятался за обломками лодки. Я дважды выстрелил во второго и услышал крик, который длился пару секунд, а затем перешел в клекот и бульканье. В тот же момент я услышал, как кого-то вырвало. Я обернулся. Шарлотту Скурас. У меня не было времени успокаивать дамочку… И вообще: какого черта она тут делает? Ей не место на палубе! У меня были дела и поважнее. В первую очередь надо было помешать сэру Артуру развалить надвое старый торбейский пирс. Мне показалось, что такое зрелище придется не по вкусу местному населению. Дядюшка Артур умудрился за это время отклониться на двести семьдесят градусов. Правда, в одном ему нельзя было отказать: на галерах, специализирующихся на разрезании надвое вражеских судов, он имел бы бешеный успех. Но для лоцманства в Торбейской бухте знаний ему явно не хватало. Я влетел в рубку, дал «полный вперед» и резко переложил руль на бакборт. Потом снова выскочил и оттащил Шарлотту Скурас от поручней, чтобы ей не оторвал голову столб на краю пирса. Чиркнули ли мы о него бортом — не имею понятия.