Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 167

Племя Одгейра же ладило с кланом Обращенных с незапамятных времен и не раз приходило ему на помощь в войнах. Вождь послал весточку Сигвуру сразу же, как заподозрил в Гвадале новую жертву Мелькорова проклятия. И сейчас, глядя в лучистые серые глаза орка, лихолесец вдруг понял окончательно и бесспорно, что судьба повернулась в неожиданную сторону, что бушевать и злобиться бессмысленно, что сейчас ему остается лишь собрать воедино все отпущенное ему мужество, всю силу духа и стойкость, и попытаться понять, как продолжать жить.

- Мы проговорили с Сигвуром несколько часов, – Сармагат слегка нахмурился, и Леголас ощутил, что эта часть рассказа чем-то особенно тягостна орку, – он держался очень просто и подчеркнуто открыто, словно давая мне понять, что в моей беде нет ничего недостойного. Но его дружелюбие не слишком ободряло. Я отчетливо ощущал в его взгляде и тоне нечто сродни сочувствию, и это снова будило во мне злость, за которой легко было узнать банальный страх. И наконец пришел момент, когда Сигвур спросил, что я намерен делать дальше. С Одгейром я не заводил подобных тем, но мой собрат по несчастью был совершенно иным делом, и его я без обиняков спросил, существует ли от «Мелькоровой справедливости» спасение. Спросил без всяких надежд, лишь для того, чтоб окончательно отсечь сомнения перед принятием каких бы то ни было решений. Представь мое потрясение, Леголас, когда Сигвур несколько секунд помолчал, словно колеблясь, а потом коротко ответил: «Да». Все мои тщательно выстроенные стены самообладания готовы были разом осыпаться, но передо мною сидел обращенный эльф Даэмил, этого спасения не обретший, а потому я подавил лишний энтузиазм и приготовился слушать подробности. Итак, Леголас, исцеление от Мелькоровой напасти существует. Для него самим Черным владыкой написан особый заговор. И заговор сей клан Магхар несколько тысячелетий хранил в своих весьма изобильных на тайны и редкости хранилищах. Остается сущая безделица. Найти целителя. И от целителя этого тоже требуется всего одна единственная вещь. Готовность добровольно и осознанно рискнуть собой ради исцеляемого.

Леголас подался вперед, опираясь руками о столешницу:

- Рискнуть собой? Обряд может стать для целителя смертельным?

Сармагат усмехнулся, но усмешка вышла кривой и натянутой:

- Нет, друг мой. Гораздо хуже.

Он взметнулся из кресла и зашагал по комнате. Потом остановился у очага и заговорил, глядя в огонь:

- Суть проклятия, Леголас, такова, что любой проклятый может быть исцелен, если найдется тот, кто, не задумываясь, готов будет его спасти. Владыка Мелькор был убежден, что всякие рассуждения о дружбе и любви суть не более чем лицемерие. В каждом чувстве любая душа всегда ищет лишь самоудовлетворения, наслаждаясь любовью или духовной близостью. И чем совершеннее душа – тем лучше она осознает свою ценность, а потому яростней цепляется за свое здравие и благоденствие. Физическое же самопожертвование – это ещё более глубокая форма эгоизма, поскольку, лишаясь жизни, ты избавляешь себя от мук потери, обрекая на них того, ради кого пошел на смерть.

Для того, чтоб исцелить Проклятого, не пригодно никакое принуждение, на это можно пойти только абсолютно добровольно, иначе обряд просто не сработает. Целитель должен войти вместе с исцеляемым в водоем, зачарованный кристаллами, что в княжестве называют Бервировыми. Поразительно то, что на время исцеления на самого целителя вода не подействует, сколько бы ран ни нанес ему Проклятый. Мелькор предусмотрел и это, радея о той самой, в его представлении, справедливости. Здесь же, стоя в воде, целитель должен произнести некий заговор. В течение времени, что потребуется ему для чтения заговорных слов – а их нужно произносить четко, правильно и осознанно – его душа вступит в единоборство с душой Проклятого. У людей это работает так: целитель будет звать исцеляемого назад, на прежнюю сторону. Если заражение произошло недавно, то Проклятый еще толком не успевает перейти грань двух сущностей и почти всегда справляется с зародившимся и еще не окрепшим внутренним врагом. Но чем дальше зашло обращение, тем цепче вторая сущность держится за право преобладания, тем она сильнее, упрямее и жизнеспособнее. Она будет стоять насмерть, душа и подавляя сущность изначальную. И она в свою очередь тоже будет звать целителя, тоже будет манить его за собой. Дальше от осознанных желаний целителя и проклятого уже в общем ничего не зависит. Столкновение двух душ происходит на другом, неосознанном, высшем уровне. Если сущность целителя сумеет воззвать к изначальной сущности Проклятого, и тот пробудится, воспротивится врагу и сразит его – Проклятый станет Прощенным. Если же враг окажется сильнее – он уволочет за собою целителя и тот тоже падет жертвой «Мелькоровой справедливости». А есть и третий исход. Душа Проклятого сумеет вытеснить врага, но не сумеет убить, и тогда враг покинет прежнее место и переселится к целителю.

Сармагат умолк, а потрясенный Леголас пробормотал:

- О Эру… Это что угодно, только не справедливость.

Орк неопределенно повел бровями:

- Спорный вопрос, поскольку мы говорим о справедливости в понимании того, кто считается отцом Зла. Но здесь, друг мой, таится некий подвох. Есть только одна категория целителей, кто обязательно добивается успеха. Это те, кто безоглядно готов к расплате. Кому жизнь Проклятого и его здоровье дороже своих собственных, а потому их душа не колеблется в своей борьбе и так же, как враг, сражается насмерть. Я знаю одного такого. И я не сомневаюсь в его успехе. Перед его упорством и Мелькор бы отступил уже ради одного любопытства, на что еще способен этот человек ради достижения своей цели.

- Йолаф… – тихо обронил Леголас.

- Да, – кивнул Сармагат, – в этом, видимо, и усмотрел справедливость наш несправедливый судья. Именно в этой безусловной готовности к любому исходу, даже самому страшному. Истинное самопожертвование – это умение вообще не думать о том, чем для тебя кончится схватка.

Лихолесец встряхнул головой, словно пытаясь уложить в связную картину кусочки битого стекла.

- Сармагат, доселе ты говорил о людях.

- Верно, – Сармагат дернул уголком рта, – их души проще, варги же, поселяющиеся в проклятых людях, вовсе звери и истинного разума лишены, сразить их – задача посильная, посему исцеления среди человеческого племени в прежние века были не редкостью, хотя всякое случалось.

- Значит с эльфами что-то иначе?

Сармагат обернулся и буднично отрезал:

- Да. Я не знаю, так ли задумывал Властелин, или что-то своей волей пошло иначе. Но душа Квенди сильна. Сильна и орочья сущность, и схватка этих противников ужасна. А поэтому попытка исцелить эльфа, особенно уже прошедшего несколько ступеней обращения, часто заканчивалась… ммм… неожиданно и печально. Орк и эльф, сражавшиеся в одной душе, уничтожали друг друга, и целитель оставался с бездыханным телом Проклятого на руках. Хотя никто и никогда не мог заранее предугадать, чем закончится очередная попытка.

Леголас помолчал.

- Насколько часто? – ровно спросил он.

- Почти всегда, – не оборачиваясь, ответил Сармагат.

Лихолесец тоже встал и мерно заходил по залу. Остановился, впиваясь когтями в потертую обивку кресла:

- Ты знаешь о случаях исцеления эльфов?

- Да, о двух, – кивнул орк, и принц до боли сжал кулак:

- Значит у меня есть надежда. Ведь ты сам сказал, что никто не может предугадать исход очередной попытки!

Сармагат неторопливо обернулся. Посмотрел Леголасу в глаза и улыбнулся. Искренне, открыто, как когда-то улыбался Гвадал. И эта эльфийская улыбка, обезображенная почти волчьими клыками, показалась принцу до дрожи жуткой.

- Надежда… – процедил орк, будто пробуя это слово на вкус, – надежда… Да, балрог подери, все мы всегда думаем, что у нас есть надежда…

Он вдруг широким шагом рванулся к Леголасу, резко толкнул его в кресло и навис над ним, опираясь ладонями на подлокотники:

- Я тоже был уверен в этом, друг мой! Я точно так же смотрел в глаза Сигвуру и лепетал о надежде! Я тоже готов был рискнуть и погибнуть, но попытаться вернуть себе прежнюю сущность. Ведь в отличие от других, у меня не было сомнений, найдется ли мне целитель, – голос Сармагата упал до иронически-доверительного шепота, – у меня был друг. Верный, надежный, преданный и неустрашимый. Тот, за кого я сам готов был на любые испытания, на кого я полагался в любых несчастьях, кто никогда не подводил меня и никогда бы не отказал мне в такой отчаянной, такой особенной помощи. И тогда я спросил Сигвура, на каких условиях он даст мне свиток с заговором… Конечно, я ожидал отказа. Готов был собрать в кулак весь свой немалый дипломатический опыт, весь дар убеждения, торговаться, сулить, грозить, обещать. Но Сигвур только усмехнулся, будто перед ним стоял пылкий нищий юнец, возжелавший руки его дочери…