Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 133

Нельзя опускать руки. Нельзя сдаваться хотя бы себе самому назло. Он сейчас же вернется в свою келью, соберет свои нехитрые пожитки, оставит письмо для Сарна и отправится на место убийства Вигге, куда так глупо не пошел с остальными. Не может быть, чтобы он, лесной эльф, не нашел никаких следов таинственного похитителя свитка…

Йолафу давно казалось, что время замерло в стенах его узилища. Вероятно, снаружи шли часы, а может быть, даже дни, но сам он не ощущал их поступи, окруженный глухими каменными стенами и сонмами навязчивых, не дающих отдыха мыслей.

Тело Манрока нашли, но часовые, не посвященные в его авантюру, никак не заподозрили его участие и долго с воплями и угрозами прочесывали лабиринт.

Впрочем, Йолафа мало заботило собственное будущее. Тревога о судьбе сестры и успехе их эскапады не оставляла места другим раздумьям. Сначала он долго перебирал все обстоятельства ее отъезда, вспоминал каждое слово разговора с Сармагатом, клял себя за запальчивость, понимая, что должен был быть сдержаннее, и тогда, быть может, погоня началась бы позже.

Но эти размышления уже не могли принести пользы, как ничего не могли и изменить, и вскоре ренегат стал запрещать себе снова и снова погружаться в цепочки сказанных фраз, поскольку бессильная злость и страх только лишали его сна.

Снадобья Таргиса давно закончились, и многие раны воспалились, вновь принеся за собой лихорадку. Но молодость и крепкое здоровье пока все же брали верх над недугами, а может быть, рыцарь просто знал, что не вправе поддаваться хворям, когда его долгая борьба была так близка к развязке...

…Сармагат спешился у входа в свое убежище и зашагал вверх по неровным уступам, заменявшим ему лестницу и делавшим вход в штаб чрезвычайно неудобным для чужаков. Он не спешил. После событий последних дней у него не было времени разобраться с собой, со своими чувствами и намерениями, так много пришлось принять важнейших и несуразно спешных решений.

Сармагат немало испытал за свою долгую жизнь. Он знал много страшных потерь, когда казалось, что все утратило смысл и дальше бороться незачем. Он не раз стоял у пепелища своего вчерашнего дня, чувствуя себя, словно на одинокой скале посреди бездны. Он давно умел не чиниться крахом своих планов, всегда неколебимо уверенный в своей неминуемой победе, не сейчас – так завтра. Он умел годами хранить обиды, никогда не прощая своих врагов. Он очень мало, кого любил, и уж совсем никого не боялся.

Ночной разговор с эльфийским комендантом должен был стать смертным приговором последнего. Сармагат не терпел, чтоб ему диктовали условия, тем более, глядя на него сверху вниз. Поражения были не в характере вождя и всегда разжигали в нем неуправляемую ярость, в свой час обрушивавшуюся на голову обидчика неожиданной и часто несоизмеримой местью. Кроме того остроухий фанфарон совершил еще более непростительный грех, затеяв угрожать Тугхаш. Но Сармагат, привычно распаляя в себе злобу, отчего-то вдруг осознал, что скорее машинально шарит на дне души, разыскивая там нужное ожесточение. Странно, но сегодня орк испытывал какие-то иные, несвойственные ему чувства по поводу нелепого и непредвиденного оборота, казалось, столь простого и изящного замысла. Нужно было подумать… Понять, что именно он должен сделать сейчас, не допуская взрыва ярости. Что говорить, гневливость всегда была его уязвимым местом, и в запале он нередко совершал серьезные промахи…

Час спустя к темнице пленника подошли двое орков. Один держал небольшой тюк, другой деловито загромыхал ключами. Йолаф поднял голову, криво усмехаясь:

- Никак купаться на Хельгу едем? – процедил он саркастично, но голос прозвучал с тоскливой злостью. Часовые молча подхватили рыцаря под локти и поволокли из камеры. Йолаф не сопротивлялся. Он твердо решил, что терять все одно уже нечего, а незамысловато наложить на себя руки он успеет в любых обстоятельствах…

Сармагат уже успел восстановить душевное равновесие и задумчиво потягивал удушающее пойло, сидя у очага, когда дверь отворилась, и на пороге показался караульный. Он отвесил подобострастный поклон, отступил в сторону, пропуская в зал подконвойного, и тут же исчез.

Сармагат неторопливо повернул голову:

- Проходите, Йолаф, не стесняйтесь. Ваше обычное кресло вас ждет.

Ренегат двинулся к очагу, надев маску непроницаемого хладнокровия, но вождь видел, как тот едва заметно припадает на правую ногу, а лоб поблескивает испариной боли. Пленного было не узнать в щегольском камзоле и ослепительно-белой камизе. Ранняя седина в тщательно расчесанных черных волосах придавала облику мятежника своеобразный оттенок благородства, и только следы измождения на суровом лице выдавали, что визитер явился к вождю отнюдь не от игорного стола.

Опустившись в предложенное кресло, Йолаф спокойно поглядел орку в глаза.

- Как вы себя чувствуете, друг мой? – ровно поинтересовался Сармагат, и мятежник усмехнулся, бегло проведя пальцами по гладко выбритой щеке:

- Бесподобно, вождь. Никогда прежде не думал, что так соскучился по партикулярному платью, да еще целому. Только к чему столько хлопот? Ведь, судя по вашим посулам, скоро мне вовсе не понадобится тратиться на одежду.

Губы орка тоже дрогнули ухмылкой:

- Вы злопамятны не меньше моего. Но у вас есть на то резоны. Вы голодны, Йолаф? Нам о многом предстоит поговорить. И не улыбайтесь так желчно, сегодня никаких… хм… учителей этикета.

Рыцарь молча поднял обе ладони, словно принимая условия игры, и Сармагат заметил, как ренегат сжал челюсти: он уже изготовился к схватке.

Но подали на стол, Йолафу принесли превосходного вина, и ренегата охватило блаженное ощущение некой сиюминутности. В конце концов, господа, он сделал все, что мог. Он перенес много испытаний, он не щадил себя, пытаясь исправить свои ошибки. Так что за нужда сейчас в поиске подвохов и опасностей? Он жив. Он в кои-то веки сбросил опостылевшие лохмотья мундира и не выглядит, как скот. Ему предлагают хорошую трапезу и отменное вино. Так что за печаль? Пусть через час будет то, что ему на роду написано. Отчего напоследок не насладиться простыми радостями бытия?

Они ели в полной тишине и той особой беззаботности, какая охватывает людей в странную минуту, именуемую «все позади». И неважно, что за последствия она принесет, важно лишь то, что партия сыграна и тревожиться более смысла нет.

Но вот Сармагат бросил на стол салфетку и снова наполнил кубки. Пришло время разговора.

- Итак, друг мой, – начал он и сделал паузу, – не думал, что однажды скажу вам это. И уж точно, не при таких обстоятельствах. И все же… Вы победили.

Йолаф пристально поглядел на собеседника и вдруг искренне и открыто расхохотался.

- О Эру, какой же я болван. Горячая вода, новый камзол, трапеза – и ваше признание моей победы. Ну как можно было сразу не догадаться, что меня просто снова скрутила горячка? Сделайте одолжение, друг мой, не вздумайте звать лекаря, чтоб сохранить мою шкуру для новых забав. Мне и так хорошо, везите без чувств. И не стоит волноваться, в бодрящей водице Плачущей Хельги я и сам приду в себя.

Сармагат же отпил несколько глотков и покачал головой:

- Вы совсем разучились верить в жизнь, Йолаф. Это не дело, вам ведь всего… двадцать семь, верно? И, тем не менее, вы бы не ввязались в нашу с вами… ммм… игру, если бы не жаждали в ней победить. Вам это удалось.

На сей раз Йолаф молчал, глядя на Сармагата все теми же холодными глазами, на самом дне которых плескалась нестерпимая мука. Орк продолжил:

- Вы сумели похитить свиток. Браво, что и говорить. Ваша сестра же сумела его доставить. Не скрою, все прошло не особо гладко, но задача все же удалась. Вы переиграли меня, а я не мальчишка, что по молодости еще не умеет признавать своих поражений. Конечно, договаривались мы несколько иначе, и я весьма охотно наказал бы вас за ваши выходки. Но я не могу не согласиться, что на вашем месте тоже не ждал бы ничьих милостей. Собственно, тут мы подошли к сути. Сейчас нам принесут еще выпить, и мы по-приятельски потолкуем у камина. Завтра на рассвете я верну вам меч, Подкупа, и вы свободно отправитесь восвояси. Я бы отпустил вас сегодня, но вы почти наверняка столкнетесь с моей армией. Предупреждаю, ехать вам надлежит в Тон-Гарт, а не к вашей шайке. В столице вас весьма ждут.