И цветы расцвели... - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 54

Теперь необходимо уравновесить внутреннее с внешним, потому что в просветленном человеке все уравновешено. На внешнем уров­не, когда внутри не было медитации, было желание. Теперь, когда внутри мудрость, на внешнем уровне должно быть сопереживание. Энергия, направленная вовне, должна стать сопереживанием, внут­ренняя энергия стала мудростью, просветлением Просветление внутри, сопереживание вовне.

Совершенный человек всегда уравновешен.

Поэтому Будда говорит не останавливаться и помогать людям спасаться.

Генша жаловался: как это сделать, если перед тобой слепоглухо­немой? - а таких людей встречается большинство, потому что дру­гих просто не бывает. Будды почему-то не встречаются - будда не нуждается в тебе. Тебе встречаются невежественные люди, не знающие, что делать, куда идти. Как им помочь?

Обеспокоенный этими словами, один из учеников Генши пошел посоветоваться с Мастером Уммоном..

Уммон и Генша были братьями по учебе: они учились у одного Мастера, Сеппо. Итак, что делать? Слова Генши настолько затрону­ли этого человека - как помочь людям? Он пошел к Уммону.

Уммон был очень известным Мастером, Генша - очень молчали­вым. Но у Уммона были тысячи учеников, и он знал множество приемов для работы с ними. В этом он был похож на Гурджиева: он умел создавать ситуации, потому что только ситуации помогают по­нять.

Если слова бесполезны, поскольку вы немы и глухи - слова не помогут. Если вы слепы, не помогут и жесты. Что делать? Помогут только ситуации.

Если вы слепы, я не могу указать вам на дверь жестом, потому что вы не увидите! Я не могу рассказать вам о двери, потому что вы глухи и ничего не услышите! На самом деле, вы не можете даже спросить: «Где дверь?» - потому что вы немы. Что мне делать? Я должен создать ситуацию.

Я могу взять вас за руку и подвести к двери. Никаких жестов, ни­каких слов. Я должен что-то сделать, я должен создать такую си­туацию, которая заставила бы глухого, немого и слепого двигаться.

Обеспокоенный этими словами, один из учеников Генши пошел посоветоваться с Мастером Уммоном

- потому что он знал, что Генша не станет много говорить; он был человеком немногословным и никогда не создавал никаких си­туаций; он говорил что-то, а потом умолкал. Людям приходилось идти к другим Мастерам, чтобы узнать, что он имел в виду. Он был особенным человеком, молчаливым, подобно Рамане Махариши; он был немногословен. Уммон был такой, как Гурджиев. Он тоже не был многословен, но умел создавать ситуации и пользовался слова­ми лишь для того, чтобы создавать ситуации.

Он пошел посоветоваться с Мастером Уммоном, который, как и Генша, был учеником Сеппо

- а Сеппо был не похож ни на одного из них. Говорят, он вообще никогда не разговаривал. Всегда молчал. Поэтому у него не было проблем: ему никогда не встречались слепоглухонемые, потому что он сам сидел на месте. Только настоящие искатели, те, чьи глаза по­немногу открывались, те, кто были глухи, но могли слышать гром­кую речь, те, кто были немы, но в определенной ситуации могли что-то сказать... именно поэтому многие люди стали просветленны­ми рядом с Сеппо, потому что к нему приходили лишь те, кому до просветления оставался последний шаг.

Уммон и Генша, эти двое учеников, стали просветленными рядом с Сеппо, человеком, хранившим полное молчание, - он просто сидел себе и ничего не делал. Тот, кто хотел учиться, мог оставаться рядом с ним, тот, кто не хотел, мог уйти. Он бы ни слова не сказал. Учить­ся должны вы, он не должен учить. Он не учил, но многие люди научились.

Ученик пошел к Уммону.

«Поклонись, пожалуйста», — сказал Уммон

Он сразу перешел к делу, потому что просветленные не теряют времени даром, они просто тут же переходят к делу.

Монах, несмотря на свое удивление...

Потому что так не годится! Как можно приказывать кому-то по­клониться? И в этом нет необходимости: если кто-то захочет покло­ниться, он поклонится; если он захочет отдать дань уважения, он сделает это. Если же нет, то нет. Что за человек этот Уммон? Он ве­лит поклониться, прежде чем монах успел что-то спросить, он толь­ко что вошел, а Уммон говорит:

«Поклонись, пожалуйста».

Монах, несмотря на свое удивление, сделал то, что велел Мас­тер, - и снова выпрямился в ожидании ответа на свой вопрос.

Но вместо ответа его огрели посохом. Он отскочил. «Ну что ж, — сказал Уммон, - ты не слепой. Теперь подойди ближе».

Он имел в виду: «Ты видишь мой посох, значит, можно быть уве­ренным, что ты не слепой. Теперь подойди ближе».

Монах сделал то, что ему велели. «Хорошо, - сказал Уммон. - и глухим тебя не назовешь».

«Ты слышишь: я говорю "Подойти", и ты подходишь».

«Теперь понял?»

«Понял что, господин?» - спросил монах.

Что он говорит? Он говорит: «Ну? Теперь понял?»

«Понял что, господин?» - спросил монах.

«Ну вот, ты и не немой» - сказал Уммон.

Услышав эти слова, монах пробудился, как от глубокого сна.

Что произошло? Что Уммон хотел этим сказать? Во-первых, то, что если для вас лично это не проблема, к чему о ней беспокоиться? Ко мне иногда приходят такие люди... пришел однажды очень бога­тый человек, один из самых богатых в Индии, и сказал: «А как же бедняки? Как вы будете помогать беднякам?» И я сказал ему «Если вы бедны, тогда и спрашивайте. Если же нет, пусть спрашивают са­ми бедные! Каким образом это касается вас? Вы не бедны, так зачем делать из этого проблему?»

Однажды сын Муллы Насреддина задал отцу вопрос - это было при мне, и ребенок усердно трудился, корпел над своим домашним заданием - и вдруг он посмотрел на Насреддина и сказал: «Слушай, пап, зачем вообще все это образование? Какая от нее польза, от этой учебы?»

Насреддин сказал: «Ну, нет ничего подобного образованию. Оно делает тебя способным беспокоиться обо всех людях в мире, кроме себя самого».

Образование не имеет себе равных. Все ваше образование лишь приучило вас беспокоиться о событиях по всему миру, обо всех ос­тальных людях, кроме вас самих. Обо всех бедах, которые происхо­дят в мире.

Они всегда были, они всегда будут. Не вы причина этих бед. Они были и до вашего появления; они будут и когда вас не станет. Они меняют цвет, но не исчезают. Сама Вселенная устроена так, что, ка­жется, рост возможен лишь через беды и страдания. Должно быть, это неизбежные уроки, шаги, дисциплина.

Первое, что хочет показать Уммон: «Ты не слепой, не немой, не глухой - так почему тебя это волнует, почему ты встревожен? У те­бя самого есть глаза - так к чему тратить время, думая о слепых? Почему бы вместо этого не посмотреть на своего Мастера? - ведь слепые будут всегда, а твой Мастер не вечен. И вы можете думать и беспокоиться о слепых и глухих, о том, как их спасти, в то время как человек, который может спасти вас, не будет жить вечно. Так поду­майте лучше о самих себе.

Мой опыт показывает, что люди склонны жить чужими пробле­мами. Однажды ко мне пришел человек в точности с таким же во­просом. Он сказал: «Мы можем слушать вас, но как же те, кто не может прийти сюда, чтобы послушать? Что же делать? Мы можем почитать ваши книги, но как же те, кто не умеет читать?»