Асмодей (СИ) - "Dragoste" - Страница 69

Хотя…рабыня ему действительно нравилась: была умна, миловидна, самоотверженна, да и еженощные надругательства хозяина, с момента первой близости, терпела молча, с достоинством, только прикусывала мелкими ровными зубками нижнюю губу, да взор свой стыдливо прятала что, впрочем, придавало ей еще больше прелести. Однако истинная причина этой привязанности и терпимости Князя Блуда крылась скорее в уважении, которое несчастной удалось пробудить в нем. Необычайная выносливость, смирение и доброта с каждым днем в Аду сильнее ограняли ее душу, заставляя оную сиять подобно звезде, озаряющей небосвод. Это были добродетели, достойные восхищения, ведь сам Асмодей не обладал и половиной этих качеств, а потому и переносил собственное наказание, как раб. В то время как Аврора, будучи невольницей, держалась с поистине королевским величием. Такое бремя готов был вынести не всякий.

– Самобичевание тебе не к лицу, мой друг, – произнес Нуриэль, который, воспользовавшись слабостью своего владыки, вырвался на свободу. – Да… выглядишь… незавидно!

– Осуждаешь? – презрительно фыркнул Асмодей, делая безуспешную попытку встать на ноги.

– Ни в коем разе, – выставив перед собой ладони, проговорил он. – Скорее восхищаюсь. Будучи самопровозглашенной светлой стороной твоей души, я тысячелетиями наблюдал за тем, как ты утопал в пороке, а сейчас я вижу в тебе… жалость.

– Жалость?! – вопросительно подняв брови, произнес демон. – Разумеется, я жалею. Столько веков я мечтал поквитаться с Абаддон, а тут мне в руки попала такая возможность, а я ее упустил по собственной глупости. Упустил!

– Многое изменилось с момента нашего знакомства: мятеж Люцифера поставил нас на стороны света и тьмы, сделав непримиримыми врагами, на первый взгляд. Но твое самоотверженное желание жить навеки соединило нас, сделав меня невольным участником свершенных тобой бесчинств. Годами я наблюдал за тем, как ночь в твоей душе превращает тебя в того, кем ты являешься сейчас – демона, проклятого небесами и презираемого людьми. Ты запечатал ангельский свет в панцире непробиваемой лжи, ненависти, лицемерия и порока и сейчас, когда внутри тебя начинает расцветать свет надежды, ты – великий Асмодей, будто последний трус, начинаешь это отрицать. Будь моя воля, я бы подверг тебя лишь одной пытке…

– И какой же?

– Заставил бы тебя собственноручно, пласт за пластом, сдирать поволоку самообмана до тех пор, пока ты не дойдешь до того мгновения, когда впервые решился солгать самому себе. Ты сейчас жалеешь не о том, что упустил возможность отомстить, куда больше тебя гложет потеря. Её потеря. Но ты боишься признаться в том, что она тебе нужна.

– Ты видимо слишком долго был отлучен от реального мира, раз позволяешь себе столь безосновательные фантазии, – стараясь нарисовать на лице равнодушное выражение, произнес он.

– И твое деланное спокойствие лишь доказывает мою правоту. Влюбленный лев – уже не хищник.

– Следи за своим языком, – вскричал демон, пытаясь вцепиться в навязчивого словоблудца, решившего поучать его, но боль, стрелой пронзившая тело, заставила мужчину отказаться от своих намерений.

– А не то что?! – с вызовом бросил Нуриэль.

– Я его вырву и заставлю тебя его съесть! – прошипел Асмодей, исподлобья наблюдая за своим собеседником. – Будет твоей персональной пыткой.

– Для ангела нет тяжелее бремени, чем быть частью такого, как ты. Но, видимо, во мне было не так уж много святой благодати, раз я так легко свыкся с твоим обществом. Так что на небеса мне путь заказан. Думаешь, может быть что-то хуже?

– Если ты не заметил, мы все заперты здесь! – холодно произнес демон.

– Но ты-то в этом не раскаиваешься… помнится, ты говорил, что здесь обрел то, чего тебя лишили небеса – свободу!

– Покаяние – верный шаг к признанию собственной неправоты. Этот поступок не был ошибочным!

– Разумеется, на подобную жертву ты не пойдешь.

– Раскаяние лицемера, – с ироничной улыбкой произнес Асмодей, – лицемерие вдвойне. На моем счету и так слишком много грехов, это я, пожалуй, оставлю людям.

Сжав ладонь, в которой зашелестел окровавленный конверт, он вспомнил еще об одном деле, которое требовало скорейшего прояснения. Барбело! Отправляясь к ней на свидание, демон дал Ала́стору приказ разузнать истинные причины скорого возвращения бывшей возлюбленной. И сейчас получил ответ, оставалось только найти в себе смелость его прочитать, но в этот момент на его руки легла какая-то тяжесть, порожденная неуверенностью, а точнее нежеланием утвердиться в собственных подозрениях.

Не многие, а точнее, лишь трое, знали о том, что Барбело и стала яблоком раздора между Асмодеем и Абаддон, на долгие тысячелетия превратив их в непримиримых врагов. Каждый имел на нее виды и каждый пытался добиться ее расположения. Асмодей, как более молодой и многообещающий мужчина, ужасно раздражал соперника. Волею судьбы, обстоятельства сложились так, что Асмодей сумел войти в доверие к демонице, и та одарила его своей симпатией. На их долю выпали совместные поручения, и демон вовсю пользовался этим преимуществом, не без удовольствия наблюдая за ревностью соперника.

Однако и Абаддон в прыти своей старался не отставать от него, завлекая Барбело в сети порочного искушения и пламенных посулов. На его стороне была власть, к которой Асмодей в молодости своей лишь начал подниматься, больше времени уделяя собственным амбициям, чем капризам «возлюбленной», а также время, которым так бездарно распоряжаются те, кто уверовал в собственное бессмертие. Он растлял ее душу, все больше завладевая ее сознанием и амбициями.

Однако Барбело в этой пылкой игре была достаточно независима от своих новоявленных кавалеров, а потому могла позволить себе игру на оба фронта, обостряя и без того непростую ситуацию. Как оказалось, избавившись от «ярма» Создателя, падшие ангелы получили весьма сомнительную на первый взгляд привилегию – право выбора. И будучи еще неискушенной в этом вопросе, демоница никак не могла решить, что ее привлекало больше: холодная рассудительность Абаддон, пробуждавшая в ней вполне осознанное желание разжечь огонь в его сердце, или всепоглощающее безрассудное пламя Асмодея, грозившее обернуться для нее вечной опалой в глазах Люцифера, если кавалер совершит недозволительную ошибку.

Не знала Барбело, что судьба в непредсказуемости своей вознесет Асмодея, уравняв его с давним соперником, потому и сделала ставку на Властителя Гнева, отдавшись в его руки. Так началось это ожесточенное противостояние между демонами, которое с годами пустило глубокие корни в их души и обросло листвой обмана, ненависти и мести, рассыпая кругом семена гнева и вовлекая в этот порочный круг все новых и новых жертв.

Ни один из них не упускал возможность подставить другому палки в колеса, делая пакости исподтишка. Назло противнику и на забаву окружающим. Месть порождала месть и так до бесконечности. С годами первопричина этой розни для каждого из них отошла на второй план, оставив только желание убрать со своего пути давнего врага. А Люцифер терпел. И терпение его было обусловлено теплыми чувствами к каждому из своих рыцарей. Он готов был сквозь пальцы смотреть на мелкие козни и прощать неудавшиеся интриги, пока они не бросали тень на его собственный авторитет.

К своей собственной горечи Темнейший князь избрал по отношению к своим любимцам позицию «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы слезы не проливало», о чем, собственно, сейчас сожалел. Развеялось по ветру его терпение падшего архангела, и Дьявол всемогущий на свободу вырвался. В общем, получил каждый из них заслуженную монету.

Что до Барбело, то она, быстро поняв собственный просчет, порывалась вначале былое возвратить, да только Асмодей, одурманенный ревностью и упрямством ослепленный, отказывался это предательство помилованию предать, а после того, как демоница открыто политику Абаддон поддержала, и вовсе ее опале предал. Порой, находясь в почетной ссылке на Земле, Барбело негласно вопрошала себя о том, кто из рыцарей ее душе больше желанен, но так и не смогла дать себе ответ на этот вопрос. Огонь и лед ра́вно манили ее душу – это был сладостный мед и яд, отказаться от которых она не могла, а потому в терзаниях своих потеряла и второго, избрав службу у Вельзевула, как последнюю альтернативу. Но этот чревоугодец оказался холоден к ее чарам, а потому демоница и коротала вечность в безуспешных попытках завоевать доверие обоих, да вновь в жадности своей наступила на те же грабли, завлеченная в сети их могущества.