Великий герцог Мекленбурга - Оченков Иван Валерьевич - Страница 53

- На здоровье, - усмехнулась она, - спасибо, что привел моего непутевого домой живым и невредимым.

- А ты еще придешь? - спросил меня мой новый знакомый.

- Это вряд ли! - раздался за спиной густой бас.

Обернувшись, я увидел крепкого бородатого мужчину в долгополой ферязи из за плеча которого выглядывали слуги.

- Ты кто такой будешь, мил человек?

Здраво рассудив, что схватиться за пистолет или шпагу всегда успею я, церемонно поклонился боярину, а в том, что это именно боярин не было никаких сомнений, и представился.

- Меня зовут Иоганн фон Кирхер, я офицер короля Сигизмунда.

- Ну-ка пойдем отсюда, поговорим, откуда ты такой красивый взялся. Я местных офицеров всех знаю, а тебя не встречал.

- Я только вчера попал в Кремль. - Отвечал я выходя вслед за боярином.

- Поди, вместе с теми оглоедами, что пришли на подмогу, а не принесли с собой ни сухаря, ни малости круп? Хороша подмога, нечего сказать, а откуда ты наш язык знаешь?

- Я был как раз на телеге с припасом, - отвечал я, игнорируя второй вопрос боярина.

- Ну, хоть один умный человек попался, хотя видать не совсем, если еды привез, а сам голодным остался. Ты ведь потому здесь побираешься? Ну, да ладно! Чего там гетман, скоро ли пробьется в кремль?

- На все воля божья!

- Чего ты как батюшка заговорил, у меня вон брат целый митрополит, а я господа всуе не поминаю! Говори толком, скоро ли пробьется к нам гетман?

Меня немного разозлила настойчивость боярина, но ответить ему "хрен дождетесь", было бы верхом неосторожности, и я просто развел руками.

- Не знаешь! Никто не знает! И чего теперь делать?

- Бежать!

- Что?

- Бежать говорю! Если гетман сегодня или завтра не пробьется, жолнежи от голода с ума начнут сходить и Струсь их вряд ли сможет остановить их, даже если захочет.

- Да ты, немец, в уме ли? Как отсюда бежать, куда?

- Думай боярин, припасов поди мало уже осталось вот и отдай их полковнику за выход. Если сейчас выйдешь, может ополченцы и простят, они и не таких прощают. А вот если приступом кремль возьмут, тогда резня будет, тут уж как повезет.

- А ты немец не боишься, таковые разговоры вести, а ну как я полковнику про то расскажу?

- А кто нас слыхал? Ну а коли и донесешь, то я тебе боярин при полковнике в рожу плюну и скажу, что в первый раз вижу.

- Экий ты какой прыткий, а если я кликну...

- То я тебе брюхо прострелю, - перебил я боярина, уткнув ему в живот ствол пистолета, - чего шумишь боярин? Ты меня спросил - я тебе сказал. А как поступить тут уж сам думай, вон у тебя голова какая большая! А покуда пойдем, боярин проводишь меня, загостился я что-то. И слугам скажи, чтобы не дергались, а то мало ли, палец дрогнет или еще какая напасть.

Пока боярин, опасливо косясь на мой пистолет, провожал меня словно дорогого гостя, в моей голове крутилась какая-то мысль, которую я никак не мог ухватить за конец. Наконец когда я уже выходил за ворота в голове, будто щелкнуло и я, развернувшись к боярину спросил:

- Так ты, боярин Романов что ли?

- Ну, да, Иван Никитич я.

- Чудны дела твои господи!

- Это ты к чему немец?

- Да так, - буркнул я в ответ и добавил про себя, - не везет России с царями.

К вечеру шум боя в Замоскворечье стал стихать. Шляхтичи и жолнежи в тоске расходились со стены, поскольку стало понятно, что сегодня помощи они не получат. Многие из них отправились к отцу Тео, чтобы получить утешение. Другие собирались в кучки и что-то горячо обсуждали. В одной из таких групп я увидел давешнего гайдука, что то пытающегося сказать своим товарищам, но то и дело получающего тумаки от своего рослого товарища.

- Это ты десятник Войкович? - Громко спросил я, подойдя к гайдукам.

- Ну, я, а тебе то что? - Немедленно ответил, повернувшись ко мне здоровяк.

- Да ничего, просто я хотел донести полковнику, что у меня какой-то негодяй украл пистолеты пока я доставлял ему продовольствие, но не знал на кого показать. Теперь знаю.

- Что ты несешь. Не знаю я ни про какие пистолеты!

- Ну не знаешь, так не знаешь, а где находится кладовая посольского приказа, тоже не знаешь?

- Значит Яцек мне не соврал когда говорил что...

- Да не соврал. Только у тебя ничего не получится десятник.

- Это еще почему?

- Потому что этот приказ хорошо охраняется, и тебе не удастся туда пробраться. А пожар такой какой нужно тебе не устроить.

- Какой нужно?

- Да, надо чтобы было много дыма и мешки с припасами стали выносить. Но чтобы не начался настоящий пожар, иначе тут все сгорит и жить вам будет негде.

- А почему ты хочешь разграбить этот склад?

- А потому что мне обещали щедрое вознаграждение, если я доставлю этот чертов воз в кремль! И что же, я выполнил свою часть уговора, а все еще беден как церковная мышь, к тому же я скоро вынужден буду голодать, а этого мне уж совсем бы не хотелось!

Ближе к полуночи, когда большинство обитателей кремля уже спали, часовые караулившие подвалы посольского приказа почуяли дым. Встревожившись, они стали осматриваться и обнаружили, что огонь горит в верхней клети. Караульные тут же подняли тревогу, и ночь разорвал тревожный бой колокола. Одни жолнежи кинулись тушить, пока пожар не перекинулся на другие здания, другие тем временем спасали от огня драгоценное продовольствие. Утром выяснилось, что в поднявшейся суете несколько мешков пропали. Полковник Струсь попытался произвести расследование пропажи, но безрезультатно, удалось найти лишь веревку связанную из вожжей и спускавшуюся с кремлевской стены и убитого часового. Однако вскоре после этого среди солдат гарнизона начался мор. То в одном, то в другом месте стали находить умерших со странными симптомами.

Все это я узнал гораздо позже, а тогда едва началась суматоха, я уже был на стене. Внимание часовых было привлечено происходящим внутри, а не снаружи и я, привязав веревку к зубцу, стал спускаться. Веревку для меня изготовили люди Войковича не зная для чего она мне понадобится. Проникнуть в здание приказа труда не составило, часовые охраняли только подвалы и наружные лестницы. Однако внутри было множество переходов, контролировать которые было просто не реально. Сложно было развести огонь, не привлекая к себе внимания, стуком кремня по кресалу. Но эту проблему я решил с помощью горящей лампады загодя украденной по такому случаю и спрятанной от посторонних глаз в шляпе.

Увы, длинна веревки была явно недостаточной, а темнота не позволяла определить насколько. Повисев некоторое время в неизвестности, я вспомнил все молитвы, которые знал и разжал руки. Приземление заставило вспомнить все ругательства. С сожалением констатировав что второй список получился гораздо длиннее, я где ползком, где шагом поковылял к берегу Неглинной. Осторожно, чтобы не выдать себя плеском, войдя в воду я осторожно поплыл, закрепив на надутом бурдюке перевязь со шпагой и пистолет. Найти целый бурдюк, к слову сказать, было совсем не просто. Голодающие солдаты усердно резали на ремни всю доступную им кожу пытаясь выварить хоть что-то съестное. Вода, показавшаяся сначала теплой, постепенно стала вытягивать из меня тепло, и вскоре я стучал зубами, так что казалось меня слышат на обоих берегах. Не помню сколько времени я плыл вдоль реки, стараясь отплыть подальше от кремля, пока ноги не стали цепляться за дно. Судорожно упираясь в ил ногами, я вскоре выбрался на довольно топкий берег и в полном измождении упал на него. Последнее что я запомнил это склонившееся надо мной усатое лицо. "Казак?" - успел я подумать, прежде чем впасть в забытье.

Очнулся я уже днем от того что в воздухе невыносимо пахло кашей. Осторожно приоткрыв глаза, я понял, что лежу на возу накрытый какой-то рогожей. Болела ушибленная во время падения нога, но, в общем, терпимо. Рядом потрескивали дрова в костре, над которым стоял таган с изрядным котлом. Сводящий меня с ума запах доносился как раз оттуда. Кашеварил какой-то щуплый паренек в котором я узнал своего давешнего знакомого - Мишку Татаринова. Увидев, что я очнулся он туту же закричал: