Великий герцог Мекленбурга - Оченков Иван Валерьевич - Страница 52

У Кремля довольно большая территория и помимо дворца, церквей, палат патриарха и теремов приказов там еще куча всяких строений составляющих все вместе изрядный лабиринт. Забираться туда не зная хорошенько всех входов и выходов было верхом безрассудства и потому я остановился повернув за первый же угол. Мой преследователь не заставил себя ждать и вскоре выглянул из-за угла пытаясь разглядеть, куда я направился. Предосторожность эта не имела последствий, ибо я тут же угостив крысомордого кулаком, подтащил его за шиворот к себе.

- Дружок тебе разве не говорили в детстве, что брать чужое не хорошо?

- Ой, пусти, что я у вас взял?

- А этот добрый пистоль, тебе верно от бабушки в наследство достался?

- Пустите! Не знаю я ничего, этот пистоль мне дал десятник и потребовал, чтобы я его на еду выменял, а не то говорит мне, что самого меня съест! Ну, пусти, а. Чего я вам сделал?

- И что твой десятник действительно такой, что может съесть?

- О, еще как, пан Войкович и не такого как я съест и не поперхнется!

- И много ли ты хочешь за мой пистоль?

- Не знаю, а только того сухаря что показала ваша милость маловато.

- Такого славного сухаря маловато за зачуханый пистолет? Да вы как я погляжу, тут в кремле совсем зажрались!

- Грех смеяться вашей милости, а я уже три дня ничего не ел!

- Врешь, максимум два, для трех у тебя морда больно лоснится. Неудивительно, что твой десятник хочет тебя съесть. Ладно, как я понимаю ты, и твой десятник тащили меня внутрь, когда я прорвался к вам на возке с сухарями?

- Так есть, ваша милость!

- И что же вы утащили мои пистолеты, а не мешок с сухарями из возка?

- Я хотел, точнее пан Войкович мне велел, но мне не удалось. Поэтому пан Войкович сильно на меня разозлился и сказал что непременно убьёт меня если я не добуду съестного.

- Любопытно, а ты видел куда утащили этот возок?

- Конечно, как и все что удавалось раздобыть в вылазках в кладовые посольского приказа, только его хорошо охраняют.

- Кого его?

- Посольский приказ, конечно.

- А как ты думаешь, если там случится пожар, продовольствие будут спасть?

- Конечно будут.

- И, наверное, там случится суматоха, в которой ловкий человек сможет поживиться?

Сказанное мной потихоньку проникло в не слишком обремененную мозгами голову, и взгляд его загорелся. Пока мы говорили, я успел хорошо разглядеть незадачливого продавца моего пистолета. Пожалуй, он не был "крысомордым" просто лицо его сильно осунулось, а голод придал глазам бегающее выражение. Потертый кунтуш был с чужого плеча, или же его хозяин сильно похудел за последнее время. В другое время я может даже пожалел-бы незадачливого гайдука, но сейчас просто и незатейливо ударил его под дых и пока он разевал рот от одышки отобрал пистолет, пороховницу и сумку для пуль.

- Еще раз встречу - убью! - Посулил я убогому. - Совет, который я тебе дал, сможет при некоторой удаче спасти твою трижды никчемную жизнь, а теперь проваливай, пока я не передумал.

Выйдя из переулка первым, я продолжил свою прогулку, отдаляясь постепенно от палат. В этой части кремля, очевидно, прежде жили бояре приближенные к царю. Во всяком случае, застроены они были именно теремами с большими дворами и высокими воротами. Поглядев на эту средневековую "рублевку" я собирался было уйти, но обратил внимание на паренька с трудом волокущего кувшин на перевязи. В таких кувшинах обычно, как это не странно носили воду. То есть странно это было для меня привыкшего, что по воду ходят с ведрами, а для жителей нынешней Руси это было совершенно обычным делом. Несущий воду парень, как видно, совершенно выбился из сил и в изнеможении присел, придерживая руками свою ношу. Не знаю, что меня дернуло заговорить с ним, но я спросил его:

- Умаялся?

Тот видимо только что заметивший меня, вздрогнул и не ответив лишь коротко кивнул головой. Приглядевшись к нему внимательнее, я увидел, что он невысок ростом, одет нельзя сказать чтобы богато, но вполне прилично. Лицо его было не то чтобы глуповатым, скорее выдавало человека не слишком сообразительного. И, да, голодным он не выглядел.

- Куда путь держишь, добрый молодец? - снова спросил я его.

- Домой иду, - чуть испуганно отвечал он мне.

- Ты здесь живешь?

- У дядюшки, - последовал такой же односложный ответ.

- Ну ладно иди, - потерял я интерес к немногословному собеседнику.

- Иду, - с готовностью отозвался тот, и сделал попытку подняться на ноги, подхватив при этом кувшин, но тут же со стоном опустился обратно и неожиданно жалобно сказал, - ноги болят!

- Куда же тебя понесло такого колченого?

- Водицы матушке набрать. - Последовал ответ.

- А что, больше некому?

- Холопы дядюшкины нерадивы и если он не повелит, то и шагу не ступят. Да еще прекословят всяко и ругаются неподобно, когда он не слышит. - Со вздохом поведал мне незадачливый водонос. - А дядя хоша и не откажет, а потом бывает, попрекает всяко.

- Горе ты мое луковое, давай кувшин помогу. Куда идти то?

- Да тут недалеко, - оживился паренек и заковылял, показывая мне дорогу. - Вот тут калитка малая в тыне.

Пройдя сквозь незапертую калитку незамеченными, мы прошли через черный ход в довольно большой терем и, пройдя переходами, скоро оказались в не слишком большой горнице, где нас встретила мать моего нового знакомого.

- Охти мне Мишенька! - заохала дородная женщина средних лет одетая во все черное. - Где же ты был, неразумный?

- Матушка, я воды принес. - Отвечал паренек со всей возможной кротостью.

- Чего удумал, болезный! Мало ли холопей у дяди твоего, что ты ножки бьешь!

- Не хочу от дяди ничего! - неожиданно твердо ответил Миша. - Мне вот друг помог.

Женщина, хлопочущая вокруг сына как наседка, обратила, наконец, внимание на меня и в глазах ее мелькнул ужас.

- Немец! - только и смогла она сдавлено произнести, начав мелко крестится.

- Не бойтесь меня. - Попытался успокоить я ее. - Я не причиню вам зла, хотя Миша твоя мама права. Такие прогулки могут быть небезопасны.

Ответом мне была только наивная, я бы даже сказал совершенно ангельская улыбка моего нового знакомого. Невольно улыбнувшись в ответ, я покачал головой.

- Ты, Миша, все же не ходи один, далеко ли до беды. Поляки сейчас голодные и от того злые как собаки. Того и гляди покусают и это я не шучу.

- А ты тоже злой? - немедленно последовал вопрос.

- Я? Пожалуй что нет, по крайней мере не сегодня. Но это не значит, что тебе не следует бояться незнакомцев.

- Послушай, что тебе человек говорит! - подала голос видимо немного успокоившаяся мать Миши. - Виданное ли дело ходить одному, да еще по воду!

- А как тебя зовут? - последовал еще вопрос проигнорировавшего нотации подростка.

Не улыбнуться этой непосредственности пополам с наивностью не было никакой возможности.

- Меня зовут Иоганн, по-вашему, Иван. - Отвечал я Мише. - но можешь звать меня Ганс или Ваня, как тебе удобнее.

- А ты хочешь есть?

- Хочу, но мне кажется, если ты будешь раздавать еду всем подряд, то тебя не похвалят ни матушка, ни дядя.

Мишина мама выражала всем лицом полное согласие с моими словами, но у Миши, очевидно, было на этот счет свое мнение. Проковыляв в закрытую занавеской часть горницы, он выволок оттуда горшок накрытый чистой тряпицей и поставил его на стол.

- Вот, еда у нас есть, только воды не было, а матушка хотела...

- Миша! да что ты меня конфузишь! - перебила мать словоизлияния своего непутевого сынка. - Ладно, иноземец садись поешь, чего уж там.

Я хотел было гордо отказаться, но заурчавший живот громко запротестовал против такой глупой гордости и я не чинясь сел за стол. Увидев недовольно сжатые губы Мишиной мамы, я сложил руки и пошевелил губами, делая вид, что читаю приличествующую случаю молитву, после чего взялся за ложку и моментально смел все, что было в горшке.

- Спасибо вам добрые люди, - поблагодарил я, встав из-за стола, Мишу и его матушку.