Тяжесть слова (СИ) - Гичко Екатерина - Страница 47

- Ну как тебе? - она сняла картуз и тряхнула короткими волосами.

Волосы были безжалостно и не очень аккуратно обрезаны. С такой прической у нас бегали все деревенские мальчишки.

- Что это? - наконец спросила я.

Она тихо и очень счастливо рассмеялась и бросилась к кровати прямо на колени.

- Маменька отпустила меня, - шепотом произнесла она.

- Куда? - не понимала я.

Глаза сестры были опьяняюще счастливыми.

- Она отпустила меня посмотреть мир. Поездить по разным местам... - по ее глазам было видно, что она еще не могла прийти в себя от радости. - Я не ожидала, что она согласится. Но она разрешила. Сказала, что пусть хоть я проживу жизнь, так как хочу.

Откуда-то из глубины поднялась удушающая волна счастья, словно это не Даррила, а я исполняю свою мечту. На моем лице расползлась глупая счастливая улыбка. Даррила, казалось, стала еще счастливее, увидев мою радость.

- Я конечно не одна еду, - поспешно и шепотом рассказывала она. - Это очень опасно, я все же девушка. Поэтому маменька настояла, чтобы я замаскировалась под мальчика. Волосы, конечно, жалко, но ничего, отрастут, - небрежным тоном заявила она. - Со мной идет Ерха. Он раньше по молодости много шатался по свету. Он будет моим дядькой, а я его племянником. Маменька дала мне с собой денег и кулон. Я с ним смогу в банке взять с ее счета еще денег, если понадобится. Я даже не знала, что у нее есть свой счет. Для всех остальных я отбыла на обучение в монастырь Всепрощающей матери. Даже батюшка с сестрами правды не знают. А уезжаем мы сегодня, прямо сейчас. Я попрощаться пришла.

Тут ее голос стал совсем тихим и грустым. А лицо расстроенным. Я подалась вперед и, обняв за плечи, притянула к себе.

- Будь очень осторожна, - тихо давала наставления я. - Деньгами не светите, старайтесь быть незаметными, в сомнительные авантюры не влезайте и постарайся не связываться с плохими людьми. Карты взяла?

Она хлюпнула носом.

- Взяла, - а затем с поспешной горячностью сказала. - Я тебя обязательно навещу. Не знаю когда, но через год-полтора обязательно навещу. Арш обещал, что разрешит мне погостить у вас, - а затем вдруг расплакалась. - Я буду так скучать по тебе и переживать...

Я рассмеялась.

- Зачем переживать обо мне? Думаешь, наагасах позволит, чему-то случиться со мной?

- И все же... - она всхлипнула. - Ты, пожалуйста, будь с ним потерпеливее. Он правда будет стараться, чтобы тебе было хорошо. Он просто еще не знает, как это сделать, поэтому будет много ошибаться. Ты не обижайся на него. И попробуй сделать счастливым его.

Счастливым? Эта мысль никогда не приходила мне в голову. Сделать кого-то счастливым. Я ведь никогда не думала об этом. Я часто думала о собственном благополучии, но никогда о том, что кого-то можно сделать счастливым. Мне вдруг стало противно от самой себя. Чего я жду от него, если сама не готова что-то дать в ответ. Я испытала потрясение, которое даже слегка затмило мою радость за сестру. Прожить столько времени и не дойди до такой простой истины, что, если ты хочешь что-то получить, то будь готов дать что-то взамен. Даррила, которая прожила меньше меня, оказалась куда мудрее.

- Спасибо, - искренне произнесла я, благодаря за открытую мне истину.

Даррила еще долго целовала меня и сквозь слезы постоянно повторояла, что она меня очень любит и мы обязательно встретимся. А я гладила ее по голове, лицу, трогала ее ладони, легким удивлением отдавая ей свою ласку в ответ на заботу обо мне. И это было странное удивительное ощущение. Разум продолжал упорно твердить, что все могут предать, время меняет всех и, возможно, я в ней разочаруюсь. Но впервые я оказалась глуха к разуму. Это было очень легкое чувство, когда ты просто принимаешь чужие чувства и отвечаешь на них. Не закупориваешься в броню равнодушия, а отвечаешь. От этого в животе возникало щекочущее ощущение, в груди странная легкость и просыпалось легкое возбуждение, сродни тому, что возникало у меня при поцелуях наагасаха.

Даррила ушла. А я продолжала лежать и глупо улыбаться. Я слышала, как приходил король. Он церемонно прощался с наагасахом. Когда он зашел, чтобы сказать слова прощания мне, я притворилась, что сплю.

Через два часа мы были полностью готовы к отъезду. Наагасах помог мне спуститься вниз. Во дворе нас провожали отец, мачеха, сестры и множество слуг. Практически все пространство занимали два паланки: один наагашейдисы, другой наагасаха. Все колесницы во дворе не поместились. Часть уже была за воротами. С удивлением я отметила, что вокруг наагашейдисы охрана стояла плотным кольцом. Наги были хмуры и встревоженны. На нее пытались напасть?

Перед тем, как залезть в паланкин, я последний раз осмотрела место, которое все эти годы моим домом. Сердце сжалось. Мне было жаль покидать этот дом, который я знала как свои пять пальцев, где прошло мое детство. В одном из окон я заметила принцессу. Она поспешно отошла вглубь комнаты, только занавеска качнулась.

Внутри паланкина оказалось множество подушек. Наагасах помог устроиться мне, накрыл шестяным одеялом, которое было тут же, а сам устроился рядом, разложив хвост по всему оставшемуся пространству. Паланкин качнулся, я почувствовала, как нас поднимают вверх, а затем появилось мерное покачивание, указывающее на то, что мы тронулись в путь. Наагасах расвешивал по углам тусклые светящиеся шары. А я смотрела на его профиль.

Слова Даррилы не шли у меня из головы. Я не могла полностью ему довериться. Какая-то часть меня была решительно против того, чтобы так стремительно изменить свое мнение. Но он заботился обо мне. Почему бы не отдать ему эту заботу?

Я осторожно протянула руку и погладила его по ладони. Он удивленно посмотрел на меня. Я чуть не отдернула руку, но вместо это, боясь передумать, вцепилась в его пальцы.

- Мне...захотелось прикоснуться... - неловко оправдалась я.

На его лице появилось замешательство. А затем глаза радостно вспыхнули. Но он поспешил прикрыть их веками. словно не хотел, чтобы я это поняла.

- Прикасайся, - как можно равнодушнее разрешил он.

Я присела и, не отрывая взгляда от его лица, потянулась к его хвосту. Погладила теплую гладкую чешую. Он смотрел на меня напряженно, но я видела при этом, что ему нравится. Он старался этого не показывать, словно опасался, что проявление удовольствия меня спугнет. А мне не ожиданно понравилось это его радость. Так приятно стало на душе.

Я легла обратно, подползла ему под бок и крепко обняла, закрыв глаза и приготовившись спать. Хотя мое напряжение было таким сильным, что я сомневалась, что смогу уснуть. Его рука медленно легла мне на поясницу, а лицо уткнулась в мои волосы, и он довольно засопел. А я вдруг с воодушелением подумала, что, возможно, у нас все сложится хорошо.

Четыре года спустя

- Таюна-ссс, - раздался снизу женский шипящий голос, - к тебе муж.

Я вздрогнула и оторвалась от книги. Находилась я в библиотеке Школы имени наагашейдисы Тейсдариласы, в народе Школы-укрытия. Эту школу основала наагашейдиса около шестисот лет назад специально для для юных нагинь, чтобы они могли учиться и общаться с ровестницами в полной безопасности. Так как женщин у нагов мало, то отцы просто помешаны на охране своих девочек. Им всюду мерешились коварные похитители и недоброжелатели. Ее Величеству пришлось приложить много усилий, чтобы девочек в школу все-таки отпускали. И начать ей пришлось со своего мужа.

К тому времени она как раз разрешилась от второй беременности и родила двойню: мальчика, отца Аршавеше, и девочку, которая сейчас уже замужем и успела даже стать бабушкой. Наагашейд очень не хотел отдавать единственную на тот момент дорогую крошку-дочь в какую-то школу. Но в итоге решил все же уступить.

Девочек сюда отпускали нераньше, чем им исполнится восемьдесят лет. Здесь они жили и учились, на выходные под охраной разъезжались по домам. Охрана школы была на высшем уровне. Все более-менее влиятельные рода приложили к ней руку и хвост. В качестве стражи сюда отправляли самых сильных нагов, нередко наследников рода. Это позволяло им присмотреться к нагиням, что раньше было почти невозможно. Отцы не спешили показывать свои сокровища. А здесь можно было полюбоваться на всех. Но с приличного расстояния.