Тяжесть слова (СИ) - Гичко Екатерина - Страница 11

Раздался всхлип, а затем оглушительно хлопнула дверь. Прозвучал горестный вздох отца. А я продолжала тупо смотреть в стену перед собой. Сложно не понять, о ком тут шла речь.

Я сидела на кровати и тупо смотрела перед собой в одну точку. Перед глазами снова и снова возникал образ принцессы. "...которой ты заделал ребенка..." Эта фраза звучала в ушах как эхо. Раньше я часто представляла себе, какой она может быть, моя настоящая мать. Думала, почему она оставила меня отцу и неизменно пыталась ее оправдать тем, что оставить ребенка на воспитание богатого мужчины значительно лучше, чем растить дочь на подмостках театра.

Я никогда не верила в то, что моя мать была так похотлива, как ее описывали слуги. Они склонны молоть всякую чепуху. Порой я представляла, что она была влюблена в отца. Они искренне любили друг друга. А плодом этой любви стала я. Просто судьба оказалась к ним жестока. Иногда я пыталась поймать батюшку на ностальгической грусти. Но отец так часто изменял своей жене, что у меня появились сомнения в том, что он вообще способен на какие-либо серьезные чувства.

Но иногда я искренне ненавидела ту женщину за то, что она оставила меня здесь. В этом болоте, где обитали только змеи. Маленькая я была готова простить ее. Тогда обида, так же как и я сама, была маленькой. Но такие чувства имеют свойства расти вместе с нами. И вот я выросла, и моя обида выросла вместе со мной. И простить уже стало сложнее.

Меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны я пыталась убедить себя, что не знаю всей истории, возможно она была вынуждена так поступить. А на другой стороне вскидывала голову обида, которая противным голосом говорила, что ей бы простили все, даже внебрачного ребенка. Да, люди бы шептались, но никто бы не посмел высказать ей что-то в глаза, и все бы продолжали делать вид, что все в порядке. Эти два состояния раздирали меня.

Когда пришла служанка с обедом, я притворилась, что сплю, завернувшись в покрывало. Будить меня никто не стал, и, оставив поднос, девушка покинула мои покои. Есть я не хотела. Я не испытывала никакой радости от того, что узнала, кто моя мать. Наверное, было бы лучше, если бы я дальше считала, что женщина, родившая меня, бедная актриса. И дальше строила свои защищающие ее предположения. Больше ничего придумывать я не хотела. Я хотела просто знать.

В один момент я невыдержала и покинула комнату, направившись в набатную башню. Там редко кто бывал. Посещали ее в основном, чтобы ударить в колокол, звон которого возвещал о том, что всем необходимо собраться перед парадным крыльцом. Площадка под огромным колоколом оказадась ожидаемо пуста. В арочные проемы отделенные друг от друга стеной нетолще локтя врывается легкий ветер, напоенный запахом горячего камня, земли и свежескошенной травы. Двор внизу открывается как на ладони.

Я уселась на наименее загаженный птицами участок и, обхватив колени, бездумно уставилась вдаль. Проблема с графом Ротрийским перестала для меня существовать. Она мне стала неинтересна. Выйду я за него замуж, не выйду... Какая в принципе разница? Наги... Плевать на нагов. Плевать на все. Какая теперь вообще разница, что будет?

В разум слабо пробилась мысль, что такое уже было. Именно под влиянием такого настроения я и полезла в лес, благодаря чему обрела новые проблемы. Но сейчас, в отличии от того случая, я вообще не хотела ничего. Ни умирать, ни бежать, ни вообще что-то делать.

С аппатией я наблюдала за перевалившим за полуденную черту солнцем. Никакой я не плод любви, а лишь досадное последствие временной связи, которое не было нужно ни своей матери, ни своему отцу. Но у второго все же хватило совести взять на себя ответственность за меня. Меня вырастили как благородную девицу, дали необходимое образование. Следует сказать спасибо уже за это.

Только за чем меня вырастили? Вырастили, а что делать со мной не знают. Куда пристроить выросшую проблему? Отдали бы меня театру. Всем было бы хорошо, даже мне. Я бы знать не знала таких мучений.

На дороге, ведущей к замку, появилось облако пыли. Я равнодушно уставилась на него, даже не задаваясь вопросом, кого там несет. По мне, гостей у нас уже предостаточно. Пыль развеевается, открывая довольно необычное для здешних мест зрелище. Колесницы. Или что-то очень похожее на них. Я видела их гравюры в книге по истории народов.

Их было три, они ехали, выстроившись клином. В каждую из них было запряжено по паре лошадей. Чем ближе они оказывались, тем лучше было видно, что кони просто гигантские. Стража на воротах всполошилась. Кто-то бросился через весь двор докладывать. Я продолжала безразлично наблюдать.

Колестницы на полном ходу влетели в ворота и резко остановились посреди двора. Слуги испуганно рассыпались в стороны. Теперь можно было определить, что лошади, если это лошади, действительно на удивление крупные, на целый локоть вышел лучшего жеребца на нашей конюшне. Мощные спины, ноги как колоны, длинные густые гривы. А сами колесницы такие широкие, что в них без труда поместится не менее пяти человек.

Но в каждой из них был только один возница. Сверху я видела, что в центральной колеснице стоял беловолосый человек. Вокруг него все простанство заполнял подол ослепительно белого одеяния, оно даже поблескивало на солнце. В двух других колесницах возницы были рыжими, но у них также были необычные, блестящие на солнце одеяния. У одного темно-зеленое, а у другого песочного цвета.

Им на встречу весьма несолидно поспешно выбежал отец. Некоторое время они постояли, видимо обсуждая что-то, а затем батюшка сделал приглашающий жест в сторону дверей. Прибывшие перекинули поводья подоспевшим конюхам и начали спускаться со своих колесниц. Их одеяния разворачивались, разворачивались и вытягивались...

Я вскочила на ноги с гулко стучащим сердцем. Наги!

У дверей комнаты меня встретила мнущаясь служанка. Увидев меня, она тут же обрадовалась, что я вообще пришла, ужаснулась моему внешнему виду и попутно сообщила, что меня хотят немедленно видеть. Потом меня спешно облачили в утреннее платье, переплели волосы, и мы поторопились на зов. Сердце гулко стучало в груди. Что-то надумать или как-то оправдать появление нагов я просто не успевала. Дрожащие лакеи при нашем приближении распахнули двери. В гостиную я вошла уже одна.

Здесь был мой батюшка, бледный, как саван, дворецкий и три нага. Я замерла на пороге. У блондина оказался сверкающе-белый, как мел, длинный хвост. Он притягивал взгляд своим великолепием, и ничто не могло затмить его, даже его обладатель. Зеленый хвост и хвост песчаного цвета не производили такое неизгладимое впечатление.

- Таюна, дорогая моя, проходи, садись, - необычайно обрадовался мне отец. Он заметно нервничал.

Я прошла и села рядом с батюшкой на диван. Не знаю, как слуги успели, но большую часть гостиной занимали подушки, на которых расположились наши гости. К слову они со своими хвостами и занимали эту большую часть гостиной. Я поймала взгляд беловолосого. Глаза необычного фиолетового оттенка с вертикальным узким зрачком. Наг смотрел на меня пристально, ничуть не утруждаясь скрыть свой интерес. Пояснить мне цель визита и моего здесь присутствия не успели.

Двери распахнулись, и внутрь стремительно вошла принцесса Кирата, улыбающаяся и прекрасная.

- Вы меня довольно быстро нашли, - заметила она, обращаясь к нагам. - Я даже не успела толком расположиться.

На лице блондина мелькнуло хмурое недоумение, но тут к его уху склонился зеленохвостый и что-то ему зашипел.

- Мы неожидали вас здесь встретить, Ваше Высочество, - почтительно, но довольно холодно ответил наг.

Та беспечно махнула рукой и довольно вальяжно расположилась в одном из кресел.

- Советник Зосий довольно медлителен, поэтому я прибыла раньше него. Но готова выступить вместо него.

-Вопросами договоренности с вашим родом может заниматься только мой господин. Я же не ожидал здесь встретить ни вас, Ваше Высочество, ни вашего советника. Место встречи наших делегаций остается неизменным.